Прикосновение - Маккалоу Колин - Страница 14

Ему понадобилась неделя, чтобы добраться до окраины Глазго – направиться прямиком в Эдинбург он не решился, – где он надеялся подыскать какую-нибудь работу. В пути он подрабатывал – брался то наколоть дров, то прополоть грядки, но с этими делами он мог бы справиться и во сне. А он мечтал о работе, где требовалась бы не только грубая сила, но и ум. И Александр нашел такую в Глазго, третьем по величине городе Британских островов.

Механизм, который привлек его внимание, стоял за забором. В топке пылал огонь, из трубы валил дым, толстый цилиндр был окутан белым паром. Паровой двигатель! Два паровых двигателя работали в Кинроссе на мельницах, но Александр ни разу их не видел – и не увидел бы, останься он дома. Местные жители поделили между собой работу, и поскольку Дункан с Джеймсом Драммондом трудились на суконной фабрике, та же участь ждала и их детей.

«А я, – думал Александр, – пойду по стопам моего великого тезки и увижу неизведанные земли».

Даже в пятнадцать лет он умел быть обаятельным. До сих пор Александр считал нужным расположить к себе только Роберта Макгрегора, но сейчас, во дворе литейного завода, наметил новую цель – и не мрачного незнакомца, который швырял уголь в пылающий чудовищный зев парового котла. Добротно одетый мастер стоял неподалеку с ветошью в одной руке и гаечным ключом в другой, но подручному не помогал.

– Прошу прощения, сэр! – улыбнулся Александр этому бездельнику.

– Да?

– Что здесь делают?

Впоследствии мастер долго гадал, почему сразу не дал мальчишке пинка и не вышвырнул его за забор. Но это ему и в голову не пришло: он только вскинул брови и улыбнулся:

– Паровые котлы и двигатели, сынок. В них всегда есть нужда, их вечно не хватает.

– Спасибо, – кивнул Александр и проскользнул мимо мастера в грохочущий литейный цех.

В дальнем углу этого ада короткая дощатая лестница вела в застекленную каморку, откуда был виден весь цех. Убежище управляющего. Прыгая через четыре ступеньки, Александр взлетел по лестнице и постучал в дверь.

– Что надо? – спросил мужчина средних лет, который открыл ему.

Это явно был управляющий – в отутюженных брюках, чистой белой рубашке с закатанными рукавами и без воротничка – он все равно раскис бы в такой жаре, да и кому какое дело?

– Сэр, я хочу научиться делать паровые котлы, а потом и паровые двигатели. Я готов жить в конуре и обходиться без мытья, так что много платить мне не понадобится. – И Александр улыбнулся.

– Шиллинг в день, то есть пенни в час, и три таблетки соли даром. Как тебя зовут, парень?

– Александр… – он чуть не добавил «Драммонд», но в последнюю секунду передумал, – Кинросс.

– Кинросс? Как город?

– Ага, точно.

– Нам нужен подмастерье, особенно такой, который сам попросит работу, а не явится сюда по настоянию папаши. Я мистер Коннелл, если что захочешь спросить – не стесняйся. Если чего не знаешь – не пытайся сделать, не спросив. Когда приступишь, парень?

– Сейчас же, – заявил Александр, но не сдвинулся с места. – У меня есть вопрос, мистер Коннелл.

– Ну?

– Для чего нужны таблетки соли?

– Глотать. С каждого, кто работает здесь, пот льет ручьем. Если он пьет соль, у него не сведет мышцы судорогой.

Новый подмастерье оказался не только способным: он обладал счастливым даром притягивать к себе людей, которые любили его, несмотря на его превосходство, а это обычно раздражает менее смышленых и расторопных. Вероятно, в нем не чувствовали соперника: Александр не делал тайны из своего намерения уехать, научившись всему, что только можно узнать на заводе «Паровые машины Ланарка». Он поселился прямо на заводе, за паровым двигателем, который подавал в цех сжатый воздух; от стихий его с одной стороны защищали листы железа, а с другой – теплый бок парового котла, топившегося всю ночь. Последнему обстоятельству мистер Коннелл придавал особое значение и на этом основании считал жилье подмастерья вполне комфортабельным.

В 1858 году, когда Александр прибыл в Глазго, город внушал страх: смертность в нем была выше, чем где-либо в Великобритании, уровень преступности не отставал от нее, большинство горожан ютилось в халупах без воды, канализации и света. В этот чудовищный лабиринт не решался сунуться ни один полицейский. Отцы города поговаривали о том, чтобы снести трущобы разом, но, как обычно, перейти от слов к делу не спешили: это была лишь попытка успокоить не равнодушных к чужим страданиям преуспевающих горожан, число которых тоже росло. Добыча угля и металлургия приобрели колоссальное значение ввиду близости Глазго к источникам сырья для этих производств, а это означало, что в ближайшее время удушливый, смердящий дым, одеялом укрывающий весь город, не только не рассеется, но и станет гуще – по вине процветающих химических предприятий, дым которых способен разъесть самые крепкие легкие.

Надолго задерживаться в этом городе Александр не собирался, однако понимал, что должен прожить здесь столько, чтобы заработать на билет, а заодно и получить письменные рекомендации – в подтверждение тому, что он на «ты» с паровыми котлами и двигателями.

Освоившись с обязанностями подручного литейщика, Александр сам был допущен к изготовлению паровых двигателей и благодаря цепкому уму сразу смекнул, как можно усовершенствовать их. Разумеется, он прекрасно понимал, что любую его идею присвоит себе мистер Коннелл, уже получивший патенты на ряд изобретений. Строго говоря, мистер Коннелл мог вообще не делиться с Александром полученной прибылью, но для своего времени мастер оказался честным человеком: на диво способному пареньку всякий раз перепадал десяток золотых соверенов. Кроме того, мистер Коннелл надеялся, что Александр останется работать на заводе: благодаря его изобретениям «Паровые машины Ланарка» значительно опережали конкурентов. Вскоре Александру повысили жалованье с шиллинга за двадцатичасовую работу до пяти шиллингов, а на третий год – и до фунта. Мистер Коннелл действительно нуждался в таком помощнике.

Но Александр вовсе не собирался всю жизнь проработать на заводе. Почти все заработанные деньги он хранил в тайничке между кирпичами стены, огораживающей двор завода. Банкам Александр не доверял, особенно в Глазго. В 1857 году город пережил крах Западного банка – катастрофу, последствия которой для промышленности, торговли и рядовых граждан были ужасны.

Александр по-прежнему ютился в своей конуре, покупал поношенную одежду, а раз в месяц садился в каледонский экспресс, уезжал куда-нибудь за город и сам стирал одежду в чистом стремительном ручье. Больше всего денег уходило на еду: Александр так быстро рос, что в животе у него непрестанно урчало от голода. О плотских утехах он и не задумывался: не позволяла усталость.

Наконец наступил день, когда Александр получил рекомендательное письмо от мистера Коннелла, тщетно умолявшего его остаться на заводе. В письме говорилось, что Александр три года отработал на заводе и показал себя с лучшей стороны, что он умеет варить металл, ковать медь, обращаться с паровым молотом и прокатным станком, гнуть трубы и плющить железо и, если уж на то пошло, способен собрать паровой двигатель целиком, и, кроме того, он понимает основные принципы и законы механики пара и жидкости.

Тем, что Александр знал больше, чем кто-либо другой на заводе, даже мистер Коннелл, он был обязан воскресным занятиям в библиотеке Университета Глазго: юноша считал, что корпеть над книгами гораздо полезнее, чем посещать церковь. Библиотекой разрешалось пользоваться только студентам университета, но Александр без зазрения совести стащил читательский билет у студента, который не бывал в библиотеке по причине запоев.

С тяжелым ящиком, нагруженным инструментами и золотыми монетами в двойном дне, Александр пешком пересек Камберленд, направляясь к Ливерпулю. Свой груз он нес легко, как перышко. После краткого свидания с невиданной красотой прелестнейшего из уголков английской природы он вошел во второй по величине город Великобритании, почти такой же грязный, как Глазго, но несколько более пригодный для жилья.