Час близнецов - Уэйс Маргарет - Страница 65

В устах Кварата продажа человека в рабство выглядела едва ли не актом милосердия. Мысль эта немало смутила Денубиса, но он постарался ничем не выдать себя. В конце концов, возможно, так оно и было. «Может быть, Кварат прав, — подумал младший жрец. — Возможно, я действительно чего-то не понимаю».

Чувствуя, как голова его идет кругом, Денубис встал со стула. Изысканная пища, которую он успел проглотить, улеглась в его желудке, словно холодный и тяжелый камень. Пробормотав какие-то извинения, он двинулся к дверям. Кварат, довольно улыбаясь, тоже поднялся.

— Заходи ко мне еще, праведный сын, — сказал он, проводив гостя до двери. — И не бойся задавать вопросы. Именно через них к нам приходит мудрость.

Денубис скупо кивнул.

— Раз так, то у меня есть еще один вопрос, — сказал он нерешительно. — Ты упомянул Выбравшего Тьму. Что ты о нем знаешь? То есть меня интересует, зачем он здесь? Он… он пугает меня.

Лицо Кварата слегка вытянулось и помрачнело, однако он не казался рассерженным. Возможно, он даже испытывал облегчение оттого, что Денубис свернул со скользкой темы.

— Кто знает, какие цели преследуют те, кто использует магию? — спросил он.

— Об этих целях с уверенностью можно сказать только одно: они чужды нам, ибо противны промыслу божьему. Именно по этой причине Король-Жрец посчитал себя обязанным избавить Ансалон от сей напасти. Теперь маги заперты в самой отдаленной и глухой части континента, в единственной уцелевшей Башне Высшего Волшебства, что окружена дремучим Вайретским Лесом. Очень скоро и этот последний оплот магии и колдовства падет, так как число магов неизменно сокращается — ведь магические школы мы запретили. Ты слыхал что-нибудь о проклятии, которое лежит на Палантасской Башне?

Денубис молча кивнул.

— Это действительно страшно! — воскликнул Кварат. — Теперь каждому понятно, что магия проклята богами! Это боги сделали так, что один из этих колдунов сошел с ума и бросился на ворота Палантасской Башни, навеки запечатав ее своим заклятием и своей смертью… Так о чем мы говорили?

— О Фистандантилусе, — напомнил Денубис, который уже начал сожалеть о том, что затронул эту тему. Больше всего сейчас он желал вернуться в свою скромную келью и, принять порошки от желудка.

Кварат приподнял свои редкие брови:

— Мне известно только одно: когда я впервые вошел в Храм, а это было больше ста лет назад, он уже был здесь. Он очень стар, намного старше любого из моих соплеменников, потому что даже старейшие из эльфов не помнят тех времен, когда его имя не произносилось шепотом. Тем не менее он принадлежит к человеческой расе и, стало быть, благодаря именно магическому искусству поддерживает свою жизнь. Каким способом он это проделывает, я не смею даже представить. — Кварат пристально поглядел на Денубиса. — Надеюсь, теперь тебе ясно, почему Король-Жрец не удалил его из Храма?

— Он боится его? — с невинным видом спросил Денубис.

Фарфоровая улыбка эльфа на мгновение словно заледенела, однако уже в следующий миг он заговорил назидательным тоном отца, в сотый раз объясняющего прописную истину своему туповатому отпрыску.

— Нет, праведный сын, — сказал он терпеливо. — Фистандантилус нам очень полезен. Кто знает мир лучше него? Он исходил Кринн вдоль и поперек. Он говорит на многих языках, разбирается в обрядах и обычаях самых разных племен и народов. Его познания настолько обширны, что нам трудно это даже представить. В общем, маг полезен Королю-Жрецу, поэтому не отправлен в Вайретскую Башню вместе с остальными его собратьями по ремеслу.

— Понятно. — Денубис вымученно улыбнулся. — Теперь же… мне пора идти. Благодарю тебя за гостеприимство, мой господин, за то, что просветил меня и рассеял мои сомнения. После нашей беседы я чувствую себя намного лучше.

— Я рад, что сумел помочь, — сказал Кварат на удивление любезно. — Пусть боги пошлют тебе отдохновение и крепкий сон, сын мой.

— И тебе того же, — откликнулся Денубис и, выйдя в коридор, с облегчением услышал, как дверь за ним захлопнулась.

Быстрым шагом Денубис миновал приемную Короля-Жреца. Из дверей все еще лился свет, сладостный голос манил к себе и ласкал душу, однако Денубис поборол искушение войти в тронный зал, так как опасался, что его стошнит.

Стремясь к тишине и покою своей маленькой кельи, Денубис поспешил дальше по коридору. Он не очень хорошо знал эту часть Храма и даже заблудился, повернув не в ту сторону на одном из перекрестков, однако попавшийся ему навстречу слуга проводил Денубиса в то крыло, где жили жрецы его ранга.

По сравнению с убранством резиденции Короля-Жреца здешние кельи выглядели весьма скромными, почти аскетическими, хотя по обычным криннским меркам они все равно казались роскошными. Шагая по знакомым коридорам, Денубис размышлял, насколько милым и домашним, после сияния хрустальных потолков, выглядит привычный свет восковых свечей. Навстречу ему попадались знакомые жрецы, все они приветствовали его улыбкой и шептали вечерние напутствия. Все было просто, все было любезно его сердцу, и Денубис чувствовал, что его место именно здесь.

Наконец он добрался до своей кельи и облегченно вздохнул. Открыв дверь (ни одна дверь в Храме не запиралась — это считалось проявлением недоверия к остальным), он уже приготовился было войти, когда что-то привлекло его внимание. Денубис остановился. Краешком глаза он заметил какое-то движение, чью-то мелькнувшую тень среди других, неподвижных теней. Однако, как он ни вглядывался в полумрак коридора, так ничего и не увидел. Коридор был пуст.

«Должно быть, я в самом деле старею, — устало качая головой, с горечью подумал Денубис. — Вот и зрение уже меня подводит». Шурша подолом белой рясы, он вошел в комнату и, решительно затворив за собою дверь, потянулся за порошком от желудка.

ГЛАВА 3

В дверях тюремной камеры загремел ключ.

Тассельхоф немедленно проснулся и сел на тюфяке, набитом гнилой соломой.

Сквозь крошечное зарешеченное оконце в темницу проникал бледный свет. «Утро…» — сонно подумал кендер. Ключ снова загремел в замке, как будто тюремщику никак не удавалось его отпереть. Тас протер глаза и бросил взгляд в противоположный угол камеры, где лежал Карамон. Гигант валялся прямо на каменном полу и даже не пошевелился, когда за дверью началась вся эта возня.

«Плохой знак» — обеспокоенно подумал Тас, который прекрасно знал, что истинный воин, каким Карамон когда-то был, должен был бы проснуться тотчас, как только в коридоре раздались шаги и голоса. Карамон не был пьян, однако с тех пор, как стражники привели их сюда после допроса, он не произнес ни слова и даже не пошевелился. Он также отказался от еды и воды, несмотря на то что Тас долго убеждал его, будто здешняя тюремная похлебка даст сто очков вперед всему тому, что кендер когда-либо пробовал в подобных местах. До наступления темноты Карамон просто неподвижно лежал на спине и глядел в потолок. Потом он наконец пошевелился, хотя и немного, закрыл глаза.

Ключи звенели в замке довольно долго, и вскоре к ним прибавилась затейливая брань тюремщика. Тас поспешно встал и пошел к двери, на ходу вытряхивая из волос солому и приглаживая одежду. Заметив в углу камеры шаткий табурет, кендер потащил его за собой и, для большей устойчивости прислонив к двери, бесшумно вскарабкался на сиденье. Теперь он мог выглянуть в зарешеченное окошко на двери, до которого иначе не доставал.

— Доброе утро! — поздоровался Тас, глядя сверху вниз на тюремщика, который остервенело тряс застрявший в замке ключ. — Что-нибудь случилось?

Тюремщик подскочил от неожиданности на добрых три фута и чуть не выронил связку ключей. Это был небольшой человечек, весь сморщенный и серый, под стать каменным стенам темницы. Увидев в оконце лицо кендера, он прорычал что-то невнятное и, снова вставив ключ в дверь, яростно его затряс. Второй человек, стоявший позади него, ухмыльнулся. В противоположность тюремщику, он был высоким, крупным, хорошо сложенным мужчиной, одетым в дорогую одежду из тонкой ткани, с накинутым на плечи, видимо по случаю утренней прохлады, теплым плащом из медвежьей шкуры. В руке он держал черную дощечку, к которой был привязан кусок мела.