Питер Пэн - Барри Джеймс - Страница 17

— Белая крыса, — быстро проговорил Кончик.

— Невозможно догадаться, — сказал Болтун, который знал всю сказку наизусть.

— Тише, Болтун. У них были дети.

— Какая хорошая сказка, — сказал Кончик.

— Но они в один прекрасный день улетели в страну Нетинебудет, туда, где живут потерянные дети.

— Я так и думал, — вмешался Кудряш. — Не знаю, как я догадался, но я это понял сразу же.

— Тише! Лучше подумайте о том, что чувствуют несчастные родители, у которых улетели все дети. Представьте себе, как им грустно.

— Ууу, — застонали они все хором, хотя им было решительно наплевать на чувства несчастных родителей.

— Подумайте только, каково им глядеть на опустевшие кроватки!

— Ооо! — вздохнули все.

— Ах, как грустно! — закричал один из Двойняшек бодрым голосом.

— Не знаю, может ли все это хорошо кончиться, — подхватил второй.

— Если б вы знали, как сильна материнская любовь! — сказала Венди с торжеством в голосе; — Вы бы не опасались ничего.

Вот тут она подошла как раз к тому месту, которое Питер ненавидел.

— Обожаю материнскую любовь, — завопил Кончик и стукнул Болтуна подушкой.

— Ты уважаешь материнскую любовь. Болтун?

— Чрезвычайно, — сказал Болтун и дал Кончику сдачи.

— Заметьте, — сказала Венди, — что героиня сказки знала: когда бы они ни вернулись, мать оставит для них окно открытым, чтобы они могли прилететь домой.

— А они прилетели?

— Они вернулись, — сказала Венди. — Потому что окно было распахнуто для них долгие-долгие годы.

Ах,дети, дети! Так велика их вера в материнскую любовь, что им казалось, что они могут себе позволить побыть бессердечными еще немножко!

Когда Венди закончила свой рассказ. Питер тихонечко застонал.

— Что у тебя болит, Питер, милый? — всполошилась Венди.

— Это не такая боль, — сказал Питер.

— Какая же?

— Венди, ты ошибаешься насчет матерей. Они все окружили его, страшно встревоженные его волнением, и он поведал им то, что до сих пор скрывал:

— Я раньше думал так же, как и ты. Я считал, что моя мама никогда не закроет окно. И поэтому я не торопился возвращаться, и прошло много, много, много солнц и лун. А потом я полетел назад. Но окно детской было заперто, а в моей постельке спал мальчик.

— Ты в этом уверен?

— Да.

Так вот оно как бывает! Значит, надо что-то предпринять. Никто так хорошо не понимает, что пришла пора сдаваться, как ребенок.

— Венди, нам пора домой! — закричали Джон и Майкл одновременно.

— Пора, — сказала Венди.

— Но не сейчас же? — завопили мальчишки, растерявшись.

В глубине того, что называется душой, дети понимали, что ребенок может обойтись без матери. Это матери кажется, что он не может без нее обойтись.

— Немедленно, — сказала Венди. — Мама, наверное, думает, что мы умерли.

Она так испугалась за мать, что в эту минуту не подумала о Питере и сказала ему довольно резко:

— Питер, надеюсь, ты займешься необходимыми приготовлениями?

— Пожалуйста, — сказал он спокойно, как, будто она попросила его передать ей вазочку с орехами.

Он поднялся наверх по стволу и отдал краснокожим несколько коротких приказов. Когда он вернулся, он застал дома ужасную картину.

Мысль о том, что они теряют Венди, привела мальчишек в панику.

— Нам будет еще хуже, чем до Heel — кричали они.

— Мы ее не отпустим!

— Мы ее свяжем!

В этом критическом положении инстинкт подсказал ей, к кому обратиться за помощью.

— Болтун, — крикнула она, — защити меня! И не странно ли, что она воззвала к самому робкому и глупенькому? Вся глупость тут же соскочила с Болтуна.

— Я всего лишь Болтун, — крикнул он, — и всем на меня наплевать! Но всякому, кто посмеет дотронуться до Венди, я разобью нос в кровь!

Мальчишки отступили. И в этот самый момент вернулся Питер.

— Венди, — сказал он, — я попросил индейцев проводить тебя через лес.

— Спасибо, Питер.

— А затем, — продолжал он отрывистым, колючим голосом человека, который привык, что ему повинуются. — Динь-Динь поможет перелететь вам над морем.

Динь, несомненно, была счастлива услышать, что Венди уходит. А у мальчишек был совершенно потерянный вид.

— Дети, — сказала Венди, — если захотите, полетим все вместе, я уверена, что мама с папой вас всех усыновят. Я берусь их уговорить.

Больше всех Венди, конечно, имела в виду Питера. Но каждый из мальчишек принял ее приглашение на свой счет, и все запрыгали от радости.

— Питер, можно и нам? — спросили они с мольбой в голосе.

— Хорошо, — сказал Питер.

И они тут же кинулись собираться.

— Питер, — сказала Венди, — прими свою микстуру перед дорогой.

Она приготовила ему лекарство, обернулась к нему, и сердце у нее оборвалось.

— Собирайся же, Питер!

У него было странное выражение лица.

— Я остаюсь, Венди.

— Нет!

— Да!

Чтобы показать ей, что ее отъезд ему безразличен, он весело заскакал по комнате, играя на своей бессердечной свирели.

— Но ты найдешь свою маму! Но Питеру она была не нужна.

— Нет, Венди. Она станет говорить, что я уже вырос. Я не хочу.

— Но Питер…

— Нет.

Пришлось объявить это остальным мальчишкам:

— Питер остается.

Питер остается! Они растерянно переглядывались. Палки через плечо, на палках — узелки с вещами. Что ж им делать?

— Ладно, ладно, спокойно, не хныкать, до свидания, Венди.

Она взяла его за руку. Было ясно, что он не ждет от нее поцелуя.

— Ты не будешь забывать вовремя менять белье, Питер?

— Да, да.

— И будешь по часам принимать микстуру?

— Да.

Вот вроде бы и все. Наступила неловкая пауза. Питер был не из тех, кто демонстрирует свои чувства.

— Ты готова, Динь-Динь? — спросил он.

— Готова.

— Тогда — вперед!

Динь рванулась вверх по одному из стволов. Но никто за ней не последовал. Потому что в этот самый момент пираты со страшной силой напали на индейцев. Наверху, где только что было все тихо, воздух огласился криками и звоном оружия. Внизу воцарилась мертвая тишина. Все взоры обратились на Питера, руки умоляюще вскинулись в его сторону, как бы прося защиты и спасения. Питер схватил свою саблю. Глаза его светились решимостью защитить их всех, если индейцы проиграют сражение.

Глава двенадцатая

ДЕТИ ПОХИЩЕНЫ

Пираты застали краснокожих врасплох. Лишнее доказательство того, что бессовестный Крюк атаковал их нечестно, потому что практически застать индейцев врасплох невозможно. Они каждую минуту насторожены, и всегда все слышат острым слухом и все замечают острым зрением.

О том, что пираты на острове, они знали с того момента, как первый из них наступил на первый же сухой сучок. Но они никак не думали, что Крюк посмеет нарушить порядок, в соответствии с которым всегда ведется дикарская война. Во-первых, нападать полагается индейцам, а не белым. Бледнолицые обычно располагаются на холме, у подножия которого течет ручей. Потому что это чрезвычайно опасно — остаться без воды. Краснокожие разведчики, как змеи, ползают в траве, и ни одна травинка не шелохнется. Кустарник смыкается над ними так бесшумно, как песок, в который зарывается крот. Тишину нарушают только их сигналы друг другу. Это подражание одинокому крику койота. У некоторых этот крик выходит даже лучше, чем у самих койотов, которые в этом не всегда достигают совершенства. Индейцы нападают, едва забрезжит рассвет, когда мужество бледнолицых обычно находится в упадке.

Зная все эти неписаные правила, индейцы со свойственной им невозмутимостью ждали, когда настанет подходящий для нападения час.

Но Крюк и его банда даже на мгновение не задержались на холме, у подножия которого протекал ручей. Они не посчитались с тем, что ночь еще только началась. Даже ни на секунду не задумались, чтоб подождать, когда на них нападут.

Краснокожие были искушёнными воинами, ловкими и хитрыми. Они терялись только перед бесчестностью.