Дни барабанного боя - Шелби Филип - Страница 36

— Но мы знаем!

— Пастору это известно.

Джонсон усадил ее обратно в фургон. Брайент сел за руль и запустил двигатель.

— Пастор скрылся. Поверь, он способен ускользнуть от кого угодно. А показать его лицо по телевизору мы не можем. Если сделаем это, то придется рассказывать все. Я пока не хочу настораживать Крофта. А ты?

Холленд запрокинула голову, чтобы из глаз не текли слезы.

— Пастор поедет к Крофту, скажет, что его преследовали.

— Нет, — негромко произнес Джонсон. — То, что произошло здесь, Крофта не касается. Тут личные мотивы. Пастор вернулся, помимо всего прочего, свести счеты со мной. Это его послание ко мне на тот случай, если не дошло первое.

21

Они подъехали к старому зданию из красного кирпича, с высокими дымовыми трубами и башенками, стоящему с восточной стороны университета Джорджа Вашингтона. Холленд подумала, что оно похоже на училище секретарш начала века. И не очень ошиблась. Табличка исторического общества свидетельствовала, что здание представляло собой пансион благородных девиц. Более поздняя гласила: «Центр Стюарта. Приют и юридическая помощь для женщин».

Дверь открыла симпатичная подтянутая женщина лет пятидесяти с небольшим, одетая поверх строгого костюма в рабочий халат с цветочным узором, без украшений. Она представилась как Клара Крэнстон. Холленд, державшаяся вместе с Брайентом позади, с удивлением увидела, что они с Джонсоном обменялись легкими поцелуями в щеку.

Обернувшись, Джонсон взглянул на Брайента, тот понял и повел Холленд по ступеням крыльца внутрь. Она догадалась, что ему там все хорошо знакомо. Брайент уверенно шел с нею через гостиную, по длинному коридору, мимо кухни к лифту с решеткой. Аппетитный запах стряпни — гуляша или тушеной говядины — пробудил у Холленд острое чувство голода.

— Что, собственно, представляет собой это заведение? — спросила она сквозь шум лифта.

Брайент снисходительно посмотрел на нее:

— Вы хорошо знаете Джонсона, не так ли?

— Мой отец и он были лучшими друзьями.

Брайент хотел что-то сказать по этому поводу, но передумал.

— Вам известно, что у него была сестра?

Холленд покачала головой.

— Она жила в Техасе. Муж, в прошлом агент ЦРУ, бил ее, и Джонсон узнал об этом слишком поздно. Потом стал расспрашивать женщин, состоящих на службе — у нас, в ЦРУ, в ФБР. Многие страдали от жестокого обращения в семье, это его потрясло. Вот он и помог основать этот приют. Заведует им Клара — та женщина, что встретила нас внизу. Приют не афишируется, однако женщины, состоящие на государственной службе, о нем знают. Джонсон очень успешно играет на бирже. Он взял субсидию, основал фонд, и теперь здесь ни в чем нет нужды. За это он время от времени прячет здесь кого-то. Клара служила в охране посольства и знает, как это делается.

Они вышли из лифта и пошли узким коридором в отреставрированную мансарду. Холленд подумала, что некогда там размещались комнаты для прислуги. Брайенту приходилось нагибаться, чтобы не задеть головой о балки.

Комната оказалась светлой, более просторной, чем ожидала Холленд, с красивыми обоями в цветочек и кленовой кроватью под пологом. В ней было очарование сельской гостиницы, вплоть до кувшина и умывального тазика с орнаментом. Однако воздух был затхлым, и Холленд подумала, что в комнате давно никто не жил.

Тайное гнездо Арлисса, куда он приносит воробышков с перебитыми крыльями...

— Как ваша фамилия? — спросила Холленд.

Брайент переступил с ноги на ногу, словно это был вопрос слишком уж интимного свойства. Когда ответил, она сказала:

— Спасибо, что увезли меня оттуда.

Брайент улыбнулся и занялся кофеваркой. По его быстрым, уверенным действиям Холленд догадалась, что он живет один.

— Как тебе здесь нравится?

Холленд не слышала, как вошел Джонсон.

Он прикрыл дверь, огляделся, поджал губы и кивнул.

— Будешь чувствовать себя здесь спокойно. Клара купит тебе одежду — скажешь ей свой размер — и все, что понадобится. В доме сейчас живут всего четыре женщины. Сюда никто не придет. Лифт включается только с помощью кода, Клара тебе его даст. — Указал на телефон. — Он постоянно прослушивается, но, думаю, ты не будешь никому звонить.

— Позвоню Мег, — сказала Холленд.

— Правильно. И объясни ей, что я не такое уж чудовище, ладно?

Он сел в удобное кресло и вытянул ноги, будто на пляже. Холленд поняла, что его гнетет бремя событий, как прошлых, так и будущих, сознание, что он не в силах ни изменить их, ни предупредить.

— Ему не требовалось убивать обоих, — услышала Холленд собственный голос. — Пастор мог убить кого-то одного. Ему нужно было отвлечь нас, так ведь? Как-то задержать и успеть скрыться. — Она помолчала. — Убивать обоих не было нужды.

Приняв от Брайента чашку кофе, Джонсон сказал:

— Нужда была. Помнишь притчу о лягушке и скорпионе? Лягушка перевозит на спине через реку скорпиона, обещавшего не жалить ее. На середине реки скорпион жалит лягушку. Когда они тонут, лягушка спрашивает: «Зачем?» А скорпион отвечает: «Такова уж моя натура».

Такова уж натура Пастора. Более извращенной я не знаю. Его не сделали таким, какой он есть. Он просто такой. Потому, когда мы обнаружили его, пустился во все тяжкие.

— Вы сказали, Пастор оставил вам послание на тот случай, если не дошло первое.

Джонсон рассказал о происшествии в «Карете и гербе» и истории своих взаимоотношений с Пастором. При этом опустил подробности о его мании, в данном случае не имевшие значения, но сказал обо всем, что следовало знать Холленд, если она снова столкнется с ним.

— Пастор будет выглядеть по-иному. Набросится невесть откуда. Нужно первым делом заметить движение... И он работает на Крофта.

Последнюю фразу Джонсон чуть ли не прошипел.

Холленд видела, что он с трудом сдерживается. Крофт находился в пределах их досягаемости. Они могли бы немедленно взять его, и эта мысль была пьянящей, как наркотик.

— И можем, и нет, — произнесла Холленд.

Джонсон посмотрел не нее.

— Я о Крофте. Он под рукой, но мы не можем его коснуться.

Джонсон не подал виду, что доволен. Холленд предал человек, суливший ей безопасность. Страх сменился жаждой мести, но она всеми силами стремилась обуздать свои чувства.

— Пастор действовал по указке Крофта, — сказал он. — Мы это воспринимаем как данность, так?

— Да.

— Почему?

— Не знаю. Фрэнк не знал. Он доверял Крофту, но ничего о нем не рассказывал.

Джонсон увидел, как потускнели глаза Холленд при упоминании о Шурессе. Надо было срочно ее отвлечь.

— Я должен знать, что происходило у тебя в доме, все до мельчайших подробностей.

— Началось это не там. В Дубках.

Холленд дошла до того, как Уэстборн дал ей дискету с просьбой передать секретарше, но, оказалось, не ту.

— Ты даже не заикнулась об этом, когда я расспрашивал тебя, — перебил Джонсон.

— Говорила, — запротестовала Холленд. — Я...

Говорила ли?

Она постаралась вспомнить те минуты, стараясь выбросить из головы смятение и суматоху, поднявшиеся с обнаружением тела сенатора. Сосредоточилась на том, как они с Джонсоном сидели в библиотеке лицом друг к другу, припомнила его вопросы и свои ответы.

Нет, о дискете не упоминала.

Холленд взглянула на Джонсона:

— Не знаю, что и сказать. То ли дискета выскользнула у меня из памяти, то ли я сознательно умолчала о ней. Ни для того, ни для другого причин не было. Прошу прощения.

— Чем объяснить, что Уэстборн привез дискету в Дубки?

— Собравшиеся тогда сенаторы, за исключением Крофта, являются членами Комитета по этике. Думаю, Крофт подстроил вот что: навел Кардиналов на какое-то нарушение этики Уэстборном, реальное или вымышленное. Но серьезное, чтобы Уэстборн почувствовал опасность. Поэтому покойному потребовалась «тяжелая артиллерия». Он захватил с собой дискету — возможно, кое-что показал им — и пригрозил, что пустит ее в ход, если они станут слишком на него давить. Крофт именно на это и рассчитывал. Знал, что если Уэстборна как следует прижать, он возьмет дискету с собой.