Черный полдень - Корнев Павел Николаевич - Страница 46

— Тогда завтра приходи. — Дружинник смерил меня внимательным взглядом.

— Сегодня уже не будет? — Я медленно спустился по ступенькам, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить пистолет.

— Мобилизация, — варежкой сбил с шапки снег сержант. — С утра здесь, потом в городскую клинику уходит. Смотри, тут во дворах знахарка одна прием открыла. Не дороже Салавата берет.

— Спасибо. Лучше попробую завтра зайти, — кивнул я и заспешил с Торгового угла обратно к Моргу. Неужели пронесло? Похоже…

Когда искрившиеся из–за снегопада осветительные шары остались позади, я свернул в узкий проулок и вскоре очутился на небольшом пятачке–колодце. Окружавшие его со всех сторон стены домов уходили куда–то во тьму ночного неба, с которого, как ни странно, не падало здесь ни единой снежинки.

На единственной выходившей во дворик двери, как и прежде, не было никакой вывески, но, как и прежде, это вовсе не мешало прачечной процветать. Вот и сейчас по присыпанной снегом тропинке тянулись свежие стежки следов.

Я уже хотел было распахнуть дверь, но замер с протянутой рукой — в глазах на миг помутнело, и сквозь серую пелену явственно проступили сложные узоры защитных заклинаний. Энергетические нити свивались в настолько сложную и тонкую вязь, что рассмотреть ее подробности оказалось невозможно. И что самое неприятное: при всем желании не удалось почувствовать, находится ли кто–нибудь за дверью.

Ладно, если что — прорвемся. Может быть…

Только хмыкнув себе под нос, я распахнул дверь — все тот же обшитый деревом лист железа, — и шагнул внутрь. Над головой, как и раньше, звякнул колокольчик, но это оказалось единственным, что было «как и раньше». Одну из стен узенького коридорчика сломали, и теперь прямо напротив входа располагалась стойка приема заказов. Чуть дальше, в углу, стояла кадка с живой пальмой, а проход в бывшую приемную загораживали едва заметно колыхавшиеся из–за сквозняка «висюльки».

— Прием заказов только до пяти, — дежурно улыбнулась стоявшая за стойкой симпатичная черноволосая девушка.

— Мне бы к хозяйке. — Я не стал отходить от двери. Больно уж странная аура у девушки — будто и не мелкий клерк передо мной, а очень и очень опытный заклинатель. А вот стоявший рядом с пальмой спортивного сложения парень, пиджак которого весьма выразительно оттопыривался под мышкой, необычной внутренней энергетикой похвастаться не мог. Но от него зато весьма специфичный фон защитных амулетов шел.

— У вас назначено? — выдвинулся вперед охранник.

— Думаю, Алла Семеновна уделит мне пару минут, — по–прежнему глядя мимо охранника на девушку, заявил я.

— Как о вас доложить? — переглянулась администратор с напрягшимся парнем.

— Александр Сергеевич, — без тени улыбки представился я.

— Александр Сергеевич… — повторила девушка и выжидательно замолчала.

— Просто Александр Сергеевич.

— Присаживайтесь, о вас доложат. — Администратор закрыла глаза и коснулась приколотой на блузку серебряной броши с каким–то зеленоватым камнем.

— Благодарю, — отказался я. — Натопчу еще…

— Проходите, — почти сразу же открыла глаза девушка и посмотрела на меня с нескрываемым любопытством. Явно не ожидала, что хозяйка какого–то оборванца увидеть захочет.

Я разулся, безбоязненно повесил фуфайку на приколоченную к стене вешалку и, толкнув скрывавшуюся за висюльками дверь, прошел в бывшую приемную. Там на первый взгляд ничего не изменилось — разделенное рейками на небольшие квадраты окно, покрытые изморозью стекла, мерно тикавшие ходики на стене, пошитый из разноцветных лоскутов коврик. В печке гудит огонь, на широком подоконнике многочисленные горшки с цветами.

Изменилась только хозяйка. Алла Семеновна заметно похудела и из–за этого стала казаться старше своих сорока с небольшим лет. А вот предпочтения в одежде у нее остались все те же, и, сидя за журнальным столиком, она зябко куталась в наброшенную поверх длинного халата пуховую шаль.

— И с каких это пор ты опять стал Александром Сергеевичем? — сварливо и как–то без настроения спросила женщина, кинув на столик глянцевый журнал.

— Да месяцев… — я начал загибать пальцы, чтобы не сбиться со счета, — месяцев пять с небольшим.

— А Лед — что?

— А это теперь моя подпольная кличка, — вытащил я из кармана джинсов немного смятую бумажку, полученную от Гадеса. — Чего зашел — мужу вашему просили весточку передать.

— К нему бы и шел. — Хозяйка прачечной, мужем которой был не кто иной, как новый глава Гимназии господин Грибов, указала мне на соседнее кресло и принялась разглядывать сложенный в несколько раз листок. — Будто не знаешь, где его найти…

— Да мне как–то не с руки в Гимназии появляться…

— Интересно, это кто же такие весточки посылает? — пропустила мои слова мимо ушей чем–то здорово заинтересованная Алла Семеновна.

— Аарон Давидович, Гадес который, — не стал запираться я.

— Ты каким боком к нему отношение имеешь?

— Квартировался там. Вот он и попросил по старой памяти…

— Ну а ко мне ты тоже по старой памяти решил зайти? — Хозяйка прачечной спрятала листок в один из журналов. — Неужели без посредника обойтись не мог? В то, что просто повидаться решил, извини, не поверю.

— Да вы понимаете… — замялся я.

— Дайте–ка, молодой человек, догадаюсь, — перебила меня хозяйка прачечной. — Уж не из–за преждевременной ли кончины Бергмана такая стеснительность?

— С Бергманом нехорошо получилось, — решил честно сознаться я. Все равно шила в мешке не утаишь.

— Ой, да перестань ты! — расхохоталась вдруг Алла Семеновна. — Нехорошо у него получилось! Да у тебя даже с этим подлецом Кузнецовым «нехорошо» получиться не смогло!

— Э–э–э… — не нашелся, что ответить, я.

— Чай будешь? — Женщина неожиданно успокоилась, промокнула кружевным платочкам выступившие в уголках глаз слезы. — Или кофе? Чего покрепче не предлагаю — ты и так опухший, будто неделю не просыхал.

— Чай, если можно, — сунул я руки меж колен, чувствуя себя на редкость неловко.

— Да успокойся ты. — Алла Семеновна дождалась, пока принесшая поднос с чайником, заварочником и вазочкой с печеньем девушка покинет комнату, и продолжила: — Те, у кого голова на плечах, а не пустой котелок, прекрасно понимают, что от тебя там ничего не зависело.

— Это понимание не помешает им при первой же возможности отправить меня на тот свет. — Я налил в фарфоровую чашку заварки и добавил кипятка. — Чтобы тем, кто не понимает, неповадно было.

— Хочешь — дай показания против Стрельцова, — с явственной ехидцей предложила хозяйка прачечной.

— И кто мне поверит? Доказательств нет, да и не станет никто дело до суда доводить. Не та сейчас политическая обстановка, — вздохнул я и откусил половинку печенья. — Никому шумиха не нужна. Проще, как говорит один мой знакомый, бритвой по горлу и в колодец.

— Ты прав, ссориться со Стрельцовым мы не можем, — кивнула Алла Семеновна. — И раз сам все понимаешь, почему до сих пор в Форте?

— Скоро меня здесь уже не будет, — не стал я скрывать своих планов. — Пару моментов вот порешаю…

— Насчет Кати? — вдруг уставилась на меня хозяйка прачечной, и от пронзительного взгляда стало не по себе.

— Нет, — покачал головой я и, обжигая небо, в несколько глотков допил горячий чай. — Это уже… Сразу…

— И всех?

— Всех, — утвердительно кивнул я и поднялся на ноги, чувствуя сосущую пустоту в низу грудной клетки. — Ну пойду…

— Иди, — кивнула вновь вытеревшая платочком влажные глаза Алла Семеновна. — Спасибо, что заглянул…

— Да не за что, — пожал я плечами, прекрасно понимая, что именно имелось в виду. Не за визит благодарность, благодарность за доверие. — Да, Гадес еще сказать велел, что все в Черный полдень решится.

— Что — все?

— А вот этого он не сказал.

— Вечно шарады загадывает, — пробормотала женщина и, когда я уже подошел к двери, вдруг встрепенулась: — Девочка моя передала, внутренним взором тебя совсем не видно. Обрати внимание.