Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла. - Шелест Игорь Иванович - Страница 41

Но если вспомнить, что первая линия подземки в Париже открыла движение в 1900 году, то многое этим и объяснится.

Как-то мы спросили парижанина о ближайшей станции метро. Он пояснил, как пройти, и тут же посоветовал сэкономить 3, 5 франка, купив 10 билетов, на что даётся скидка.

Как тут не подумать о деловитости и расчётливости французов?..

Билет твёрдый, с магнитной полосой, опускаете в контрольную коробку. Проделав какой-то путь, он возвращается пробитым. Теперь можно нажать коленом на турникет, и он откроется. Но нас предупредили: нужно сохранять билет до конца поездки, ибо на выходе из метро он должен снова побывать в контрольной коробке, после чего турникет выпустит вас на свежий воздух.

Вот что такое учёт и контроль по-французски!

Деловитость и расчётливость французов, может быть, и является основой многих неплохих качеств, таких, как изобретательность и инициатива, трудолюбие и добросовестность в работе, приветливость и общительность, хороший вкус и любовь к красоте во всех её проявлениях: от высших творений искусства до самых пустяковых предметов обихода… Словом, французы хорошо знают, что красота и качество немыслимы друг без друга, и тут уж у них есть чему поучиться!

Гид делился с нами такими тонкостями:

«Если сказать, вы знаете все достопримечательности Парижа! — это комплимент… Но говорить: „Вы старый парижанин!“ — не следует, особенно парижанкам… Дамы здесь не имеют возраста и потому не стареют!.. И это большое их искусство!»

Я сказал: «Смотришь на парижанок и думаешь: где же здесь пожилые?… Из дому не выходят, что ли?.. Старше двадцати — двадцати пяти не приходилось видеть…»

Гид усмехнулся: «А на самом деле им от семнадцати до семидесяти!.. Но это стоит денег!»

(В зале рассмеялись. Одна из девушек протянула Тамарину цветы. Женщины зааплодировали, очевидно, разделяя стремление парижанок не стареть ни при какой погоде.)

Поблагодарив девушку, Жос сказал:

— Кстати, о цветах… В Париже множество киосков. Особенно хороши цветочные киоски-магазины. Цветы привозят ночью в специальных автофургонах с орошением внутри. Цветы будто только что срезанные… Свежайшие! Горы цветов!.. Культ цветов!.. Каких только красавцев здесь нет!.. Но не видно, чтобы за ними люди толпились. Я представил себе: «Этим бы цветам да наших покупателей!»

Продолжительность рабочего дня во Франции — 9 часов 15 минут. В пятницу — 8 часов. Рабочая неделя — 45 часов. Суббота и воскресенье — выходные дни.

Вы, конечно, не раз читали, что французский рабочий не сядет обедать без бутылки сухого вина, если даже на обед у него лишь хлеб да сыр… (Сухое вино в Париже в цене лимонада или минеральной воды.) Но, видно, французы умеют пить… За всё время мы видели в Париже лишь одного пьяного. Он, правда, был мертвецки пьян — валялся на панели, но, по всей видимости, являл собой исключение, подтверждающее правило: здесь «выпивохи» на дороге не валяются!

Зато нередко приходилось видеть спящих в нишах безработных. Не хиппи — парижане среднего возраста. Вполне работоспособные.

С болью в сердце вспоминаю безработного скрипача. Он стоял в габардиновом пальто на углу узкого переулка, заставленного сплошь автомашинами, и играл рондо-каприччиозо Сен-Санса… Шляпа была у его ног. Он был слеп и не мог видеть, что прохожих в переулке нет!.. И создавалось жуткое впечатление, будто его слушают все эти сверкающие краской существа с железными сердцами!

А сколько художников, рисующих цветными мелками на асфальте, чуть в стороне от ног прохожих… А сбоку шляпа, и в ней несколько медяков!

Честно вам скажу: после Парижа не могу спокойно проходить мимо доски с объявлениями «Требуются …».

И ещё из очень ярких впечатлений: белобрысый парень лет двадцати — человек-оркестр!

Каждый вечер он давал свои концерты на тротуаре против банка и неизменно собирал множество публики вокруг себя. Представьте себе патлатого складного малого, у которого за спиной огромный турецкий барабан с медными тарелками на пружинах — одна над другой, от них и от колотушек идут к щиколоткам музыканта верёвки. У колен подвешены бубенчики, в руках гитара, у губ на хомутике губная гармошка, какие-то свистульки, дудочки… И конечно, шляпа возле ног… Он поёт, играет, приплясывая, а публика в отыгрышах скандирует и кидает в шляпу медяки… И кричит: «Мишель, Мишель, ещё!» И он поёт и пляшет, аккомпанируя себе на всех этих инструментах с удивительной грацией и завидной музыкальностью… Сознаюсь, мелодии, на которые я переложил волошинские стихи, позаимствованы у этого обаятельного парня из-под крыш Парижа!

Из зала кто-то крикнул: «Жос, видел ли ты хиппи?»

— О да!.. Их там навалом… У входов в метро, на ступенях у базилики Секре-Кёр, на набережной Сены… Да что там!.. Повсюду!.. В томном безделии сидят, как нахохлившиеся воробьи на проводах… «Хиппи — это никчёмные люди, — говорил нам гид, — ведут паразитический образ жизни… Многие — отпрыски состоятельных родителей. Убежали из дома… Летом живут на севере, по мере наступления холодов перемещаются на юг… Зимой обитают в Северной Африке… Как перелётные птицы».

Об одежде хиппи говорить не приходится… Но вот что любопытно: они на публику будто бы не обращают ни малейшего внимания, а публика все же на них пялит глаза…

Такая сценка. Вечереет. Солнце за день сильно прогрело стены и тротуар. Двое сидят на панели — он и она. Он в жилетке из мохнатой собачьей шкуры, сам обросший, словно мехом. Его подруга — в лёгоньком свитерке и трусиках. Он занят тем, что вырезает из кожи украшения вроде чёток или ожерелий (сбоку от него возвышается рамочка, и на ней развешана готовая продукция). Сидит по-турецки, работает неторопливо, сосредоточенно, не замечает публики, безмолвен. Она, с хорошеньким личиком, не ведающим водных процедур, и волосами, не знающими расчёсок, смотрит заворожённо на его руки… Адам и Ева конца двадцатого века в центре Парижа!

Мы подъехали к зелёному массиву Марсова поля у набережной Сены, где когда-то французы отмечали праздник Федерации (14 июля 1790 года) и праздник Высшего существа (8 июня 1794 года), организованные Робеспьером, и смотрим вверх. Эйфелева башня — символ Парижа!