Хозяйка вдохновения - Барская Мария - Страница 14

Наташа прыснула:

— Те самые, которые у тебя на проценте.

— Они, мои дорогие, они, мои любимые, — весело продолжал Никита. — Это я своей долей долги покрываю, а они на море катаются. Вот она, справедливость. О! Мы почти приехали. Сейчас в переулочке припаркуюсь и пойдем цветочки нюхать.

Вылезая из машины, Наталья лихорадочно вспоминала, с чего собиралась начать разговор, однако стоило им войти в сад, домашние заготовки напрочь вылетели из головы.

— Ой, как же тут красиво! — воскликнула она. — Цветы такие яркие, необычные!

И она пошла между клумбами, читая таблички с латинскими названиями. Никита следовал за ней.

— Вот Паше бы сюда, — оглянулась она на своего спутника. — Он так цветы любил.

— Да. Постоянно про дачу говорил, — кивнул Никита. — И что там сажал. Я-то сам с растениями не очень.

Теперь они шли по дорожке рядом, он на голову выше нее, и у Натальи было очень странное ощущение. Когда она ему что-нибудь говорила, приходилось задирать голову, а Никита, когда отвечал, невольно склонялся к ней. Так непривычно! Паша-то с ней практически одного роста был. Особенно, если она каблуки надевала. А тут такая разница. Не сказать, чтобы она уж такого низкого роста, а чувствовала себя по сравнению с Никитой крохотной.

Они покружила по дорожкам старинного сада. Заглянули в оранжереи, но внутрь войти не решились — жарко и душно.

— Может, посидим в теньке на лавочке? — спросил Никита. — Или хочешь сразу в кафе?

— Нет, давай здесь посидим. Мне с тобой нужно серьезно поговорить.

«Или сейчас, или никогда!» — про себя договорила Наталья.

— Поговорить? Ну давай.

Он опустился на лавочку под металлической аркой, густо увитой диким виноградом. — Никита, — нервно теребя лежащую на коленях сумку, с трудом начала Наталья. — Я… я не могу принять твоего предложения о работе. Понимаешь, ничего не получится. Только не думай, что я не хочу. Просто такая работа… Очень удобная… Я почти все время дома. И платят хорошо…

Никита, к ее удивлению, весело расхохотался.

— Ну, ты меня напугала! Решил, у тебя что-то случилось! Не хочешь у меня работать, не надо. Я совсем не настаиваю. Просто помочь хотелось. А тебя, если я правильно понимаю, повысили. Нравится работа, и слава богу. Я за тебя только рад. Да ты вообще, Наташа, такой молодец! Осталась с тремя детьми и выплыла. Теперь карьеру делаешь. Вообще-то я карьеристок терпеть не могу. Но у тебя-то выхода не было. Что я, не понимаю. Детей кормить надо. Сколько ни зарабатываешь, все мало!

— Да я… — начала было Наталья, и осеклась.

Слова Никиты по поводу карьеристок подействовали на нее, как ледяной душ. Говорить, что стала писательницей, или не говорить? Вдруг ему это Тоже не понравится? Хотя какая ей разница, что ему там понравится. Она даже рассердилась на себя. Нет, она ему скажет, она ему все скажет, а он пусть кушает факты!

— Знаешь, Никита, я, если честно, не совсем в издательстве работаю.

— Та-ак, — протянул Никита, оторвав от лозы листик дикого винограда. — И где же ты на самом деле трудишься, что ты от меня столь тщательно это скрывала?

— Да вообще-то работаю на издательство, только сама по себе.

— Не очень понятно.

— Ну… я… стала писательницей. — Столь извиняющимся тоном произнесла Наталья, словно признавалась в преступлении.

Он захохотал громче прежнего.

— Ну ты даешь! Пашка бы точно не поверил! — Смех его резко оборвался, и, взяв Наталью легонько за плечи, он повернул ее к себе. — Нет, ты не шутишь?

— Совершенно серьезно.

— И что ты пишешь? Детективы?

— Да нет. Романы. Для женщин. Только не смейся, пожалуйста.

— А что мне смеяться, — очень серьезно проговорил он. — Кому же, как не тебе, писать. У тебя такая судьба. Слушай, дашь почитать?

— Да ты не станешь. Чтобы мужик да женский роман читал.

— Но это же ты пишешь. Другую бы действительно читать не стал, но твое творчество мне интересно. Только вот Пашка, наверное, в гробу перевернулся, когда ты писать начала.

Она вздрогнула, как от удара.

— Да потому, что у него было твердое представление о месте женщины, — начал объяснять Никита. — Мол, дом, семья, кухня. Библиотеку твою, правда, терпел. Вроде как место необременительное и для культурного уровня полезно.

А деньги, по его мнению, мужики должны зарабатывать. Он говорил, что не смог бы жить с женщиной, которая зарабатывает столько же, сколько он или больше него. Считал это унизительным.

— А я-то думала, он стал бы мною гордиться. Ох, я сейчас действительно больше него зарабатываю!

— Наташа, он бы не позволил, — убежденно повторил Никита. — Вот дурак! Расстроил тебя! И зачем сказал! Пашки-то нет. А ты крутилась как могла. Так что, Наташа, не было бы счастья, да несчастье помогло.

— Я с ним была очень счастлива, — словно бы защищаясь, с пылом заговорила Наталья. — Продолжай он жить, и писать бы не стала. Жизнь и без того была такой полной.

— А это, в конечном счете, самое главное, — подхватил Никита. — Я и Паше говорил. Суть не в том, кто больше кого зарабатывает, а чтобы оба своей жизненной долей были довольны.

Наталья улыбнулась.

— А ты бы, Никита, согласился, чтобы твоя жена больше тебя получала? Был бы доволен жизненной долей?

Он чуть помолчал.

— Вообще-то не хотелось бы, но обстоятельства по-разному складываются. Если по-настоящему любишь, и не такое проглотишь. А то что же получится: жена добилась успеха, и я с ней сразу разводиться должен. Не по-мужски это. С другой стороны, после этого в лепешку расшибешься, а постараешься не отстать. — Он сделал короткую паузу и вдруг уже без намека на юмор, спросил: — Наташа, а чего ты по этому поводу так тревожишься? Скрываешь, что стала писательницей, или на примете кто появился, и боишься испугать.

— Никто у меня не появился, — обиженно откликнулась Наталья. — И скрывать бесполезно. Меня все чаще по телевизору стали показывать.

Никита присвистнул.

— Выходит, не просто что-то там пишешь, а уже серьезно котируешься!

— Тиражи хорошие, вот и рекламируют. Стараются, чтобы еще больше стали. И читательницам нравится. Меня знают.

— Извини, телевизор почти не смотрю. Только спорт. Футбол, хоккей. Остальное — трепотня». Жалко время тратить.

— Ну, что ты. Фильмы хорошие иногда показывают.

— Ага. Поздно ночью. До них я не доживаю. Но ты, Наташа, молодец! Надо же! За три года! С нуля! До телевизора дошла! Ах, мне за себя стыдно. Если бы не дядя, наверное, до сих пор бы в люди поднимался. А ты с тремя ребятами на руках пробилась в известные писательницы! Горжусь! Горжусь тобой!

— Никита, перестань! Мне стыдно!

— Нет, это мне стыдно! Маленькая слабенькая женщина сама справилась! А я, здоровый мужик, не смог!

— Мне тоже родные люди помогали! Кстати, с фирмой твоего дяди не каждый бы справился.

— Вот это точно! Кровушки она моей попила! И еще попьет!

— Уверена, ты ее поднимешь.

— Теперь уж придется. Иначе перед тобой совсем стыдно станет.

— Давай, давай, старайся, — хихикнула Наталья. — У меня, между прочим, корыстный интерес. Ваньку к тебе пристроить хочу.

Он просиял.

— Ваньку? Хоть завтра.

— Нет, лучше давай, как договорились. — И она еще напряженно готовилась к разговору! Как же, оказывается, с Никитой легко и просто! Словно не Павел, а она сама с ним сто лет продружила. С другой стороны, муж ей постоянно о нем рассказывал. И получилось: вроде она Никиту и видела редко, а знала о нем больше, чем про иных своих знакомых.

— Наташа, как скажешь. Зови в гости на следующей неделе. Приду, завлеку твоего парня. Да не волнуйся, он не откажется. Хорошее предложение сделаю. И работать заставлю на полную катушку. Пусть сразу привыкает, что деньги не даром достаются.

— Только не забывай, ему еще и учиться надо. — Так зачетку буду поверять. Сдал на тройку, лишу премии, а за пятерку добавочную выпишу. Политика кнута и пряника. Знаю ведь: парня в узде нужно держать, чтобы не разболтался. Иначе сколько соблазнов. В нашей молодости столько не было, а и то с пути сбивались. Наташа, как я понимаю, деловой разговор у нас закончен. Пойдем подкрепимся?