Одна обещанная ночь (ЛП) - Малпас Джоди Эллен - Страница 46

Начинаю немного злиться, когда он разрывает наш поцелуй и отстраняется, молча изучая меня, после чего разворачивает и прижимает к своей груди.

– Поспи немного, сладкая, – шепчет он, зарываясь носом в копну непослушных светлых волос.

Засыпать в руках обнимающего меня мужчины совсем не то, к чему я привыкла, но от его мягкого дыхания на ушко и тихой мурлычущей мелодии я слишком легко расслабляюсь. Я улыбаюсь себе под нос, когда он отодвигается и вылезает из постели.

Пойдет наводить порядок.

Глава 13

Он стоит в дверном проеме спальни, одетый в брюки от костюма и рубашку, и завязывает галстук, в то время как я обнаженная в защитном жесте обнимаю себя руками. Я бы прикрылась одеялом, но половина постели, на которой он спал, уже заправлена, и я не хочу ее портить. Волосы мокрые, но он не побрит, и хотя выглядит он превосходно, мне больно от того, что он уже не со мной в постели.

– Позавтракаешь со мной? – спрашивает он, срывая галстук и принимаясь завязывать заново.

– Конечно, – я отвечаю тихо, ненавидя себя за разделяющую нас неловкость. Я была удивлена, когда меня разбудил солнечный свет. Пока я засыпала прошлой ночью, думала, что мне оставили пару часов на отдых, после Миллер разбудит меня, чтобы продолжить мной наслаждаться… или точнее, я надеялась, что он меня разбудит. Я расстроена, и пытаюсь не показывать это.

Не знаю, зачем осматриваю комнату в поисках одежды, ведь понимаю, что ее не будет в поле зрения.

– Где моя одежда?

– Прими душ. Я приготовлю завтрак, – он исчезает в гардеробной и появляется спустя мгновение, застегивая жилетку. – Мне нужно уходить через тридцать минут. Твоя одежда в нижнем ящике.

Я тревожно вздрагиваю, задаваясь вопросом, что изменилось. Он еще более закрытый, чем когда бы то ни было прежде. Что ли провел всю ночь размышляя над моими словами?

– Ладно, – я соглашаюсь, не в силах придумать другие слова. Он даже не смотрит на меня. Чувствую себя дешевой и никчемной – вот чего я старалась избежать годами.

Не сказав больше ни слова, он берет из гардеробной пиджак и оставляет меня в своей спальне, уязвленную и непонимающую. Отчаянно хочу избежать неловкости и не хочу одновременно. Я хочу остаться и сделать его более сговорчивым, заставить снова на меня посмотреть, не как на внебрачную дочь уличной проститутки, только, кажется, у меня особо нет выбора. Ему нужно уходить через тридцать минут, а мне хотелось бы принять душ прежде, чем присоединюсь к нему за завтраком, так что времени совсем мало.

Соскакивая с кровати голышом, бросаюсь в ванную принимать душ. Использую его гель для душа, старательно втирая жидкость, как будто пытаясь так быть ближе. Нехотя смыв гель, вылезаю из душа и беру с полки одно из свежих, идеально сложенных полотенец, вытираюсь в рекордно короткие сроки, прежде чем набросить на себя одежду.

Бесцельно брожу по его квартире и нахожу Миллера перед зеркалом в холле, опять сражающегося с галстуком.

– Твой галстук в порядке.

– Нет, он мятый, – бурчит, срывая его с шеи. – К черту!

Смотрю, как он осторожно проходит мимо меня на кухню. Иду следом, немного озадаченная, и вроде бы не должна удивляться, увидев его перед гладильной доской, но я поражена. Он аккуратно разглаживает галстук, после чего с предельной осторожностью проводит утюгом по синему шелку, вытаскивает шнур из розетки и оборачивает галстук вокруг шеи. Убирает доску и утюг, потом поворачивается к зеркалу и снова начинает тщательно завязывать галстук, и все это делает так, как будто меня здесь даже нет.

– Лучше, – заключает он, опуская воротник и оборачиваясь ко мне.

– Галстук слабо завязан.

Он хмурится и поворачивается обратно к зеркалу, немного сдвинув его.

– Идеально.

– Да, идеально, Миллер, – бормочу, проходя на кухню.

Восхищаюсь выбором хлеба, консервов и фруктов. Но я не голодна. Желудок скрутило от беспокойства, и его формальность не облегчает мой мандраж.

– Чего бы ты хотела? – спрашивает он, занимая свое место.

– Я возьму только кусочек дыни, спасибо.

Он кивает и берет тарелку, выкладывая дыню и протягивая мне вилку.

– Кофе?

– Нет, спасибо, – беру вилку, тарелку, кладя их на стол так аккуратно, как только могу.

– Апельсиновый сок? Свежевыжатый.

– Да, спасибо.

Миллер наливает мне апельсиновый сок и достает кофе из стекловаренного горшочка.

– Забыл поблагодарить тебя за разбитую лампу, – шепчет он, медленно поднимая кружку, и, глядя на меня, делает глоток.

Чувствую, как лицо заливается краской под его обвиняющим взглядом, желудок скручивается еще сильнее:

– Прошу прощения, – я ерзаю на стуле, опустив взгляд к тарелке. – Было темно, я не заметила.

– Ты прощена.

Взгляд с едва заметным смешком взлетает к его лицу.

– Ну, спасибо. Ты же прощен за то, что оставил меня в темноте.

– Ты должна была оставаться в постели, – возражает Миллер, удобно прислоняясь к спинке стула. – Ты навела уму непостижимый беспорядок.

– Прости. В следующий раз, когда ты бросишь меня посреди ночи, у меня в руке будут очки ночного видения.

Его брови удивленно взлетают, но я знаю, что это не от моего сарказма.

– Брошу?

Я съеживаюсь, отводя глаза в сторону. Надо думать, прежде чем что-то говорить, особенно в присутствии Миллера Харта.

– Случайно вырвалось.

– Надеюсь на это. Я оставил тебя спящей. Я не бросал тебя, – он продолжает поглощать свой французский тост, оставив эти слова нежеланно повиснуть в неловкой атмосфере между нами – в любом случае, нежеланные мной. – Доедай, и я отвезу тебя домой.

– Почему ты на это надеешься? – спрашиваю я, чувствуя закипающую внутри злость. – Так я не опорочила тебя, как мою жалкую мамочку?

– Жалкую?

– Да, бесхребетную. Эгоистичную.

Миллер моргает в шоке, дернувшись на стуле.

– Мы заключили сделку на двадцать четыре часа, – его взгляд обжигает через стол.

Я стискиваю зубы, наклоняясь вперед. Со стопроцентной ясностью вижу, что своим обвинением разозлила этого обычно спокойного мужчину. Что не ясно, так это злится ли он на меня, или на себя.

– Что было вчера? В машине и прошлой ночью. Сделка? Ты жалок!

Взгляд Миллера темнеет, и вспышка злости искажает его лицо.

– Не выводи меня, милая. Мое терпение не то, с чем тебе стоит играть. У нас было соглашение, и я позаботился, чтобы оно было выполнено.

Влюбленное сердце больно разбивается, когда я вспоминаю совсем другого мужчину из прошлой ночи. Понимающий мужчина. Любящий. Мужчина же, сидящий сейчас напротив, смущает меня. Никогда не видела, чтобы Миллер Харт терял терпение. Видела, как он волновался, и слышала, как ругался – в основном, когда что-то не соответствовало идеальному Миллеру, – но взгляд, который вижу в его глазах прямо сейчас, говорит мне, что я еще ничего не видела. И вкупе с его серьезными угрозами я понимаю, что не захочу.

Я резко встаю, мое тело, кажется, срабатывает быстрее мозга, и ухожу, прочь из его квартиры и вниз по лестнице к холлу. Портье кивает, когда я прохожу мимо, и, оказавшись на свежем утреннем воздухе, жадно вдыхаю. От запахов и звуков Лондона лучше не становится.

– Я с тобой разговаривал, – недовольный голос Миллера ударяет сзади, только это не заставляет меня вспомнить о манерах и обернуться в ответ на его присутствие. – Ливи, я сказал, что с тобой разговаривал.

– И что ты сказал? – спрашиваю я.

Он появляется в поле моего зрения и встает передо мной, внимательно меня рассматривая.

– Я не люблю повторяться.

– А я не люблю твои перепады настроения.

– У меня нет перепадов настроения.

– Нет, есть. Я не знаю, что у нас с тобой. В одну минуту ты ласковый и внимательный, в следующую – холодный и резкий.

Миллер тщательно обдумывает мои слова, и мы добрых несколько минут смотрим друг на друга, после чего он, наконец, произносит в своей типичной манере: