Как вам это понравится - Шекспир Уильям - Страница 19

Да, я тебя жалею, милый Сильвий.

Где жалость есть, там близко утешенье.

Коль ты жалеешь скорбь моей любви —

Дай мне любовь: тогда и скорбь и жалость

Исчезнут обе вмиг.

Тебя люблю как друга. Ты доволен?

О, будь моей!

Уж это будет жадность!

Была пора — ты был мне ненавистен…

Хоть и теперь я не люблю тебя,

Но о любви прекрасно говоришь ты, —

И общество твое, твои услуги,

Несносные мне раньше, я готова

Терпеть. Но ты не жди другой награды,

Чем радость, что ты можешь мне служить.

Так велика, чиста моя любовь

И так я беден милостью твоею,

Что я готов считать богатой долей —

Колосья подбирать за тем, кто жатву

Возьмет себе. Роняй мне иногда

Свою улыбку: ею буду жить.

Скажи, ты с этим юношей знаком?

Не то чтобы… но часто с ним встречаюсь;

Ведь он купил ту хижину и земли,

Которыми владел здесь старый скряга.

Не думай, что любовь — расспросы эти.

Он злой мальчишка, но красноречив!

Но что в словах мне?.. Впрочем, и слова

Приятны, если мил, кто говорит их.

Красивый мальчик он!.. Хоть и не очень.

Но, видно, очень горд… Ему, однако,

Пристала эта гордость. Он с годами

Красавцем станет. В нем всего пригожей —

Его лицо. Едва словами боль

Он причинит, как взглядом вмиг излечит.

Он ростом выше многих однолеток,

Но до мужчины все же не дорос.

Нога хоть так себе, но все ж красива.

А как прелестна губ его окраска!

Она немного лишь живей и ярче,

Чем щек румянец, — таково различье

Меж розовым и ярко-алым цветом.

Немало женщин, Сильвий, если б так же,

Как я, его подробно рассмотрели,

Влюбились бы в него. Что до меня,

Я ни люблю его, ни ненавижу;

Хоть надо бы скорее ненавидеть,

А не любить! Как он меня бранил!

Сказал — черны мои глаза и косы…

И, вспоминаю, оскорблял меня.

Дивлюсь, как терпеливо я смолчала.

Но что отложено, то не пропало:

Ему письмом насмешливым отвечу, —

А ты его снесешь; не правда ль, Сильвий?

Охотно, Феба.

Напишу сейчас же.

Письмо готово и в уме и в сердце.

Я напишу и коротко и зло.

За мною, Сильвий!

Уходят.

АКТ IV

Лес.

Входят Розалинда, Селия и Жак.

Пожалуйста, милый юноша, позвольте мне поближе познакомиться с вами.

Говорят, что вы большой меланхолик.

Это правда. Я люблю меланхолию больше, чем смех.

Люди, которые доходят до крайности в том или в другом. отвратительны и достойны общего осуждения хуже, чем пьяницы.

Но ведь хорошо быть серьезным и не говорить ни слова.

Но ведь хорошо в таком случае быть столбом.

Моя меланхолия — вовсе не меланхолия ученого, у которого это настроение не что иное, как соревнование; и не меланхолия музыканта, у которого она — вдохновение; и не придворного, у которого она — надменность; и не воина, у которого она — честолюбие; и не законоведа, у которого она — политическая хитрость; и не дамы, у которой она — жеманность; и не любовника, у которого она — все это вместе взятое; но у меня моя собственная меланхолия, составленная из многих элементов, извлекаемая из многих предметов, а в сущности — результат размышлений, вынесенных из моих странствий, погружаясь в которые я испытываю самую гумористическую грусть.19

Так вы путешественник? По чести, вам есть отчего быть грустным. Боюсь, не продали ли вы свои земли, чтобы повидать чужие: а много видеть и ничего не иметь — это все равно что обладать богатыми глазами и нищими руками.

Да, я дорого заплатил за мой опыт.

И ваш опыт делает вас грустным? Я бы лучше хотел иметь шута, который веселил бы меня, чем опыт, который наводил бы на меня грусть. И ради этого еще странствовать!

Входит Орландо.

Привет мой, дорогая Розалинда!

Ну, раз уж вы разговариваете белым стихом, — прощайте!

(Уходит.)

(вслед ему)

Прощайте, господин путешественник. Смотрите, вы должны шепелявить, носить чужеземное платье, презирать все хорошее, что есть в вашем отечестве, ненавидеть место своего рождения и чуть что не роптать на бога за то, что он создал вас таким, каков вы есть: иначе я никак не поверю, что вы катались в гондолах.20 — Ну, Орландо, где же вы пропадали все это время?.. Хорош влюбленный! Если вы еще раз устроите мне такую штуку, не попадайтесь мне больше на глаза!

Моя прекрасная Розалинда, я опоздал не больше, чем на час против обещания.

Опоздать на час — в любви? Если кто-нибудь разделит минуту на тысячу частей и опоздает в любовных делах на одну частицу этой тысячной части, — можно сказать, что Купидон хлопнул его по плечу, но я поручусь, что сердце его не затронуто.

Простите меня, дорогая Розалинда.