Король Алекс (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 3

Но не о них сейчас речь. А о том, что если дан тебе огненный дар, то над водой ты хоть обпыхтись — не поможет. А если можешь заклинать воздух, то разум тебе уже окажется не под силу.

А в случае с пожаром нужен был маг по огню. Сильный. Грамотный. И облеченный доверием.

Конечно, никого настолько сильного в королевской свите не нашлось. И рядом, на расстоянии трех дней пути — тоже. Потом и следу ауры стерлись. Доказать ничего было просто нельзя.

А тот единственный, который был, специализировался по Жизни. Вылечить, залечить, профилактику болезней устроить — это пожалуйста.

А в Огне он разбирался, как свинья в политике.

Суд вел дядюшка. Дознание тоже. Ну и Абигейл, как же без нее.

И дядюшка десять дней продержал свою родную сестру в темнице. И допытывался, как она могла пытаться убить его с семьей.

Сперва — просто так. Потом угрожал пытками, казнями… кто знает, до чего бы дошел принц Рудольф.

Руки Мишель переломать, во всяком случае, успели. Хорошо хоть не изнасиловали. Но в переломанных костях тоже радости мало.

Спас принцессу старый придворный слуга. Том Хорн.

Он принцессу Мишель с детства знал, любил ее, на руках носить готов был. И про темницу узнал сразу же. А узнав, не поверил. Ни в вину, ни в поджог…

Схватил коня и рванулся к деду.

Посольство ехало двадцать дней. Том одолел это расстояние за восемь. Ехал без дорог, по одним звездам. Дорогами было бы на пять дней больше, а он махнул напрямик, через пустоши. Загнал двух лошадей, чуть сам не помер, ел и спал, не слезая с седла, но успел.

И рассказал обо всем королю.

Гнев деда был страшен.

В герцогство тут же отправилась голубиная почта, и рванулись гонцы. А следом за ними — королевская гвардия.

Кроме сплошных матерных слов, в письмах содержался приказ доставить принцессу во дворец «СО ВСЕМ УВАЖЕНИЕМ!!!», а если какое быдло ее обвинять вздумает, то дед обвинителю… потом… и жезл монарший в… по самое навершие засунет.

Дядюшка ведь даже сообщить срочной почтой не потрудился. Ни о пожаре, ни о принцессе.

А может, и потрудился, только гонцу волки по дороге попались. Голодные. И особенно любящие пергамент. Нехватка витаминов, понимаете? А дядюшкиным голубям — сокола.

Я еще не говорил, что пара кузенов Абигейл были страстными охотниками?

Но доказательств не было.

И тут судьба бросила на стол первую карту.

Даму пик. Некромантку и темную ведьму.

Поймали ее, когда некромантка порчу наводила. И хотели было уж на костер, чтобы, значит, темная душа, да через очищение светлым пламенем, аккурат к престолу Светлого Святого, да решили дядюшку обрадовать. Позвать в гости. На зрелище. И на пир, естественно. Только не успели. Вечером, по приезде дядюшке не до того было, а ночью пожар случился. Про некромантку все и забыли.

Кроме принцессы.

Держали?то девушек вместе. В соседних камерах.

И времени для разговоров у них было — прорва.

Кто сказал что некроманты — страшные и злобные твари?

Я говорил про семь разновидностей магии. Из этой когорты больше всего не любят магов смерти. Или — некромантов. Почему? Ну — у это из?за светлого Святого и его холопов. Надо же им кого?то было объявить врагами? Надо. Необходимо, чтобы был враг, чтобы было, кем прихожан пугать, чтобы было стра — а-ашно и ме — е-ерзко. А что у нас противнее оживших мертвецов? Или упырей?

Лично мне вся разряженная придворная толпа была намного омерзительнее стада кадавров. Но так то — мне. А крестьянину покажи оживший трупешник — штаны век не отстирает.

Вот с некромантами и боролись. Сжигали их. Топили. Серебром разрубали. Осиной протыкали. Ни их, ни их семьи просто не жалели.

И девчонку ту не пожалели бы. Звали ее Марта Фейль. Было ей, как и принцессе, семнадцать лет. Только она была намного взрослее Мишель. Жизнь заставляет, знаете ли.

Была Марта откровенно некрасива. Черноволоса, черноглаза, худа как щепка и бледна как смерть. Нос длинный, рот широкий, а когда улыбается, кажется, что там зубов в два раза больше нормы. Самым красивым в ее лице были брови. Черные, густые, изгибающиеся ровными дугами. Только кто на них станет обращать внимание при всем остальном наборе?

Людей Марта не любила. И вполне взаимно.

Люди ее обзывали уродиной и страшилкой. Парни обходили стороной, сестры смеялись, соседи в глаза издевательски жалели, а за спиной шептались «во гадость?то растет»… Родители — и те особо дочку не любили.

А в условиях всеобщей нелюбви дар некроманта проявляется намного быстрее.

Первую порчу Марта наслала в десять лет. На соседскую дочку. Разозлилась на насмешки и пожелала той прыщами покрыться с ног до головы. Хорошо хоть не громко и не вслух. Но злости вложила столь — ко, что с лихвой хватило.

Девчонка и по сей день прыщи вылечить не может.

Почему Марта так долго не попадалась? Аж семь лет?

Она очень редко своей силой пользовалась. И боялась. У них в церкви холоп Светлого Святого так кра — сочно про некромантов и их сожжение рассказывал, что Марта себя всеми силами сдерживала.

Так немножко шкодила. У кого тесто седьмицу подняться не может, у кого дочка годик лысой ходит, так потом же все равно обрастает…

А тут получилось вовсе уж неладно.

Младшую сестренку замуж выдали. В деревнях это рано делается, сестренке аккурат пятнадцать сровнялось.

Марта за нее порадовалась. И зла не держала. Да только вот на свадьбе все перепились, как свиньи.

Марта и вышла из?за стола. И пошла одна посидеть. Присела у хлева, а тут, откуда не возьмись, трое пьяных друзей жениха.

Поперву подкалывали: «перестарок», «пугало», «дурнушка»… Потом оскорблять начали: «увидишь на соседней подушке такое, не проснешься с испугу…», «тебя и за сотню золотых приданного не возьмут…», ну и венец всего «такую замуж возьмешь, так и не встанет…».

Марта уйти хотела — не дали. Одной ей справиться с тремя здоровыми парнями было не под силу. А кричать — музыка играет. Все перепились. Да и позор?то какой!

Девичья глупость ее подвела и стыдливость.

Надо бы орать во всю глотку, а она молчала.

Поняла, что происходит, только когда ее потащили в сарай. Еще и бахвалились: «замуж тебя все равно не возьмут, так хоть настоящих мужчин попробуешь…», «сейчас узнаешь, что такое настоящее удовольствие…», «потом еще благодарить будешь…».

В таких ситуациях все насильники совершенно неоригинальны. Но попробуй это пойми, когда двое за руки держат и лапают при этом, а третий штаны стянул и юбку задирает.

Дар некроманта и при опасности хорошо проявляется. Да и любой магический дар. Так маги про себя и узнают, когда в жизненно опасных ситуациях стихия слушаться начинает. А заодно и все остальные про это узнают. Поди, пропусти извержение вулкана, смерч высотой на пару сотен метров, или, того лучше, пожар на всей обозримой площади.

Марта тоже сдержаться не смогла. И прокляла их со страху по полной программе. Сразу и навсегда.

Хорошим таким проклятием, качественным. Самые насильственные органы (ага, и те самые, и руки тоже) отвалились и сгнили на глазах, зубы с волосами выпали, кожа язвами пошла, глаза вытекли, а тело иссохло. И все это меньше чем за пять минут, каково? Испугалась девчонка до потери сознания.

Сил у нее после этого не осталось даже с места уйти. Куда там, идти — руку поднять не смогла. Там ее утром и нашли. Обессиленную.

Она и слова вымолвить в свою защиту не успела. Холоп местный так развизжался, что в столице, небось, слышно было. Еще бы всегда проповедовал про некромантов, а тут такая возможность поквитаться.

Конечно, Марту схватили, связали и бросили в темницу. Даже не пытали. Зачем? И так все ясно.

Если бы Марта могла, она бы всех поубивала. И тюремщиков и местного холопа…

Не могла. Дар у нее был слабенький. И она много выплеснула когда тех троих проклинала. Потом — это как чаша. Пока не наполнится, ничего не сделаешь. Из пустого стакана не выпьешь.

Ей надо было восстанавливаться не меньше луны. За это время десять раз сжечь успеют.