Казино - Андреев Олег Андреевич - Страница 10

А познакомились друзья-партнеры дважды: сначала заочно, накануне краха СССР, а через три года – лично. Мысленно Петр Ильич часто возвращался к истокам, с которых начался его крутой бизнес.

…Летом девяносто первого, приехав после европейских гастролей, он остался холостяковать в жаркой Москве. Тамара с двухгодовалым Сашкой собралась блаженствовать на море.

Петр впервые отпускал свою молодую красавицу жену на юг и немного волновался – маленький Сашка был ненадежной защитой. Сколько семей из их окружения распадалось именно после подобных вояжей: насидится молодая мама на привязи пару лет, вырвется на свободу – и пошло-поехало. Козырев специально выбрал путевку в спокойную, как он считал, Анапу, а не в более престижную Пицунду или Сочи, куда он вполне мог отправить своих курортников. Но, зная понаслышке о тамошних усатых брюнетах, не рискнул. В этом смысле анапский санаторий «Мать и дитя» был оптимальным выбором. И обслуживание там было первоклассное, и отдыхали там действительно только молодые мамаши с детьми. Из Краснодарского аэропорта, как было обещано в путевке, автобус должен был доставить отдыхающих прямо в санаторий. Но Тамара могла предпочесть такси, и ревнивый муж настойчиво просил ее не садиться к кавказцам.

Ревновал он постоянно, хотя жена не давала ему поводов. Они поженились почти сразу после окончания ГУЦЭИ – училища циркового и эстрадного искусства, расположенного неподалеку от Белорусского вокзала, сразу за огромным комбинатом «Правды». В первой совместной поездке за рубеж они, собственно, и сошлись. Тамара была тогда неопытной восемнадцатилетней девушкой – платоническая влюбленность на последнем курсе в одного красавца брюнета из воздушных акробатов была не в счет, – а Петр считался уже зрелым мужиком, отслужившим в армии. Пьянящий воздух Парижа, удачная работа в одном номере – им дали поощрительный приз, – мечты о совместном творческом будущем за столиками уютных парижских кафе сделали свое дело, и они вскоре оказались также в одном номере, но уже гостиничном, несмотря на бдительный присмотр руководителя делегации. Там-то и был, по словам Тамары, зачат Сашка, который связал их через некоторое время. Все было вроде бы хорошо. Но Петр не чувствовал со стороны Тамары той страстной влюбленности, которую сам все еще, спустя три года, испытывал к ней.

«Ну ничего. Она просто еще молодая, не созрела как женщина. Двадцать лет – это почти юность, – успокаивал он себя. – Да и не до чувств ей было – сразу Сашка все эмоции поглотил вместе с молоком. Вот налажу нашу жизнь по высшему разряду, и она оценит меня…»

Успокаивая себя, он все-таки немного ревновал. К кому? К тому самому брату-акробату, который чуть не лишил когда-то его всяких надежд. Но не было бы счастья, да несчастье помогло – нет его, слава богу.

Тамара тоже волновалась, но по иному поводу. Ее беспокоила новая жизнь мужа, которую он начал вести, с тех пор как стал регулярно ездить за границу в коллективе знаменитой дрессировщицы Гаянэ Барковой. Тамара жила семьей – ребенком, домом, мужем, – и ее очень беспокоило ее будущее. Материальная сторона жизни ее не волновала: Петр неплохо зарабатывал, они уже имели все, что имеет не каждая семья какого-нибудь генерала или ученого, хотя в его трудовой книжке значилось «артист цирка» и был он всего-навсего универсальным эксцентриком, то есть средней руки клоуном, заурядным фокусником, примитивным акробатом, немного дрессировщиком, как выяснилось, а теперь еще и усердным разгребателем тигриного дерьма. Ее, знающую, что почем в цирке, пугало несоответствие пусть немалой с точки зрения рядовых граждан его зарплаты – неплохая ставка, командировочные, валюта и все такое – и того образа жизни, который они стали вести: машина, дача, квартира и куча дорогих вещей – все-таки это было крутовато для полутора лет гастролей. Еще больше настораживало, что все эти блага он оформил на ее имя. Она знала, что так обычно поступают граждане, живущие на нетрудовые доходы.

– Петя, ну зачем ты все записываешь на меня? – как-то решилась спросить Тамара. – Это же подозрительно даже: я неработающая мамаша – и вдруг такая собственница.

– Но так же гораздо удобнее: я все время в разъездах, а ты – дома. Мало ли какие вопросы могут возникнуть в мое отсутствие. Тут на одних доверенностях разоришься, да и спокойнее как-то при моей опасной работе: сожрут меня тигры – тебе не придется налог платить при оформлении наследства, – отшутился он.

– Типун тебе на язык! – округлила тогда свои голубые глаза Тамара. – Глупый наш папка, верно, Сашок? – обратилась она к испачканному кашей малышу.

Тема была закрыта, но тревога осталась. Настораживало, что муж, едва вернувшись с гастролей, тут же начинал какую-то суматошливую жизнь: то он кому-то названивал по телефону, прикрыв двери, чтоб она не слышала разговора, то ему звонили какие-то личности с кавказским и прибалтийским акцентом, то он срывался ночью на таинственные встречи, говоря ей, что должен отвезти заказы, привезенные из поездки, но уезжал с пустыми руками. Иногда исчезал после этого на дачу в совершенно неподобающую погоду. Тамара поняла, что муж занялся каким-то бизнесом, – она знала, что старуха Баркова была очень деловой дамой и о ней среди цирковых ходили самые невероятные слухи. А с кем поведешься, от того и наберешься, как говорится. Но расспрашивать мужа Тома не хотела, чтобы не напрягать атмосферу в семье. Крутятся же все вокруг, а ее Петр ничем не хуже остальных. Даже лучше, пожалуй, судя по результатам. Лишь бы не сделал чего-нибудь незаконного и не попался.

А если и попадется, то хоть половину того, что на нее записано, не отнимут и оставшегося хватит на жизнь и на помощь ему. Лишь бы он не зарвался.

Петр спустился на первый этаж к телефонам-автоматам, подождал, пока возле одного из них никого не окажется, подошел и быстро набрал знакомый номер.

– Это я, – коротко произнес он в трубку, оглядываясь. – Свободен наконец. Все готово? Тогда давай как в прошлый раз. Понял: плюс час. О'кей!

Козырев ехал домой окрыленный: наконец-то настал момент последней встречи, которая положит конец его хождениям по лезвию бритвы, и он сможет зажить относительно спокойной жизнью добропорядочного предпринимателя-кооператора, которым собирался стать. Его «ауди» играючи обходила ползущие, как ему казалось, «Жигули», «Москвичи» и «Волги» – нужно было поторапливаться, потому что до встречи, о которой он договаривался по телефону, оставалось уже совсем немного времени: на условном языке, на котором он говорил со своим собеседником, «плюс час» означало, что встреча должна произойти, наоборот, на час раньше, чем последняя, и вовсе не на том же месте, а на следующем по оговоренному ими списку – так требовала конспирация.

– Ну как, отправили своих, Петр Ильич? – угодливо поинтересовалась старушка-консьержка, которой он всегда привозил мелкие сувениры. – Как же мы теперь без Сашеньки скучать будем, – горько-сладко вздохнула она. – Такой хороший малыш.

– Ничего, не успеете соскучиться, Ольга Витальевна. Они на две недели всего уехали. Меня никто не спрашивал?

– Вас – нет. А к Микитевичам опять грузчики приезжали – с холодильником. Все покупают и покупают. Откуда у людей такие деньги? Холодильник такой привезли, что его шестеро еле тащили…

Петр не стал обсуждать размеры чужих холодильников и доходов, а бегом – лифтом он не пользовался для пассивного поддержания спортивной формы – по лестнице взбежал на свой третий этаж. На площадке второго он увидел огромную коробку из-под холодильника «Электролюкс» выше себя ростом, и удивился, потому что Микитевичи жили на седьмом, а грузовой лифт в их доме вроде бы работал.

«Поленились дотащить до помойки, лодыри», – мысленно отругал он грузчиков, подходя к своей двери.

Замок поддался не сразу.

«Вот тебе и хваленое финское качество, – подумал Петр. – Года еще не проработал, а уже барахлит».

Не снимая уличной обуви – с отъездом Тамары он был на две недели свободен от этой унизительной обязанности, – Петр прошел в ванную комнату, где было то, с чем ему предстояло ехать на встречу, и… замер на пороге: кто-то побывал у них дома за время его отсутствия! Несмотря на летнюю жару и духоту в ванной от раскаленной сушилки для полотенец, Козырева прошиб холодный пот. Он точно помнил, что полочка под зеркалом была уставлена какими-то аэрозольными баллончиками из арсенала жены: он еще отставил один из них в сторону перед самым уходом. Теперь же эти баллончики, как на параде, были выстроены по росту вдоль стены слева от раковины. Такого порядка у них в ванной отродясь не было. Нет, но он же точно помнил, где и как они стояли всего два часа назад! «Воры! Вот почему заедает замок! Это были воры, а не грузчики, – понял Петр. – Потому и коробку бросили, когда шли сюда. Пустую небось тащили вшестером, сволочи! Кто же навел? Рифат, чтоб не платить? Или сама Баркова?»