Непримкнувший - Шепилов Дмитрий - Страница 43

Меня поселили в комнату, которую прежде занимал сын писателя — Максим Алексеевич, К.В. Островитянова — в комнате, в которой раньше жила Надежда Алексеевна — жена Горького, «Тимоша», и т.д. Мемориальные же комнаты Горького были для нас священными. Но в часы раздумий я потихоньку заходил сюда, перебирал его книги, смотрел на рабочий стол, на нестеровскую картину «Больная девушка» и так ясно видел добрые-добрые глаза Алексея Максимовича, слышал его голос, глуховатый, прерывистый, окающий.

В Горках мы прожили целый год. Работали с соблюдением строгого режима и с большим напряжением. На основе состоявшихся бесед со Сталиным мы составили план работы и программу учебника. Выявили спорные вопросы и снова попросились на беседу со Сталиным.

Сталин очень быстро откликнулся на нашу просьбу. Очередная беседа состоялась 30 мая 1950 г. в Кремле, в кабинете Сталина. Сталин был в своем обычном стареньком, довоенном сером костюме (китель и брюки) и сапогах. Он был свежевыбрит и выглядел очень бодрым. Мы ставили вопросы, Сталин отвечал на них. Иногда он сам задавал нам вопросы. Беседа продолжалась один час. При прощании Сталин сказал, что он готов встречаться тогда, когда это будет нам необходимо.

По возвращении в Горки мы вновь коллективно составили запись состоявшейся беседы. Надо сказать, что Сталин проявлял к авторам учебника суровую требовательность. В беседах он многократно подчеркивал, чтобы каждое слово было тщательно взвешено, чтобы в тексте не было ничего лишнего («болтовни»). Он требовал сочетания безупречной научности изложения с его популярностью, не впадая, однако, в вульгарность (всякое упрощенчество и вульгаризацию он именовал «базарным» стилем).

По мере подготовки нами глав о предмете политической экономии и по докапиталистическим способам производства мы посылали их Сталину на редактирование.

Редактировал он с поражающей тщательностью. Никаких мелочей для него не существовало, он «придирался» ко всему. Совершенно невозможно передать здесь те редакционные поправки, которые Сталин внес в написанные нами главы. Приведу для иллюстрации лишь некоторые примеры.

На титульном листе у нас значилось: «Политическая экономия. Краткий курс». Сталин зачеркивает слова «Краткий курс» и вставляет — «учебник».

В заголовке «Докапиталистические формации» Сталин слово «формации» заменяет словами «способы производства».

В первой главе у нас было сказано: «Возникновение человека было одним из величайших скачков в развитии природы». Сталин в этой и следующей фразе слово «скачков» заменяет словом «поворотов». В нашей фразе «предки человека жили стадами» Сталин делает поправку: «ордами, стадами».

Многочисленные редакционные поправки внес Сталин во вторую главу «Рабовладельческий способ производства». Так, во фразу «На первых порах рабство носило патриархальный характер» он добавляет «патриархальный, домашний характер». У нас было написано: «богачи давали деньги в заём, закабаляя своих должников». Сталин переделывает эту фразу таким образом: «богачи давали семена, деньги в заём, закабаляя своих должников, обращали их в рабство, отбирали землю».

Кроме многочисленных редакционных правок смыслового и стилистического характера, Сталин по ходу редакционной работы над главами иногда сам вписывал нам вставки, некоторые из которых были довольно значительными.

Так, к введению о предмете политической экономии Сталин своей рукой написал следующее дополнение: «Как видно, политическая экономия изучает не какие-либо заоблачные, оторванные от жизни вопросы, а самые реальные и актуальные вопросы, затрагивающие кровные интересы людей, общества, классов. Является ли неизбежной гибель капитализма и победа социалистической системы хозяйства, противоречат ли интересы капитализма интересам общества и прогрессивного развития человечества, является ли рабочий класс могильщиком капитализма и носителем идей освобождения общества от капитализма, — все эти и подобные им вопросы решаются различными экономистами по-разному, в зависимости от того, интересы каких классов они отражают. Этим именно и объясняется, что в настоящее время не существует единой для всех классов общества политической экономии, а существует несколько политических экономий: буржуазная политическая экономия, пролетарская политическая экономия, наконец, политическая экономия промежуточных классов, стремящаяся приспособить политическую экономию рабочего класса ко вкусам буржуазной политической экономии.

Но из этого следует, что совершенно не правы те экономисты, которые утверждают, что политическая экономия является нейтральной, непартийной наукой, что политическая экономия независима от борьбы классов в обществе и не связана прямо или косвенно с какой-либо политической партией.

Возможна ли вообще объективная, беспристрастная, не боящаяся правды политическая экономия? Безусловно возможна. Такой объективной политической экономией может быть лишь политическая экономия того класса, который не заинтересован в замазывании противоречий и язв капитализма, который не заинтересован в сохранении капиталистических порядков, интересы которого сливаются с интересами освобождения общества от капиталистического рабства, интересы которого лежат на одной линии с интересами прогрессивного развития человечества. Таким классом является рабочий класс. Поэтому объективной и бескорыстной политической экономией может быть лишь такая политическая экономия, которая опирается на интересы рабочего класса. Такой именно политической экономией и является политическая экономия марксизма-ленинизма».

В главу «Рабовладельческий способ производства» Сталин вписал следующий текст:

«Как видно, общество при рабовладельческом строе представляло довольно пеструю картину сословий и классов. Всё население в обществе разделялось на два основных сословия: сословие свободных и сословие рабов. Свободные пользовались всеми гражданскими, имущественными, политическими правами (за исключением женщин, находившихся по сути дела в рабском положении) и были отгорожены от рабов. Рабы были лишены всех этих прав и не имели доступа в сословие свободных. Свободные в свою очередь разделены на класс крупных землевладельцев, являвшихся вместе с тем крупными рабовладельцами, и класс мелких производителей (крестьяне, ремесленники), зажиточные слои которых также пользовались рабским трудом и являлись рабовладельцами, Мы не говорим здесь о сословии жрецов, игравшем большую роль в эпоху рабства, так как оно по своему положению примыкало к классу крупных земельных собственников-рабовладельцев.

Следовательно, наряду с противоречием между рабами и рабовладельцами существовало противоречие между крупными землевладельцами и крестьянами. Однако так как с развитием рабовладельческого строя рабский труд, как наиболее дешевый труд, охватил, большую часть отраслей производства и стал главной основой производства, то противоречие между рабами и рабовладельцами превратилось в основное противоречие общества.

Правда, противоречие между мелкими производителями и крупными родовитыми землевладельцами породило демократическое движение внутри сословия свободных, ставившее целью уничтожение долговой кабалы, передел земель, ликвидацию преимущественных прав земельной аристократии, передачу власти демосу (т.е. народу), но оно, как правило, не приносило какого-либо облегчения мелким производителям, — оно лишь усиливало влияние и власть новых крупных рабовладельцев из числа «неблагородных», разбогатевших на войне и торговле рабами, за счет влияния и власти родовитой земельной аристократии. Мы уже не говорим о том, что это демократическое движение не только не задавалось целью освобождения или даже облегчения участи рабов, но не допускало даже постановки такого вопроса. Более того, как известно, при любой попытке рабов поднять голову и заговорить о своем освобождении, все классы сословия свободных (за исключением беднейших крестьян, фактическое положение которых не отличалось от положения рабов) забывали о своих разногласиях и становились в единый фронт против рабов. Демократия в Древней Греции и Риме, о которой пространно разглагольствуют буржуазные учебники истории, была по сути дела демократией рабовладельческой».