На острие луча - Шепиловский Александр Ефимович - Страница 51

К дьяволу размышления! Пока окончательно не помешался — домой.

Не мешкая, я сел перед гравитопреобразователем и создал напряженность поля антитяготения. Кабина медленно взмыла вверх. С высоты трехсот километров, нацелившись на родной город, я начал спуск. Темнело. Уже видны отдельные здания. Все ниже, ниже, небольшая поправочка и вот под кабиной уже плоская крыша моего дома. Но как же так? На крыше уже должна стоять кабина, и я должен был опуститься на нее. Значит, той кабины нет, значит, другой Фил вовсе не собирался догонять изображение бумаг профессора.

Через чердачную пристройку я опустился во двор, вошел в коридор и перед дверью своей квартиры в нерешительности остановился. Выждав минуты три, я успокоился и, кашлянув, толкнул дверь. В первой комнате было пусто, лишь на подоконнике стояла разбитая тарелка, а в углу лежала куча скомканных бумаг. Неужели они стартовали?! Опоздал… Но дверь-то, я помню, мы закрыли на замок и они должны закрыть. Совсем обескураженный, я прошел в крайнюю комнатушку, где стоял космоскоп. Заглянув туда, я чуть не закричал от радости.

Квинт и Тоник, облокотившись на корпус космоскопа, стояли спиной ко мне. Квинт что-то вполголоса говорил. Тоник, слушая его, кивал головой и, с чем-то не согласившись, прильнул к окуляру.

— Не появился? — спросил Квинт.

— Не видно. Темно.

— Надо спросить Фила. А он ушел и не сказал куда.

— Что у вас там?! — громко спросил я. Они оглянулись, нисколько не удивившись моему появлению. А меня так и подмывало заключить их в объятия. Но я старался быть холодно-сдержанным.

— Профессорского глаза фиолетового не стало, — доложил Квинт.

— Что с папой случилось? — умоляюще посмотрел на меня Тоник.

— Я ж тебе говорю, что он вышел из поля зрения, — ответил Квинт. — Поймаем еще. Правильно, Фил?

Я чувствовал себя не совсем уверенно. Вдруг сейчас появится тот Фил. Сам черт тогда не разберет, кто из нас настоящий? И тот ли это Квинт, которого убили?

— Постойте, — сказал я. — С папой, Тоник, ничего не случилось. Он жив. Я хочу спросить, когда вы успели вынести и погрузить в кабину все оборудование, баллоны, запасы продовольствия и все остальное? Что за самоуправство?

Квинт с Тоником опешили.

— Погрузили? Мы?

Они выскочили из комнатушки. Я посторонился, давая им дорогу.

— Ограбили! — потрясая кулаками, закричал Квинт.

— Мы были здесь минут десять назад, — пролепетал Тоник. — Все стояло на местах.

— Варвары! — разошелся Квинт. — Да задавит вас волосатая с язвами рука Анубиса. Казни нас, Фил, за ротозейство. Ты меня оживил, ты меня и убей и не делай из меня мумию.

Кое-что для меня понемногу стало проясняться. Чтобы убедиться в своем предположении, я сказал:

— Ну-ка без эмоций! Посмотрел бы на тебя Фара с Филоквинта.

— Фара! — Квинт покосился на меня, проглотил слюну и качнулся на носках. — Фара далеко, под Ригелем. А как ты узнал, что я такой сон видел?

— Что ты еще видел? Расскажи.

— Великанов обучали. Фигуру шахматную — лошадь — нашли. И еще мы построили аппарат и уплотнили профессора, твоего отца, Тоник, а он рассердился и ушел в центр кабины. Крестоносцев видел. Один замахнулся на меня длинным кривым топором, а я взял и проснулся.

— Проснулся в постели?

— М-м… Не помню, Фил. Я не знаю, когда сон видел. Да уж такой он был, на сон не похожий. Все подробности помню, и краски, и звуки, и ощущения. И вкус плодов, Фил, и запах, и тепло.

— Это не сон, Квинт. Это была действительность. Явь.

— Ох! Так мы уже вернулись! И опять собираемся. А это… Тоник-то наш погиб, а он вот. Здесь.

— О чем вы говорите? — прошептал побледневший Тоник.

— Не удивляйтесь, — сказал я. — А впрочем, я сам удивляюсь. Пожалуйста, пока не спрашивай ни о чем. Видишь, Квинт, нам известно, что Тоник по ошибке откроет не в ту сторону вентиль на баллоне с нуль-пространством и оно обволокет его. Сейчас мы этого, конечно, не допустим. Путешествие уже окончено. Профессор Бейгер здесь, в центре кабины. Теперь понятно, почему вы не увидели в космоскопе фиолетового глаза? Его там не может быть!

— Да, да, Фил. А зачем нас ограбили?

— Грабежа не было. У времени, как у особой формы существования материи есть свои особые законы. Особые! На данном этапе эволюции человеческого мозга мы не в силах пока разобраться в них, а тем более управлять ими. Время может выкинуть самые невероятные, не укладывающиеся в нашем сознании, непредставляемые вещи, оно может разрушить любой фундаментальный закон физики. Вот ты, Квинт, единственный в мире человек, которого дважды по-настоящему убили. А ты ничего, живешь.

— А-а рыцарь в красном плаще меня убил. Вот окаянный!

— Он раскроил тебе череп.

Квинт пощупал голову.

— Целая. Я и боли не чувствовал. А как я сюда попал?

— Не знаю. Перемещение материи в пространстве. Возможно, до сегодняшнего вечера с вами был другой я, другой Фил, но поскольку я вернулся из прошлого, того Фила время перебросило на другую мировую линию. Закон запрещает присутствие двух личностей одного индивидуума на одной линии. Запрещает он также наличие на ней предметов и вещей, изготовленных переброшенной личностью. Поэтому по прибытии сюда кабины с ранее созданным оборудованием более позднее оборудование «укочевало» на другую мировую линию. Получается, что мы сделали как бы зигзаг, даже можно сказать петлю во времени. Ты, Тоник, что-нибудь понял?

— Если ты не совсем понял, что обо мне говорить.

— Давайте разбираться вместе. Допустим…

Мы разбирались два часа, пока не запутались окончательно и, махнув, наконец, на все рукой, придя к одному мнению, что хорошо то, что все хорошо кончилось, пошли в кабину к Бейгеру.

— Папа! — увидев застывшую фигуру отца, крикнул Тоник.

— Стой! — одернул его Квинт. — Папа тебя не слышит и не видит.

И он бесцеремонно за полу пиджака вытащил профессора из нулевого пояса.

Бейгер сверкнул глазами.

— Неслыханная дерзость! Вы за насилие ответите. Вы чудовище!

— Дорогой профессор, — не обиделся Квинт. — Вы нас благодарить должны. Мы уже на Земле.

— Папа! — крикнул Тоник. — Они правы.

— Тоник? Ты почему здесь? Что-нибудь дома случилось?

— Да нет же, нет. Это с тобой случилось. Это мои друзья. Они спасли тебя. Верь им.

Бейгер с подозрением посмотрел на Квинта и не удостоил взглядом меня.

— Где ваши штиблеты? — спросил я.

Профессор пошевелил пальцами ног в одних клетчатых носках и недоуменно развел руками.

— Ваши штиблеты и синтетическая расческа уже три года хранятся в музее. Подтверди, Тоник.

— Да, папа.

— Вы, конечно, думаете, — продолжал я, — что несколько минут назад узнали от меня и других сотрудников о своем облике, я говорю о скелете. Не отрицаю, это было. В шестой лаборатории, но это было давно. И здесь не лаборатория. Спустимся ко мне вниз.

— Хорошо, — недоуменно отозвался Бейгер. — Пойдемте.

— Осторожнее, не стукнитесь, — предупредил его Квинт. — Это фотонит. Он невидим. Пощупайте, тут люк.

Мы помогли профессору выбраться из кабины.

— Наваждение, — проворчал он про себя. — Заходил в нормальную дверь, выбираюсь через мистическую дыру. Где мы находимся?

— В двадцати минутах ходьбы от учреждения.

— Оч-чень интересно. Возмутительно!

— Папа, не надо, — взмолился Тоник. — Они очень хорошие люди.

— Буду рад, если так.

Услышав наши шаги, в коридор выглянула тетя Шаша.

— Шляются взад-вперед, — пробурчала она. — Покоя нет.

— Здравствуйте, — расшаркался Квинт. — У нас дела. Мы ходим, а не шляемся и еще будем шляться.

— Мало трех квартирантов, так еще одного притащил. Босоногого, — сказала тетя Шаша стоявшему за ее спиной дяде Коше.

Я пропустил Бейгера вперед, усадив его в кресло. Спросил:

— Какой размер носите?

— Сорок первый.

— Спустись, Квинт, в подвал и принеси мои туфли. Те, коричневые. Неприлично уважаемому профессору быть в носках. А теперь, профессор, слушайте меня.