Покой мертвых - Шессе Жак - Страница 7

– А Господин виделся потом с Пумой?

– Я терпеть не могу торфяные разработки, заводские цеха и все же побывал в тех местах и повидался с индейцем. Я всегда приносил ему бутылку виски, банки пива и сигареты. Индеец курил «Мальборо», а я расспрашивал.

– Почему ты мне сразу не сказал, что Анита ушла от тебя к карлику и потому ты ее убил?

– Я убил ее из-за лапищ булочника.

– Не лги. Лапы появились потом, а убил ты ее из-за карлика. Единственно из-за него. В первый раз, когда ты их застукал, ты еще колебался, не был уверен, ты дал ей шанс, но она изменила тебе второй раз, а этого ты уже ей не простил.

Из Монтрё Господин едет берегом озера несколько сотен метров до Террите, гуляет там по местам, где когда-то проходил Восточный экспресс. Сегодня здесь пусто: и в здании вокзала, и в курзале, и на дороге, забранной решетчатой загородкой со стороны реки, между Монтрё и Террите, пусто и на заброшенном кладбище над озером. И везде опасно, даже внизу, где причал.

Теперь Господин идет по дорожке в гору: сперва по склону, затем вдоль отвесной стены, впереди – сам хребет. В сотне метров отель. Господин не торопится. Элла не выйдет встречать его. Ты так близка, Элла, ты где-то здесь, может, гора и не поглотила тебя вовсе, и ты стоишь на пороге, живая, звучит музыка, и мы отправляемся с тобой в город, к озеру.

Господину известно, где Элла. Однажды он держал ее в руках обливающуюся потом, в ознобе. Это было летом, шторы были подняты, большие капли дождя падали на сад, со стороны озера доносились крики птиц и вместе с каплями дождя и ароматом пальм наполняли комнату. А еще пахло землей, напоенной водой, олеандрами, гравием с теннисных кортов. А в комнате были пот, обескровленные губы Эллы, запах простынь пансиона Рамбер.

– Вы недавно совершили путешествие? В Милан? Стамбул? Не забывайте посылать нам почтовые карточки с видами для наших альбомов. Если они не поместятся в альбом, мы прикнопим их в кухне или в комнате с коричневыми обоями над ореховым столиком напротив постели – там разложены сувениры отовсюду: и медная ваза, и стеклянный шар из Венеции, и два миниатюрных Миланских собора – из алюминия и латуни, – это наши мечты о путешествиях, которых нам не совершить.

– Господин уверен, что никогда не путешествовал? И не будет путешествовать?

Господин никогда ни в чем не уверен. Но в этом он уверен, как и в том, что молодая женщина по имени Элла существовала лишь в его чувствах, исполненных печали от того, что он живет в этом мире, как уверен в том, что никогда не знал иных индейцев, кроме тех фигурок из папье-маше, что были у него в детстве, что карликов больше не метают ни на одной арене ни одной из ярмарок и что того типа с кладбища выпустят из-под стражи за неимением доказательств его вины. Повторное расследование также ничего не даст. Да и убийств на старом кладбище не было, как не было поздних оргий, ничего вообще не было, разве что кто-то бродил под конец дня по кладбищу мимо заброшенных могил – как считают местные жители, могил англичан, чтобы не путать их со своими усопшими, которых хоронят ниже. Остановившись, Господин вглядывается в озеро при вечернем освещении. Солнце быстро умирает в этот час суток, видно, как в узких заливах скрещиваются тени, и если перегнуться через парапет – упадешь на паркинг, заменивший довоенную набережную. Давно уже нет Восточного экспресса, нет даже станции, нет английского кладбища с его мертвецами: мистером Уилером, мистером Джонсоном, мистером Харрисом. Если же вспомнится вам Хемингуэй и его путешествие в Швейцарию – то началось все в вокзальном буфете в Террите с его покрытыми лаком деревянными столиками, корзиночками с солеными кренделями с тмином, стульями из резного дерева, носильщиками, потягивающими белое винцо…

С тех пор все это исчезло, и теперь там паркинг и редакция, выпускающая газету о диетическом питании.