Плюс на минус - Громыко Ольга Николаевна - Страница 37

— Стоять!

Леший замер.

— Нет, не там. Здесь, — я ткнул пальцем в кочку перед собой, — стоять.

— А это еще почему я должен стоять? — с вызовом осведомился леший. — Мне, промежду прочим…

— Подойди сюда, кому сказано!

Оглянувшись на кусты, старикан осторожно — бочком, мелкими шажками да еще по спирали — начал подбираться ко мне, готовый в любой момент отпрыгнуть и раствориться среди деревьев.

— Ходют, понимаешь, всякие, — ворчливо бормотал он, — шумят, покоя не дают… Ужо я жалобу напишу, ох и накатаю…

Леший успел обойти вокруг два раза, когда заглушка наконец поддалась, и по поляне разлился резкий запах.

На старичка он оказал поистине волшебное действие.

— Ты что в мой лес приволок?! — гневно заорал он, вмиг очутившись рядом со мной. — Да это ж… это ж…

— А ты чего нам подсунул?!

— Знать ничего не знаю! Убирайся отсель вон!

— Ах не знаешь. — Я спрыгнул на землю и, схватившись за край, чуть наклонил бочонок.

— Ты что делаешь?! Нет, чего творишь?!

— Не догадываешься? Лес твой собираюсь подпалить к свиньям собачьим!

— Не-е-е-т!

Леший завизжал так, что уши мне словно пробками забило. Видать, проняло, злорадно подумал я. А то «не можем ничем угрожать, не можем ничем угрожать!». Еще как можем — если хорошенько подумать.

Ход моих размышлений был довольно прост и базировался на Леночкином рассказе о домовых. Если Федькины сородичи так привязаны к конкретным постройкам, то почему бы лешему не питать аналогичных чувств к «своему» лесу?

— Что, не нравится перспектива?

— Нарушение конвенции! Жаловаться буду!

— Ах конвенция…

Глючность китайской зажигалки оказалась неожиданно кстати: при каждом щелчке леший судорожно втягивал башку в плечи.

— Ну а про фальшивые улики в конвенции что записано? — вкрадчиво спросил я. — А?

— Так ведь я эта, — развел руками леший. — От чистого сердца, помочь хотел.

— Помочь?! Ты невинного человека под монастырь чуть не подвел!

— А пусть не ломает деревья почем зря! — выпалил старикашка. — Еле выходил ту осинку…

— Осинку?!

— Молоденькое совсем деревце, а он — дубину ломать…

— Ах вот оно что. Дубина… И ты из-за какой-то хреновой палки сначала его в болоте утопить попытался, а потом под статью подвести? Ну все, друг осин, прощайся со своим лесом!

— Эй, эй, полегче! — возопил леший. — Я тебе щас правильный сапог вынесу!

— Я тебе дам сапог, скотина! Говори, кто убийца!

— А я знаю?!

— Знаешь!

В этом я был уверен процентов на девяносто. Леший не просто подкинул нам свою улику — он еще и позаботился о том, чтобы возле тела не осталось следов настоящего убийцы, явно рассчитывая выставить в этой роли неугодного лично ему ролевика. Конечно, настоящая экспертиза в два счета бы определила, что сапог пробыл в болоте почти год, но тупая нежить вряд ли задумывалась о подобных мелочах.

— Ну!

Леший застыл с открытым ртом, завороженно глядя, как я наклоняю бочонок. Вот прозрачная жидкость выплеснулась из отверстия, перетекла через край…

— Будешь говорить?!

— Буду, — обреченно всхлипнул старичок и почти без паузы зачастил: — Высокий, статный, одеянье будто парчовое, глазищи огнем пышут…

— Стоп! — оборвал я лешего. — Давай без фольклорных элементов.

— А я, промежду прочим, сам — фольклорный алимент!

— Хочешь без леса остаться, алимент? — Я вновь качнул бочонком.

Леший отчаянно замотал головой.

— Тогда по порядку. Рост?

— Говорю ж, высокий.

— Высокий — это сколько? Метр восемьдесят, девяносто, два?

— Непривычный я к метрам, — отперся леший. — Вершок знаю, аршин знаю, сажень… во, маховая сажень в нем была.

— Ладно хоть не косая, — хмыкнул я. — Дальше. Волосы какого цвета?

— Борода у него была. И усищи — во! — почему-то радостно заявил старичок, показывая при этом пальцами нечто вроде усиков ефрейтора Шикльгрубера.

— Угу, — насколько мне помнилось, бородой и усами щеголяла большая часть сидевших в тот злополучный вечер у костра. — А цвет?

— Темно было, — виновато вздохнул леший. — Ну и цвет — темный.

То есть от брюнета до шатена. По крайней мере, подумал я, альбиносов можно вычесть. А то «глазищи»…

— Ну а еще чего-нибудь ты запомнил?

— Все как на духу выложил, — снова зачастил старикашка, — что видел, то и говорю, а сочинять-то мне не с руки, ты сам потом обижаться будешь…

На этот раз я наклонил бочонок резко, почти к самой земле и также резко выпрямил.

— Игорем его звать! — Леший верещал так, словно каждая падающая на землю капля иголкой вонзалась ему в задницу. — Тот, убиенный, только крикнуть и успел: «Игорь, ты чего?!» А больше ничего знать не знаю, ведать не ведаю, жаловаться буду, найду на вас управу…

— Замолкни! — повелительно рыкнул я. — Дай подумать.

Разумеется, среди ролевиков на Игоря мог откликаться хоть каждый второй — но чем дольше я размышлял, тем крепче становилась уверенность, что спутником незадачливого химика в ту ночь был не кто иной, как светлый эльф Игуариан.

— Убери бочонок, а? — совершенно по-человечески заканючил «фольклорный алимент». — Лес-то… не виноват…

— Без тебя разберусь, кто в чем виноват, — буркнул я, нащупывая в кармане заглушку. — Не сбрехнул бы тогда, не имел бы проблем сейчас.

— Да я ж по привычке…

— «По привычке»… Ты учти, — сурово произнес я, — в третий раз я никого звать не буду. Просто возьму и пролечу над твоей деляночкой на «кукурузнике» с пестицидами.

— Да я, — леший всплеснул руками, — да чтобы я…

— Да не суетись ты так, — заваливая бочонок на бок, проворчал я. — И вообще… пока свободен.

— От спасибушки, так я побежал, а если что, завсегда… — зачастил дедок, пятясь к кустам.

— Стой! — В последний момент я вспомнил об еще одной проблеме — хоть и не задевающей лично меня, но раз уж я взялся строить этого народного вредителя по стойке «смирно»…

— Трактор на фига угнал?

— А он того, свояченицу мою переехал, — пожаловался леший. — Идет она себе по дорожке к колхозу, никого не трогает, месяцем любуется, а он из-за угла ка-ак выедет.

— Какую еще свояченицу?

— Дак это, — леший ненатурально всхлипнул, — Смерть Коровью. Ее в «Щедрой ниве» уже заждались, с таким-то комбикормом…

— А. Ну-ну, — с умным видом поддакнул я, не нашарив в памяти сведений о данном мифологическом существе. — Короче… через неделю чтобы трактор был на месте.

— Никак невозможно, — заюлил старикашка, отводя глаза. — Его болотник небось уже…

— Не волнует! — отрезал я. — Трактор — вернешь! Срок — неделя! Проверю стопудово, и если… Ну ты меня понял.

Через полтора часа, когда я уже была готова не просто лезть на стенку от страха, а бегать по ней кругами, крашеный «гольф» с самым невинным видом въехал во дворик, остановился посредине и пару раз мигнул фарами. Машина была целая и даже почти чистая — по крайней мере, без пятен крови от сбитых пешеходов и прилипшего к капоту гаишника. Саня открыл дверцу и неспешно вылез, уступая мне водительское место.

— Ну узнала что-нибудь? — как ни в чем не бывало осведомился он.

За следующие три минуты напарник тоже много чего узнал — о себе лично. Я бы и дальше рассказывала, за полтора часа у меня скопилась куча изумительных метафор, но тут терпение Сани лопнуло, он бесцеремонно сгреб меня в охапку и затолкал в машину.

— Нашла время скандалить… Подумаешь, опоздал немножко.

— Немножко?! Ты на часы когда последний раз смотрел? — Я резко провернула ключ зажигания, представляя, что это воткнутый в Санину спину нож.

Напарник с таким интересом ознакомился с машинным табло, что я поняла: впервые с момента нашего расставания.

— Ух ты-ы… Ну так делом же был занят, а не по бабам шлялся! — тут же нашел отговорку он.

— Каким еще делом?!