Хозяйка вдохновения - Барская Мария - Страница 8

— Наташа, а вы куда сейчас? Домой?

— Да. Вроде все уже сделала. Только жаль, воду забыла с собой прихватить. Жара такая. Солнце голову напекло.

— Тогда давайте я вас довезу до дома. Я на машине.

— Спасибо, не откажусь.

Она действительно, кажется, перестояла на солнце, да и ноги от долгого сидения на корточках, когда красила ограду, подкашивались.

— Ну, пойдемте, — вопросительно глянул он на нее.

— Там, возле входа, вроде какие-то ларьки были. По дороге водички куплю.

Однако, когда они дошли до ворот, выяснилось, что память несколько подвела Наталью. Ларьков было действительно много, но в основном ОНИ торговали цветами. В окошке же того единственного, где продавалась вода, белела картонка с корявой надписью: «Ушла на пять минут».

— Диагноз ясен, — развел руками Никита. — В ближайшие полчаса не жди. Может, и к лучшему. Сильно подозреваю, водичка тут левая, из-под крана. Поехали, Наташа. Я тут, чуть дальше, кафе заприметил. Там наверняка есть и вода, и сок, и мороженое. Посидим. Охладитесь.

Наталья согласилась. В голове продолжало шуметь. Похоже, солнечный удар заработала. Не рассчитала, какое жаркое солнце.

К счастью, Никитина машина, припаркованная в тени, не раскалилась, а он к тому же сразу включил кондиционер, пояснив:

— В такую жару по московским пробкам можно ездить только с риском для жизни.

В прохладном салоне Наталье стало немного легче, да и ехать было недалеко, и вскоре они уже усаживались за столик небольшого, но уютного кафе, в котором тихо звучала музыка.

— По-моему, я все правильно придумал, — заглянув в меню, произнес Никита. — У них здесь десять видов мороженого, молочные коктейли, соки, морс, квас… Напитки на любой вкус. Выбирайте. Может, и что-нибудь посущественнее хотите?

— Нет, сперва пить. Воды с газом, — выдохнула она. — А после можно и мороженого.

— Ладно. Справимся с мороженым, а дальше определимся.

Она жадными глотками осушила два бокала ледяной минералки. Никита, молча поглядывая на нее, тянул сквозь соломинку молочный коктейль.

Наталья, немного придя в себя, потянулась к мороженому, когда Никита спросил:

— А вы по-прежнему тем же занимаетесь?

Она согласно кивнула, подразумевая, что по-прежнему пишет книги, и лишь, потом спохватилась: он же не в курсе, как у нее резко жизнь повернулась. Считает, что она все еще работает в библиотеке. Про это и спрашивал.

Наталья заколебалась. Сказать? Но зачем? Начнет ведь рассказывать, выйдет, будто похвастаться захотела. И книг он таких стопроцентно не читает. И передачи для женщин по телевизору не смотрит. Незачем ему об этом знать. Неизвестно еще, как он к подобной литературе относится. Начнет, например, гнилые шуточки отпускать. Или, того хуже, заведет серьезный, с его точки зрения, разговор на литературные темы.

Наталья таких бесед терпеть не могла! И почему большинство людей полагают, что если перед ними писатель, то он мечтает поговорить о литературе? Хотя вот Паша, например, тоже жаловался. Стоило людям узнать, что он инженер-строитель, мигом начинали рассказывать, как им неправильно на даче фундамент положили, и требовать совета, как лучше устранить допущенный просчет. Варвариного мужа пытали по поводу автомобилей, а саму Варвару в гостях принимались закидывать симптомами болезней. Нет, наверное, это общая беда, однако о литературе Наташе сейчас рассуждать совсем не хотелось. Предпочла бы, чтобы Никита вспомнил о Павле. Ведь он знал ее мужа совсем с другой стороны, чем она.

Однако Никита завел речь не о покойном друге, а о собственной жизни.

— У меня тоже тяжелое время было. Нет, Наташа, конечно, с вашим горем не сравниваю, но очень паршиво пришлось. На Пашино место такую сволочь взяли! У нас с ним война началась буквально с первого дня. Понимаете, жулик первостатейный. Но хитрый… В общем, народ у нас раскололся, дрязги пошли. Потом он меня подставил по-крупному. И от гастарбайтеров вечно одни неприятности. Они же нелегалы. Ни за что толком не отвечают, их вроде как вообще нет, а отдуваться мне пришлось. Короче, решил сам уволиться, пока не уволили. Неприятно, конечно, но, думал, не трагедия. У дяди своя фирма, побью челом, место найдет. Сам давно звал. Это я не хотел на родственника работать, и с Пашкой в связке мне было отлично. И вот дядя понадобился, а я с ним даже поговорить не успел. Опухоль у него обнаружили, положили в больницу. Обследовали, оказалось — рак. К операции стали готовить. Я его навещал, но своими проблемами в таком состоянии грузить не хотел. Надеялся, может, подлечат, тогда и поговорим.

А ему после операции совсем худо стало. Сильный, энергичный мужик, а на глазах сгорел. Пришлось самому крутиться. Финансы-то начали петь романсы. В одно место сунулся, в другое, в третье. Везде одно и то же. Сперва вроде радуются, берут, нам, мол, специалисты вашего профиля очень нужны, а потом вдруг отказ. И наконец люди знающие мне шепнули, что в хорошее место меня не возьмут, попал в черные списки, прошлые работодатели отомстили.

Что ж поделаешь, жить все равно надо. Устроился в мелкую фирмочку. Коттедж под Москвой строить. Но сперва меня хозяин, чтобы зарплату обещанную не платить, штрафами замучил, а потом вообще ужас случился. Почти достроенный коттедж сгорел, а в нем — двое узбеков, которые строили. Я-то домой мотался, а они там и жили. Ой, замучили меня потом. И в милицию таскали, и в прокуратуру. Едва отмазался.

Наталье было не слишком ясно, зачем он в таких подробностях излагает ей свои перипетии. Нет, конечно, она сочувствовала ему, досталось ведь человеку, однако лучше бы поговорил о Павле! Подумала так, и вдруг поняла: да Никита же душу ей изливает! Накипело, а поделиться, видимо, не с кем.

Он тем временем продолжал:

— А черная полоса не кончалась и не кончалась. Хоть вешайся! Но не было бы счастья, да несчастье помогло. Совершенно неожиданно выяснилось, что свою фирму дядя завещал мне. Родственники сперва скрыть завещание хотели, но между собой до того перегрызлись, что тетка моя, дядина сестра, выкрала его у дядиной жены и отдала мне. Вот так я, Наташа, из безработных в хозяина превратился.

— И тетка с женой остались ни с чем? — стало любопытно ей.

— Наташа, я же не пиранья какая-нибудь. Да и дядя все расписал. Знал ведь, что последнюю его волю выполню. Фирма моя, дела веду я, а им плачу определенный процент от дохода. Они, конечно, меня все равно ненавидят, а я им даже завидую. Все шишки-то на меня сыплются, с утра до вечера вкалываю, а им деньги каждый месяц как с неба капают. Хочешь — гуляй или просто с книжкой на диване валяйся. Поди плохо, а?

— О, Никита, так вы теперь большой человек! — искренне порадовалась она.

— Ну, не такой уж огромный, но крепкий тыл теперь есть. Головной боли, конечно, хватает, но зато сам себе начальник. Так я, Наташа, к чему, вообще-то, рассказываю. Вы-то как справляетесь? Ребят, наверное, поднимать трудно. Денег вечно не хватает. Давайте к себе возьму. Местечко какое-нибудь вам. придумаю. В память о Паше, — скороговоркой добавил, по-своему истолковав растерянность, воцарившуюся у нее на лице. — Наташа, не подумайте, это не благотворительность. Мне очень нужен такой помощник.

Организованный. Женщина вы серьезная, обстоятельная, дома каким коллективом руководите. А то девчонок беру, а у них мозги куриные. Только и думают, как выйти замуж, а работа гори огнем. Все напутают, половину забудут. Одну выгонишь, а следующая еще хуже оказывается.

— Да я…

Теперь Наталья окончательно убедилась, что он ничего не знает о ее писательстве.

— Никита, — продолжала она. — Я вам очень благодарна за предложение, но у меня все нормально, справляюсь. Я поменяла работу.

— А-а, — разочарованно протянул он — Но давайте вы все же подумаете. Вдруг мое предложение окажется еще лучше. Куда вы устроились?

— В издательство, — ограничилась полуправдой Наталья.

— Ну да, — покивал он, — куда же еще. Я от Паши знаю. Книги вы любите. И хорошо платят?