Белая масаи - Хофманн Коринна - Страница 33

На следующий день я пошла к Юте и Софии. София жила как феодал – в роскошном двухкомнатном доме, в котором были электричество, вода и даже холодильник. Узнав о нашей свадьбе, они очень обрадовались и пообещали в четырнадцать часов ждать нас у офиса. София одолжила мне красивую заколку и блузку. Для Лкетинги мы купили две красивые канги. Мы были готовы.

Утром в день нашей свадьбы меня одолевало беспокойство. В двенадцать часов наши свидетели еще не явились и даже не знали о том, что их присутствие потребуется через два часа. Нам предстояло срочно найти двух других. Наконец-то мечта Джомо сбылась – он стал одним из наших свидетелей. Теперь мне это было совершенно безразлично, я думала только о том, где раздобыть второго человека. В отчаянии я спросила у хозяйки гостиницы, не хочет ли она быть нашим свидетелем, и она с радостью согласилась. В четырнадцать часов мы стояли перед офисом. София и Юта были уже на месте, даже с фотоаппаратами. Мы сели на скамейку, на которой сидели еще несколько человек, и стали ждать. Я была как на иголках, Юта то и дело подшучивала надо мной. Честно говоря, день своей свадьбы я представляла себе более торжественным.

Прошло полчаса, а нас все не звали. Люди входили и выходили. Один мужчина мне запомнился особенно хорошо, потому что он входил в кабинет уже в третий раз. Время шло, и Лкетинга нервничал все сильнее. Он боялся, что его посадят в тюрьму, если окажется, что с бумагами что-то не в порядке. Я успокаивала его, как могла. Из-за мираа он почти не спал. «Акуна матата, мы в Африке, спокойно, спокойно», – говорила Юта, когда вдруг дверь отворилась и нас с Лкетингой пригласили войти. Свидетелям велели ждать. У меня на душе стало еще тревожнее.

Районный чиновник, как и в прошлый раз, сидел за своим шикарным столом, а за длинным столом перед ним сидели еще двое мужчин. Одним из них оказался тот, что постоянно входил и выходил. Нам велели сесть напротив этих мужчин. Они представились полицейскими в гражданской одежде и попросили у меня паспорт, а у Лкетинги – удостоверение личности.

Мое сердце колотилось так, что его удары отдавались в висках. Что происходит? Я боялась, что от волнения перестану их понимать. На меня обрушился целый град вопросов. Давно ли я живу в округе Самбуру, где познакомилась с Лкетингой, как давно мы живем вместе, где и на какие средства, кто я по профессии, на каком языке мы общаемся и так далее. Вопросам не было конца.

Лкетинга постоянно спрашивал, о чем мы говорим, но здесь я не могла ему этого объяснить в привычной манере. Услышав вопрос, была ли я уже замужем, я потеряла терпение. Я взволнованно ответила, что и в свидетельстве о рождении, и в паспорте у меня одна и та же фамилия и что у меня есть свидетельство от швейцарской общины. Свидетельство не было признано, потому что не было заверено в посольстве в Найроби, сказал один. «Но мой паспорт…» – начала я. Но продолжить не смогла. Он может быть фальшивым, ответил офицер. Я пришла в ярость. Офицер спросил Лкетингу, женился ли он уже на женщине самбуру. Тот честно признался, что нет. Как он это докажет, спросил офицер. Ну, в Барсалое об этом знают все. Но мы в Маралале, последовал ответ. На каком языке мы хотим, чтобы нас сочетали браком? Я сказала, что на английском, с переводом на язык масаи. Районный чиновник ухмыльнулся и сказал, что на такие особые процедуры у него нет времени и языка масаи он не знает. Мы должны прийти в следующий раз, когда будем говорить на одном языке, английском или суахили, когда я заверю свои бумаги в Найроби, а Лкетинга принесет подписанное шерифом письмо о том, что он холост.

От такого издевательства я окончательно вышла из себя и на повышенных тонах спросила у чиновника, почему он не сказал об этом в первый раз. Он высокомерно ответил, что здесь он решает, когда и что ему говорить, а если мне это не нравится, то он может позаботиться о том, чтобы я завтра же покинула страну. Ну и ну! «Пойдем, дорогой, мы уходим, они не хотят нас поженить». Плача от ярости, я вышла из кабинета, Лкетинга последовал за мной. В коридоре нас встретили вспышки камер Юты и Софии, которые думали, что бракосочетание уже состоялось.

Тем временем у кабинета собралось человек двадцать. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Юта первая заметила, что что-то не в порядке: «Что случилось, Коринна? Лкетинга, в чем дело?» «Я не знаю», – смущенно ответил он. Я бросилась к своему «лендроверу» и помчалась в отель. Все, что мне было нужно, – это побыть одной. Я упала на кровать и заревела, мое тело сотрясали рыдания. «Проклятые свиньи!» – думала я.

Когда я пришла в себя, Лкетинга сидел рядом и пытался меня успокоить. Я знала, что он не любит слез, но никак не могла остановиться. Юта заглянула в номер и принесла кенийского шнапса. Я заставила себя сделать несколько глотков, и постепенно истерика прошла. Я страшно устала и не замечала ничего вокруг. Через некоторое время Юта ушла. Лкетинга сидел в номере, пил пиво и жевал мираа.

Через какое-то время в дверь постучали. Я лежала в постели и неподвижно смотрела в потолок. Лкетинга открыл дверь, и в номер вошли два полицейских в гражданской одежде. Они вежливо извинились и предложили свою помощь. Поскольку от меня никакой реакции не последовало, один из них, самбуру, обратился к Лкетинге. Когда я поняла, что эти свиньи хотят получить деньги за разрешение нас поженить, мое терпение лопнуло. Я закричала, чтобы они убирались вон. Я все равно выйду замуж за этого мужчину, в Найроби или в другом месте, и без их грязных предложений. Они смущенно вышли за дверь.

Утром мы решили поехать в Найроби, чтобы заверить мою бумагу и заранее продлить визу. Теперь, когда у нас на руках были формуляры из загса, это должно было получиться. Тогда у нас будет три месяца, чтобы оформить у шерифа необходимую бумагу. Я уже не верила, что дело обойдется без взятки. Как раз в тот момент, когда я собиралась заснуть, в номер заглянул Джомо. Лкетинга поделился с ним нашими планами, и Джомо захотел поехать с нами. Он заверил нас, что хорошо знает Найроби. Поскольку дорога до Ньяхуруру по-прежнему была в очень плохом состоянии, мы решили поехать через Вамбу в Исиоло, а оттуда на автобусах в Найроби. Из-за предстоящего праздника у нас было не более четырех-пяти дней.

По этой дороге я еще никогда не ездила, но все прошло без проблем. Примерно через пять часов мы прибыли в Исиоло. Я спросила дорогу к миссии, так как надеялась, что мне разрешат оставить машину там. Миссионер согласился. Оставь я автомобиль в любом другом месте, он бы очень скоро исчез.

До Найроби было еще три-четыре часа езды. Мы решили переночевать здесь, а рано утром выехать и к обеду быть в офисе. Джомо сказал, что у него закончились деньги. Мне не оставалось ничего другого, кроме как оплатить его номер и еду. Делала я это без особого удовольствия, потому что он был мне по-прежнему неприятен. В номере я сразу упала на кровать и заснула, хотя на улице было еще светло. Мужчины пили пиво и разговаривали. С утра меня мучила жажда. Мы позавтракали и сели в автобус на Найроби. Через час он наконец заполнился, и мы тронулись в путь. Незадолго до полудня мы выехали в Найроби.

Первым делом мы пошли в швейцарское посольство, чтобы заверить мою бумагу из швейцарской общины. Там мне сказали, что они такого не делают и, вообще, мне с моим немецким паспортом нужно в немецкое посольство. Я выразила сомнение, что немцы знакомы с печатью швейцарской общины, но они продолжали настаивать. Немецкое посольство располагалось в другой части города. Я с трудом тащилась по душному Найроби. В немецком посольстве было полно людей. Когда наконец моя очередь подошла, чиновник покачал головой и сказал, чтобы я шла в швейцарское посольство. Когда я возразила, что мы только что оттуда, он взял трубку и связался с посольством. Покачав головой, он повернулся ко мне и сказал, что делает сейчас нечто совершенно бессмысленное. Но для Маралала было важно, чтобы на бумаге стояло как можно больше печатей и подписей. Поблагодарив его, я вышла из посольства.