Начиная с лестничной клетки (СИ) - "Цвет Морской" - Страница 15

Дальше он говорил: про лекарства, про течение болезни, даже, кажется, что-то спрашивал про моих родителей (я не совсем понял, при чём тут мои родители?), ещё что-то говорил. Я что-то отвечал ему, когда позволяла боль в животе. Когда было особенно больно, то попросту кивал, надеясь, что делаю это в нужных местах. Потом он писал. Долго. Бесконечно долго. Я с трудом удерживал сидячее положение: "Ща сползу на пол и завою от боли. П*здец, как больно..."

Наконец, дошли до долгожданного "ФИО". Кольцов Дмитрий Сергеевич – намертво врезалось мне в память. Отбарабанил. Бл*дь, когда же он уйдёт? Я сейчас сдохну! Из последних сил нацарапал свою подпись в каком-то листке. Хорошо, что паспорт с меня не спросил. Восемнадцать... Ха!

Смахнув всё со стула в свой чемоданчик, он встал. Уже около двери остановился, взял меня за плечо и сказал, как черту подвёл:

- Лекарства – по часам. Схема – на стуле. Будет хуже – в больницу срочно. Он проспит часов восемь точно. Гепариновая мазь поможет, - он легко ткнул меня пальцем в синяк. Видя моё движение к карману, покачал головой, снова засвистел и вышел за дверь.

Заперев за ним, я сполз по двери на пол.

Есть. Хочу есть. Умираю.

Подавив желание ползком добираться до кухни, я всё-таки встал.

Нашёл какую-то ёмкость... С тех пор, как в микроволновке взрывом разнесло на кусочки казалось бы предназначенную именно для неё тарелку, я избегал пользоваться печками. Вот и она – топаю мимо.

Разобравшись с мудрёной электрической плитой, разогреваю себе молока. Тёплое ненавижу, но подумал, что от холодного мой бедный желудок свернётся в трубочку, причём насовсем. Налил в стакан. Выпил. Посидел немного, привыкая к приятному теплу внутри. Подогрел ещё молока. Теперь выпил не торопясь, заедая куском белого хлеба. Как же хорошо...

В комнату я пришёл уже совсем сонным. Он спал. Дима спал. Дима? Неприятно кольнуло. Он тоже – Дима.

Подумал. Сходил за одеялом в спальню, укрыл его. Взял со стула листочек со схемой лечения, что оставил этот пацан: каждые четыре часа одни таблетки, и три раза в день – другие. Ещё какие-то... А он ничего оказался, нормальный вроде. Даже денег не взял. Главное, чтобы укол помог. Глянул на часы. Делать нечего – оделся и пошёл в аптеку. Ключи нашлись на тумбочке.

Вернувшись, проверил его. Нормально. Спит. Дышит, правда, со стонами и тяжело, будто кирпичи таскает.

Рассчитав время первого приёма лекарств, и поставив будильник на телефоне, я решил ложиться спать. Ну, что ж, вот и повод завтра не пойти в школу, причём уважительный. Хотя кому расскажешь?

Зачем-то оглядевшись, убедился ещё раз, что кроме дивана здесь лечь не на что. Спать на его кровати? Ну уж нет!

Найдя на полке в шкафу клетчатый грубый плед и стащив подушку из спальни, я устроился на полу. Всё, я умер.

А зачем гепариновая мазь?

Глава 15

Третий

Проснувшись от будильника, вскакиваю на ноги. Было ощущение, что я серьёзно так проспал – на улице белый день. Сколько? Восемь есть? Да, я же не дома и сегодня никуда не иду! Стою. Пытаюсь проснуться до конца. Вспомнить. Включиться.

Дим спал. Я не мог называть его полным именем, не мог думать о нём полным именем. Не выговаривалось. Не повторялось. То имя не повторялось. Решил сократить – он всё равно не слышит. А сообщать ему, как я его про себя называю – не собираюсь.

Принёс с кухни стакан воды и, выковырнув таблетку из упаковки, стал его будить.

Да-а-а... Так ничего не получится. Проснуться-то он проснулся, почти – глаза открыл, но ничего не понимал и уж точно ничего глотать не собирался. А у него температура – я положил ему руку на лоб. Надо как-то дать ему лекарство. Я опять попытался – Дим отбивался. Не слишком активно, конечно... откуда только силы взялись? Мы умудрились разлить стакан с водой. Понятно! Налил новый стакан. Дим за это время опять успел задремать. Тряхнув его за плечо и убедившись, что он открыл глаза, я приподнял одной рукой его голову, а второй поднёс ложку с растолчённой и разведённой в воде таблеткой. Дим легко впустил ложку в свой рот. Кажется, сглотнул. Я прислонил к его губам стакан с водой. Наклонил. Два глотка он сделал. Ну и отлично.

Белые крошки от таблетки на губах.

Поправляю на нём одеяло - влажное. Потел, значит, ночью. Переодевать? Ну уж нет! Я его больше двигать не буду! Не придумав ничего лучшего, я укрыл его и одеялом, и покрывалом, которое притащил из спальни, сняв с кровати – не замёрзнет.

Дим спал. Волосы слежались, слиплись на лбу в два завитка, как у девчонки. Хочу погладить его по волосам. Даже больным и спящим он был слишком серьёзным и сосредоточенным – стереть бы это умное выражение! Нашёл на кухне чистое полотенце, намочил его, вернулся к дивану. Протёр Диму лицо и шею. Снова намочил полотенце и положил ему на лоб. От температуры... Кажется.

Нашёл на кухне градусник: надо померить ему температуру. Оттянул ворот футболки, и чуть отодвинув руку вбок, воткнул градусник в подмышку. Сколько его надо держать? Хотя он – электронный, может сам отключится?

Я сидел и рассматривал его лицо. Он, вообще, улыбаться умеет? Смурной всё время какой-то. Но не злой. Мы так давно сидим под его дверью, а он не сделал ни одной попытки прогнать нас, даже не высказывался никак. Просто проходил к своей двери, открывал её и скрывался в квартире. И всё время один. Мы даже одно время делали ставки на то, что увидим, как он приведёт к себе девушку завтра, через неделю... Ну, или закатится хоть раз к себе с какой-нибудь компанией. Ну, или придёт пьяным. Потом надоело, и мы перестали обращать на него внимания.

Он нам не мешал. И мы старались не наглеть, вели себя тихо – вдруг передумает и выгонит? Этот этаж был самым чистым и тихим в подъезде. Мы выбирали! Нам здесь нравилось, и терять такое шоколадное место, как любила повторять Танька, было жалко.

С другой стороны от лифта тоже были квартиры, но мы почти никого не видели из тех жильцов. Была одна парочка: смешливая девушка и какой-то батан в очках. Так они, по-моему, нас даже и не замечали – смотрели только друг на друга. Ещё была одна старушка. Лёшка пару раз донёс ей сумку до квартиры. Теперь видя нас, она всегда улыбалась, кивала нам головой и почему-то грозила пальцем, прежде чем скрыться за дверью. Ненормальная, короче. Главное – нас не трогала.

Наверное, всё? Померялась уже? Я вынул градусник. Опуская футболку, почувствовал, как на меня пахнуло его туалетной водой. Я даже глаза закрыл. Скоро новый год.

Температура была небольшая.

Я установил будильник на следующий приём лекарств и упал на своё место. Завернулся в подстилку. Спать.

Каждые три с половиной часа я просыпался, проводил всё те же манипуляции и с таблетками, и с Димом. С таблетками я разобрался быстро – запомнить было легко: первый приём – одна таблетка, в следующий – две таблетки. Потом я пил молоко на кухне, шёл в туалет. Три с половиной часа на сон, на остальное – где-то полчаса. Вот такими четырёхчасовыми отрезками я и запомнил этот день.

Дмитрий.

Я проснулся, за окном – темень.

Во рту было сухо. Язык прилип к нёбу. Я попробовал оторвать язык или сглотнуть... Твою мать, как же больно! Слюны категорически не было. Что это? Надо сходить попить. Встать я не смог. А вот это было уже страшно. Тело было чужим.

Вдруг, до меня донёсся какой-то шорох. Повернув голову на шум, я увидел на полу, около дивана, какой-то ком из тряпья. Ничего не видно. Что это? Одно было понятно, "это" было явно живое: оно сопело и даже всхлипывало.

Я позвал того парня пить чай... Когда это было? Но почему он теперь лежит на моём полу? Это ведь, несомненно, он, больше некому. Почему он спит? Тут прозвучал незнакомый сигнал – будильник – и фигура на полу резко села. Я решил притвориться, что сплю: как себя с ним вести и что делать, мне в голову не приходило. Посмотрим, что будет.