Всадники в сверкающей броне. Военное дело сасанидского Ирана и история римско-персидских войн - Дмитриев Владимир Алексеевич - Страница 23

Гораздо менее стабильной была ситуация на северных и восточных границах сасанидского Ирана. Здесь частыми были нападения кочевых племен (хиониты, гунны, эфталиты, кидариты, тюрки и др.), вторгавшихся в персидские владения в основном с территории Средней Азии, а также из-за Кавказского хребта. Это представляло собой отдельную проблему, требовавшую от персов отвлечения военных, экономических, людских и временных ресурсов. Во время войн с кочевниками Сасаниды снижали свою военную активность на западе, и империя получала некоторую передышку. Однако даже в этом случае персы делали все возможное для недопущения потери стратегической инициативы; если в тот или иной период времени основным становился среднеазиатский или закавказский театр боевых действий, то в Месопотамии велись хотя и не крупномасштабные, но все же постоянные, изматывающие противника бои, не дававшие ему достаточного времени на перегруппировку сил и организацию активной обороны и тем более наступления. Так, Аммиан Марцеллин сообщает, что когда Шапур II воевал с соседними народами на востоке (350-е гг.), то нес при этом серьезные потери (Amm. Marc. XIV. 3. 1; XVI. 9. 3; XVII. 5. 1). Но даже в такой, казалось бы, драматической ситуации, ведя войну на два фронта, Шапур II продолжает держать римлян в постоянном напряжении. Его войска непрерывно тревожат римские пограничные гарнизоны, совершают систематические нападения на римские укрепления и населенные пункты, а также на союзника Рима — Армению (Amm. Marc. XIV. 3. 1; XV. 13. 4; XVI. 9. 1), вынуждая тем самым противника постоянно обороняться.

Примерно такой же ситуация была и позднее. Говоря о событиях на византийско-персидской границе, Феофилакт Симокатта пишет, что персы многократно грабили римские приграничные районы, устраивая при этом настоящую резню местного населения (Theophyl. II. 1. 2; III. 10. 8). Чередуя военные и дипломатические меры, Сасаниды в целом успешно справлялись с решением проблемы кочевнических набегов, и недавние противники Ирана, в конце концов, не только заключали с ним договоры о мире, но и зачастую поддерживали персов в войнах против империи. Если изменить ситуацию в свою пользу персам не удавалось, она могла иметь катастрофические последствия, как это было в V в. во время войн с эфталитами, где в одном из сражений в 484 г. погиб сам шаханшах Пероз.

Вообще же успехи персидской дипломатии впечатляют: даже италийские готы, не говоря уже о более близких соседях Ирана, находились в сфере ее интересов и пытались заручиться поддержкой Сасанидского государства в совместных действиях против Византии (Proc. Bell Pers. II. 3. 54). При этом нужно отметить, что иногда римляне сами провоцировали своих соседей к тому, чтобы искать дружбы с персами. Так было, например, в случаях с сарацинами, выступившими в 363 г. на стороне Шапура II потому, что император Юлиан отказался выплатить причитавшееся им жалованье (Amm. Marc. XXV. 6. 10), с Арменией, которая в 374 г. едва не оказалась союзницей Персии из-за недальновидных шагов императора Валента в отношении армянского царя Папы (Amm. Marc. XXX. 1. 1–23), с Лазикой, перешедшей в 541 г. на сторону персов из-за чинимого здесь византийскими властями произвола (Proc. Bell Pers. 11. 15. 9–11).

Оказывал влияние на персидскую стратегию и комплекс собственно военных факторов. Важнейшим из них являлась внешнеполитическая доктрина Сасанидского государства. Уже сам титул правителя Ирана — «царь царей Ирана и не Ирана» — демонстрировал претензии шаханшахов на мировое господство. Наиболее четко суть военной доктрины персов на западном направлении передают Геродиан и Аммиан Марцеллин, сообщения которых в комментариях не нуждаются:

Сложившаяся в Иране социально-экономическая система в сочетании с другими условиями привела к возникновению определенной социальной структуры, когда все население страны делилось на несколько сословных групп. Это, в свою очередь, обусловило и особую систему комплектования войска: его главной ударной силой, костяком являлась формировавшаяся из многочисленного слоя средней и мелкой аристократии тяжелая конница[9]. Это коренным образом определяло всю стратегию персов: она была основана на действиях кавалерийских частей, в то время как пехота выполняла второстепенные функции, а иногда вообще не участвовала в сражениях (см., напр.: Proc. Bell. Pers. I. 15. 15; 17.1). Опора на конницу делала действия персидской армии стремительными и неожиданными для противника. Во многом именно поэтому, а также из-за недостаточно эффективной деятельности своей разведки римляне зачастую были совершенно не готовы к появлению противника и терпели неудачи.

Многие авторы отмечают целый ряд таких достоинств персидского войска, как его военная организация, жесткая дисциплина, постоянные военные упражнения, хорошее вооружение, что делало персов «грозными даже для очень больших армий» (Amm. Marc. XXIII. 6. 83; ср.: Liban. Or. XI. 177). Как писал Прокопий Кесарийский, римские новобранцы «приходили в ужас при одном имени персов» (Proc. Bell. Pers. II. 16. 2). Не случайно и в военном трактате Маврикия персы удостоились первого места при перечислении противников Византии и рассмотрении особенностей ведения войны врагами империи (Mauric. XI. 2).

Решения о начале крупномасштабных боевых действий принимались персами на военных советах, чему предшествовала серьезная работа разведчиков. Так, Аммиан Марцеллин неоднократно говорит о персидских лазутчиках, о перебежчиках с римской стороны (одним из наиболее ярких примеров является знатный римлянин Антонин (Amm. Marc. XVIII. 5. 1–3, 6–8 и др.), сыгравший одну из ключевых ролей в трагической для Рима кампании 359 г.) и об отлично поставленной разведывательной деятельности у персов в целом (Amm. Marc. XVIIL 5. 7; XIX. 5. 5; XXV. 7. I).

О высокой эффективности персидской разведки сообщают также Прокопий Кесарийский (Proc. Bell. Pers. II. 21. 1) и Феофилакт Симокатта (Theophyl. III. 3. 8; 7. 4–6). По данным Прокопия, у персов, как и у римлян, лазутчики содержались за казенный счет (Proc. Bell Pers. II. 21. 11). В целом уровень работы персидской разведки даже их противники оценивали очень высоко: