Венецианский купец - Шекспир Уильям - Страница 14

Меня ответам учит для спасенья!

Пустите же к моей судьбе — к ларцам.

Пусть так!

Открывают занавес, за которым находятся ларцы.

В одном из них скрываюсь я.

Коль любите меня вы, так найдете.

Нерисса, стань подальше с остальными.

Пусть музыка сопровождает выбор…

Коль проиграет, кончит он, как лебедь,

Исчезнув с песней. Чтоб сравненье было

Верней, мои глаза потоком будут,

Где влажный смертный одр найдет он. Если ж

Он победит… чем станут эти звуки?

Фанфарой труб, склоняющей народ

Пред нововенчанным его монархом,

Небесно-сладкой песнью на заре,

Что проникает в грезы жениха,

Зовя к венчанью. — Вот, идет, с не меньшим

Величием, но с большею любовью,

Чем молодой Алкид, освобождавший

Скорбящей Трои девственную дань 49

От чудища морского. Я как жертва

Стою. Вдали — дарданянки50 с глазами,

Опухшими от слез, глядят, чем подвиг

Окончится. Иди, мой Геркулес!

Живи — я буду жить! Страшней сторицей

Мне видеть битву, чем тебе — сразиться.

(пока Бассанио рассматривает ларцы)

Скажи мне, где любви начало?

Ум, сердце ль жизнь ей даровало?

И чем питаться ей пристало?

Ответь, ответь!

В глазах впервые возникает,

От взглядов пищу получает,

В своей же люльке умирает.

Пусть отпоет ее наш звон.

Я начинаю: динь-динь-дон!

Динь-динь-дон!

Так внешний вид от сущности далек:

Мир обмануть не трудно украшеньем;

В судах нет грязных, низких тяжб, в которых

Нельзя бы было голосом приятным

Прикрыть дурную видимость. В религии —

Нет ереси, чтоб чей-то ум серьезный

Не принял, текстами не подтвердил,

Прикрыв нелепость пышным украшеньем.

Нет явного порока, что б не принял

Личину добродетели наружно.

А сколько трусов, чьи сердца неверны,

Как лестница песчаная, имеют

На подбородках бороды такие,

Как Геркулес или суровый Марс, —

А вскрой их печень — молока белей,

Но на лице знак мужества являют,

Чтоб страх вселять. На красоту взгляните — 51

И ту теперь на вес купить возможно;

И часто мы в природе видим чудо,

Что легче те, на ком надето больше.

Так, эти золотые кудри-змейки,

Что шаловливо с ветерком играют

Над мнимою красавицей, нередко

Принадлежат совсем другой головке,

И череп, что их вырастил, — в могиле.

Вся эта пышность — лишь коварный берег

Опаснейшего моря, шарф прелестный,

Сокрывший индианки красоту. 52

Да, ты личина правды, под которой

Наш хитрый век и самых мудрых ловит, —

Ты, золото блестящее! Мидаса

Ты жесткий корм! Я не хочу тебя! —

И не тебя, посредник тусклый, пошлый

Между людьми! — Но ты, простой свинец,

Скорей грозящий, чем сулящий блага, —

Ты бледностью своей красноречив:

Беру тебя — будь выбор мой счастлив!

(в сторону)

Как все другое отлетело вдруг:

Сомнение, отчаянье, испуг

И муки ревности зеленоглазой!

Сдержись, любовь, сдержи порыв восторга;

Дождь радости слегка останови:

О, слишком сильно счастие любви —

Не вынести боюсь!

(открывает свинцовый ящик)

Что я найду?

Твой дивный лик! О, что за полубог 53

Природу так постиг? Глаза живут!

Иль потому, что движутся мои, 54

Так кажется? Уста полуоткрыты,

Разделены дыханьем сладким губы —

Друзьям прелестным милая преграда.

А волосы! Художник, как паук,

Сплел золотую сеть — ловить сердца,

Как мошек в паутину. Но глаза —

Как мог он их создать и не ослепнуть?

Один из них его б лишил обоих,

Неконченным оставшись. Но насколько

Моя хвала на эту тень клевещет,

Не в силах оценить ее, — настолько ж

Хромает тень за сущностью вослед.

Вот свиток: в нем судьбы моей решенье.

"На внешность ты не стал смотреть, —

Столь же будь удачлив впредь!

Если рок так повелел —

Оцени ты свой удел;

Коль по сердцу он тебе,

Ты рай нашел в своей судьбе:

Ты красавицей своей

С поцелуем завладей!"

Благой приказ! Позвольте же, синьора

Мне взять и дать согласно приговору.

(Целует Порцию.)

Как тот, кто победил из двух борцов, —

Хотя в успех свой верить был готов, —

А после, слыша крик, рукоплесканья,

В каком-то колебании, растерян,

Не знает, для него ль прием такой, —

Красавица, так я перед тобой

Стою в сомненье и поверю лишь,

Коль ты скрепишь, подпишешь, подтвердишь.

Вы видите меня, синьор Бассанио,

Такою, как я есть; хоть для себя

Во мне честолюбивых нет желаний

Быть много лучше, но для вас хотела б

Я в двадцать раз свою утроить цену:

Быть во сто раз красивей и богаче,

Чтоб высоко подняться в вашем мненье,

Талантов, красоты, друзей, богатства

Иметь без счета. Но итог мой полный —

Вполне ничтожен; в сущности, вот он:

Простая девушка, без всяких знаний,

Тем счастлива, что уж не так стара,

Чтоб не учиться; а еще счастливей —

Что не глупа и сможет научиться;

Счастливей же всего, что дух покорный

Вверяет вам, мой господин, мой царь.

И я и все мое — отныне ваше,

Вам отдано; доныне я была

Хозяйкой замка, госпожою слугам,

Сама себе царицей; ныне ж, ныне

Мой дом и слуги, я сама — все ваше.

Супруг мой, все даю вам с этим перстнем;

Расставшись с ним, отдав иль потеряв,

Предскажете конец своей любви

И повод мне дадите к обвиненью.

Синьора, вы меня лишили слов!

Лишь в жилах кровь моя вам отвечает.

В моей душе такое же смятенье,

Какое после речи благосклонной

Любимого монарха наступает

В жужжащей, полной радости толпе,

Когда в ней воедино все слилось,

Смешалось в хаос радости всеобщей

С словами и без слов. Коль этот перстень

Расстанется со мной, — расстанусь с жизнью;

Тогда скажите вы: Бассанио умер!

Синьора и синьор, теперь для нас,

Увидевших венец своих желаний,

Настал черед кричать: дай бог вам счастья!

Синьор Бассанио, милая синьора,

Желаю вам всего, что вы хотите.

Мне к этому ведь нечего добавить! 55

Когда же брачных клятв своих обмен

Торжественно свершите вы, прошу —

Тотчас и мне позвольте обвенчаться.