«Здесь было НТВ», ТВ-6, ТВС и другие истории - Шендерович Виктор Анатольевич - Страница 11

НТВ, конечно, не «Новый мир», и Киселев не Твардовский, но некоторые аналогии на ум приходили. Вот только во времена СССР уничтожение оппозиции происходило абсолютно безгласно, а в 2001-м обе стороны «пиарили» друг друга как могли.

Кремль, по понятным причинам, мог гораздо больше.

День за днем публике разъяснялось: все происходящее вокруг НТВ – обычный имущественный спор, журналисты воюют не за свободу слова, а за свой кусок хлеба с маслом; они теряют лицо, прикрывая амбиции Киселева и деньги Гусинского… Особенно тонко и иронично по нашему поводу проходились «Известия», незадолго до того перешедшие под «Лукойл» в процессе аналогичного «спора хозяйствующих субъектов».

В высокомерной иронии побежденных в адрес тех, кто еще пытается сопротивляться, было что-то очень любопытное для психоанализа.

Все тыкали нам в лицо пресловутую «экономическую составляющую»; она была очевидной – и для людей, мало знакомых с историей вопроса, означала автоматическую правоту наших оппонентов. Для меня – не означала.

Во-первых, деньги были только поводом, а не причиной атаки на НТВ, но главное: злосчастные кредиты «Газпрома» кредитами были только на бумаге. Газовый монополист, тридцатипроцентный акционер телекомпании, позволял себе время от времени перекладывать деньги из одного своего кармана в другой: необременительная плата за возможность информационного влияния.

Эта возможность пригодилась не только «Газпрому». Зимой 1996 года один из владельцев НТВ, Игорь Малашенко, возглавил предвыборный штаб Ельцина, чей рейтинг, под мудрым руководством Олега Сосковца, уже уходил под ноль.

Группа олигархов спасла Деда, одновременно утопив Зюганова, как Муму. Потом были выборы – и новые кредиты «Газпрома» телекомпании НТВ.

Все участники тех событий: и олигарх Гусинский, и Кремль, чьим кошельком был «Газпром», – подчеркиваю, все знали, что эти кредиты – форма взятки за второй президентский срок Ельцина.

Заранее обговоренный откат за организацию «голосования сердцем».

В двухтысячном услуги Гусинского уже не понадобились, НТВ оказалось в оппозиции, и как раз тут выяснилось, что кредиты надо отдавать.

Возвращение взятки через суд – ноу-хау новой российской власти.

Нас умело отделяли от народа, разговорами о Киселеве, олигархах, кредитах и процентах затуманивая ясную (и важную для общества) суть происходящего: уничтожение единственной неподконтрольной Кремлю телекомпании.

Мы отвечали, но любые наши объяснения читались как оправдания. А народ молчал. То есть, он нас, конечно, поддерживал, но – с учетом древних национальных традиций типа вырывания ноздрей. Очень тихо поддерживал.

Уже после того, как наша команда перебралась на ТВ-6 и по такому случаю ТВ-6 ликвидировали, в поликлинике меня узнала женщина, работавшая в регистратуре, и через стекло негромко сообщила:

– Мы по вам очень скучаем!

– Спасибо, – ответил я.

– Держитесь… – попросила женщина, переходя на шепот. И почти за пределом слышимости добавила:

– Не сдавайтесь…

Коллеги тоже были на нашей стороне: при встречах в останкинских коридорах многие интересовались ходом дел, говорили слова ободрения и, ободрив, шли в эфир своих уцелевших телеканалов – рассказывать об очищении страны от скверны под руководством дорогого Владимира Владимировича.

Один отчаянной смелости телеведущий, сидя за чашечкой кофе, сделал мне оттуда жест, напоминавший «рот фронт». В ответ на мое предложение не стесняться и сообщить о своей поддержке НТВ публично, телеведущий улыбнулся, в точности по Искандеру, «наглой улыбкой обесчещенного».

В общем, корпоративная поддержка была на высоте.

Но люди на улицах все чаще подходили и спрашивали: скажите, куда написать, как помочь? что мы можем сделать? Подходили в основном женщины (мужчины у нас – преимущественно для футбола). Я отвечал: продолжайте смотреть НТВ…

Но смотреть то НТВ оставалось недолго, и это понимали даже телезрители.

Были проблемы и у наших оппонентов – все больше морального плана. Вот, например, приезжает на съемку в Думу корреспондент РТР, только что ушедший с НТВ, а там – его вчерашние товарищи. Как себя держать, в каком тоне разговаривать? Некоторые морально нестойкие позволяли себе проявить ностальгию или даже обнаружить чувство вины… И вот на одном инструктаже в ВГТРК корреспондентам было рекомендовано общаться с нами (дословно) «как с представителями маленькой частной телекомпании».

Так они нас «позиционировали» (любимое слово О.Б. Добродеева).

Маленькая не маленькая, но, по самым скромным прикидкам, в последние месяцы конфликта не столько от имени, сколько по поручению Российской Федерации, нашим убийством, не особо отвлекаясь на другие государственные нужды, занимались около тысячи человек – «кремлевские», «лесинские», «добродеевские», «коховские», «патрушевские», «устиновские», «букаевские»…

Дивизия госчиновников. Зарплаты, машины, офисы, оргтехника, связь и спецсвязь… Все для фронта, все для победы!

…Напрямую воззвать к общественности, уже зимой 2001-го, предложил мой добрый знакомый, по совместительству – известный писатель; вскоре текст уже пошел по рукам. Не стану делать вид, что мы не принимали в этом участия – дело касалось нашей судьбы; к тому же люди в телекомпании собрались пишущие, каждый сам себе Тургенев, и остановить этот стилистический перфекционизм удалось не сразу.

Наконец утвердили окончательный вариант текста – и пошли за автографами. Признаться, имелось опасение, что «подписантов» будет немного: с НТВ к тому времени мало кто хотел контактировать. По меткому словцу Сорокиной, мы были как чумной барак.

Подписали, однако, многие, причем иные – весьма неожиданно для нас. Актера N, например, мы поначалу даже не собирались включать в список – знали как изрядного конформиста и полагали, что увильнет. Но кто-то сказал: надо дать человеку шанс. И N этот шанс использовал, своей подписью напомнив нам, что человек – галактика довольно малоизученная.

Наблюдать процесс подписания, отказа или рефлексий по этому поводу было невероятно интересно! Я был одним из почтовых голубей акции – и имел такую возможность. Мгновенно и прекрасно, без секунды раздумья, поставили свои имена под текстом Ахмадулина и Приставкин, Джигарханян и Чурикова… Замечательный театральный режиссер, забытый нами в спешке, звонил и сам просил включить его в список. С юношеским пылом сказал «да» Александр Володин и еще несколько раз, словно преодолевая расстояние между Москвой и Петербургом, крикнул в трубку свое «да».