Черный полдень - Корнев Павел Николаевич - Страница 64

Поблизости что–то ухнуло, мимо промчался стремительно увеличивавшийся в размерах огненный шарик Напалма, а в следующий миг меня отбросило к стене. По бетонным плитам потолка побежали трещины, послышались глухие удары, мат, короткий вскрик и спокойный голос Ветрицкого:

— Сматываемся.

Я поднял с пола оброненный нож, рукоять которого как–то очень непривычно согрела пальцы, и в одной футболке — фуфайка, свитер и рубашка прогорели в прах, — подбежал к Николаю. Рядом с ним уже суетилась не пострадавшая в короткой схватке Вера, но Ветрицкий отказался от ее помощи и приложил к окровавленному лицу какую–то тряпку.

— Да нормально со мной все, — пробормотал он, поднимаясь на ноги. — Собирайтесь быстрее.

Перепрыгнув через дымившийся труп одного из музыкантов — в нос ударила вонь сгоревших волос и паленой кожи, — я вернулся к оставшейся от одежды кучке пепла и разворошил ее ногой. О бетонный пол лязгнул стальной клинок финки, но радость моя была недолгой: рукоять почти полностью прогорела. Да что за напасть! Опустившись на корточки, просеял пепел сквозь пальцы, но единственной находкой, не считая совершенно невредимых пуговиц, оказалась кость «Кошачьего глаза». Амулет я спрятал в карман джинсов.

— Повезло нам, что ты такой непробиваемый. — Подув на припухшие пальцы, Напалм оттащил труп зарезанного мной музыканта из лужи крови и принялся снимать его кожанку. Оно и правильно — пуховик пироманта был весь в подпалинах.

— В смысле?

— Они ж все по тебе разом ударили. — Рукавом пуховика Напалм очистил кожаную куртку и натянул ее на себя. — Ну и обкакались жидко…

— Скоро вы там? — поторопил нас тоже успевший снять с одного из мертвецов одежку Ветрицкий. Смотреть на него было страшно: лицо опухло, а из–под тряпицы тянулась тоненькая струйка крови. Но — на ногах стоит твердо. И не морщится даже. Ну силен! Двух колдунов ведь успел зарезать!

— Сильно зацепило? — подошел к нему я.

— Ерунда, — отвернулся парень к Напалму. — Куда нам теперь?

— Вперед, — махнул пиромант во тьму тоннеля. — Лед, ты так и пойдешь?

— А чё? — не сразу сообразил я, к чему этот вопрос. Во, блин! Стою на асфальте в лыжи обутый! В одной футболке! Ладно, хоть джинсы и ботинки не сгорели. И не замерз ни капельки. Шок? Вряд ли. Скорее, опять скрытые возможности организма дают о себе знать. — А! Так и пойду. На, шапку себе бери.

— В «Кишке» таких придурков пруд пруди, — пожал плечами пиромант и, скривившись, щелчком пальцев сотворил тускло светившийся шарик. — Темпу, темпу. Надолго меня не хватит.

Из тоннеля мы выбрались минут через пять. Нет — он не кончился. Просто пиромант остановился у вмурованного в нишу электрощита с покореженной дверцей и, сунув руку в здоровенную дыру, потянул какой–то штырь.

— За мной. — Потушив светившийся призрачным сиянием шарик, Напалм распахнул даже не скрипнувшую дверцу и, пригнувшись, залез в тесный лаз. — И дверцу захлопнуть не забудьте. Мало ли…

Сунувшись вслед за ним, я чуть не свалился ему на голову — почти сразу лаз резко пошел вниз. Хорошо хоть удалось нашарить вырубленные в стенах выемки для рук и ног — а то чуть всю спину не ободрал, раскорячившись. Судя по ощущениям — спускаться пришлось не так уж и глубоко: на пару этажей максимум. Потом Напалм как–то резко пропал, а через несколько выемок и я полетел вниз, вывалившись из дыры в потолке какого–то темного коридора.

— Да отойди ты, — шикнул на меня пиромант и, оттерев в сторону, поймал громко ойкнувшую Веру.

— Аккуратней, — пробурчал я, шипя от боли в растревоженной пятке. Ну и катакомбы здесь! А ведь пройди в такой темени мимо — фиг на потолке лаз заметишь. Да и мало ли какие дыры здесь могут быть?

— Пошли отсюда, — вновь заторопил нас пиромант, когда последним на пол мягко спрыгнул Ветрицкий. Тряпку от лица он уже отнял, и, кроме опухшей кожи, никаких признаков ранения заметить не удалось. Ухом у него кровь пошла, что ли?

— Мы где, вообще? — догнал я торопливо зашагавшего невесть куда Напалма, но тут коридорчик вильнул, и прямо перед нами оказалась подсвеченная голубоватым сиянием дверь со слегка размытой надписью: «Кошкин дом».

— Блин, не сюда, — развернулся пиромант. — Выход там.

И в самом деле — стоило вернуться, как метров через тридцать коридор вывел нас в просторное помещение, под потолком которого крутился составленный из зеркальных шестиугольников шар. Подсвечивавшие его лучи разноцветных светильников отражались от зеркал и выхватывали из темноты разные углы подземелья.

Желтый — выстроились у одной из стен игровые автоматы, огни которых так и зазывали простофиль закинуть в свое нутро одну–две честно заработанных или бесчестно украденных монеты. Красный — небольшую нишу оккупировал наяривавший что–то разухабистое джазовый оркестрик. Зеленый — вокруг стойки безымянного питейного заведения началась заварушка, но ее моментально пресекли набежавшие с разных сторон охранники. Синий — ослепительно вспыхнула выведенная почти под потолком во всю стену надпись: «Ленин — жив!» Белый — луч света осветил вывески ютившихся в дальнем конце подземелья сколоченных непонятно из чего лавок: «Нож&К», «Магия рун», «Бистро «Пинг–понг»», «Алхимикс», «Ателье «Золотая антилопа»», «Ворожба», «Амулеты со скидкой».

И во всем этом мельтешении цветов ни на мгновение не останавливалось броуновское движение толпы. И даже усиленная динамиками музыка не могла заглушить многоголосый гул спрятавшихся от лазурного солнца людей. Да уж, народу здесь! Но зато и мы в глаза бросаться не будем. Тут иной раз такие кадры зажигают — нормальным людям только и остается, что челюсть придерживать.

— Посторонись, — прикрикнули на нас два тащивших какой–то короб грузчика, и мы подались в сторону. Сразу же вокруг завертелся людской поток, и пришлось изрядно поработать локтями, чтобы не оказаться разбросанными по разным концам помещения.

— Куда нам? — с трудом перевела дух Вера, когда, наконец, удалось укрыться в закутке между «Ворожбой» и безымянной лавкой, вместо окон у которой были вставлены защищенные чарами аквариумы. А нет — не безымянной, если вон те каракули разобрать, «Сны Кхтулку» получится.

— Сейчас прикину. — Я решил попытаться ощутить биение пронизывавших помещение энергетических потоков, но толком сосредоточиться не успел.

— Найдем закуток потише и решим. — Напалм потянул нас к темному провалу выхода, по периметру которого изредка вспыхивала вязь странных рун. — Без разговоров! И перекусим, и поговорим спокойно.

— Времени нет! — заорал ему в ухо, перекрикивая музыку, я, но Напалм лишь выставил в ответ средний палец. Подонок.

В широком коридорчике оказалось непривычно тихо и светло. И люди не толкаются, и музыки почти не слышно. Еще и лампы дневного света под потолком. Хоть не уходи никуда. Чем мне «Кишка» никогда не нравилась — так это столпотворением постоянным. Летом еще ничего, а в холода не протолкнуться. Такое впечатление, здесь все днюют и ночуют. Хм… может так оно и есть. Музыканты и торговцы местные точно света белого месяцами не видят. Да и зачем им? Привыкли, поди. А у меня всегда мурашки по коже бегать начинали, когда сюда спускался. Вот и сейчас чем–то жутковатым повеяло. Клаустрофобия, что ли? Да вроде не страдал…

— За мной, — потянул нас пиромант, и мы чуть ли не бегом проскочили небольшой, сплошь заставленный столами зальчик, на возвышении посреди которого изгибалась танцевавшая с удавом стриптизерша. Обслуживавшие посетителей официанты и выстроившиеся у стен вышибалы проводили нас угрюмыми взглядами, но ни предлагать отобедать, ни выпроваживать не стали.

— А здесь тебе чего не понравилось? — будто бы сквозь силу пошутил угрюмо молчавший последнее время Ветрицкий.

— Мест нет, — не оборачиваясь, объяснил пиромант и сразу же юркнул еще в один переход.

А вот этот коридорчик оказался полной противоположностью первого: темный, на стенах изгибаются переливающиеся всеми цветами радуги граффити, тусуются какие–то мутные личности, от которых так и шибает запахом травки. И где только достают, обормоты? Не растет она в нашем климате…