Маски (СИ) - "Marlu" - Страница 13

– Ну и что? Нечего из нее растить эгоистку и папину дочку.

– Серж, ничего не могу с собой поделать, – Гвидо обнял меня ногами под водой и приблизил лицо к моему. – Она копия тебя, и я таю. Она же частица тебя, такая маленькая, такая…

– Вредная, – закончил я за него мысль.

– Любимая, – фыркнул Гвидо, не соглашаясь.

– Можно подумать, ты остальных не любишь.

– Не так. Ты не понимаешь, а я не могу объяснить.

Его рука забралась ко мне в плавки.

– Что ты делаешь?

– М-м? Угадай…

Да уж, играть в угадайку можно было до вечера. Я чуть-чуть развернулся, чтобы видеть и берег, и часть моря. Зная наших, можно ожидать любых неожиданностей. Не хотелось бы снова выслушивать возмущенные вопли Вито. И так едва-едва пришли к консенсусу, заключили пакт о ненападении и зажили более-менее мирно. Даже Бьянка сменила гнев нет, не на милость, конечно, скорее мужественно терпела нас как неизбежное зло и теперь пару раз в год приезжала в гости со своим выводком. Однако до сих пор любые проявления чувств с нашей стороны приводили к Армагеддону местного масштаба – папаша Гвидо так и не научился быть терпимее. Хотя внуков любил.

Шесть лет назад ни о каких детях мы и не задумывались. Это все мама. Убедила, уговорила, нашла суррогатную мать. Наше сопротивление было сломлено мастерски и почти мгновенно, тем более что сопротивлялся почему-то только я, а Гвидо мечтательно смотрел на меня и думал о чем-то своем. Оказывается, он представил как держит на руках моего малыша… Попытки убедить, что сам я не жажду пока становиться отцом, во внимание не приняли. Ну и видеть каждый день умоляющие глаза любимого человека я тоже не смог. Так и появилась на свет Ксения.

Побоявшись, что невменяемый от счастья Гвидо ее разбалует вконец, я настоял на рождении братика или сестрички. Другую суррогатную мать искать не стали, и через девять месяцев Гвидо стал отцом тройни. При искусственном оплодотворении часто бывают многоплодные беременности. Счастливый отец, конечно, обрадовался, но вот меньше баловать Ксюху не стал, и со временем я заподозревал, что воспитает и в мальчишках чувство преклонения перед сестрой.

– Гвидо, – предостерегающе произнес я, заниматься тем, что он сейчас делал, на отмели, на глазах у всех я был не согласен.

– Сиеста, – провокационно улыбнулся, – никого нет.

– Вот и мы пойдем, – намекнул я, – а то солнце уже сильно припекает.

– Пойдем, – нехотя согласился он и отстранился.

– Ну что, поползли? – мое предложение было встречено фырканьем, не у одного меня были проблемы с тем, чтобы встать.

– Пройдем немного и поплывем, как раз все нормализуется, – Гвидо сделал несколько шагов и плюхнулся в воду, – ну вот что ему дома не сидится? – пробурчал он, заметив на берегу отца.

– Угу, – с этим я был совершенно согласен, а появиться пред его светлыми очами с эрекцией – это смертоубийство. Иногда мне казалось, что он старается блюсти нашу нравственность не только ради детей, а вообще ради какого-то своего извращённого удовольствия.

– Жаль, послать его нельзя, – вздохнул Гвидо, – твоя мама обидится.

– Ага. Жаль, что после свадебного путешествия он больше никуда не соглашается с ней ехать, – мы переглянулись и засмеялись, экстремальный туризм не пришелся Вито по душе.

– Что вы так долго там делали? – недовольно спросил Вито.

– Разговаривали, – ответил я.

– Вот хотим еще парочку деток завести, – сообщил Гвидо.

– Да вы… что? Ненормальные! У вас и так четверо! – заорал Вито.

– Ты сам говорил, что цель семьи – это дети!

– Чокнутые! – бросил Вито и ушел, размахивая руками и ругаясь под нос.

– И чего приходил? – Гвидо притянул меня к себе. – Ну что, заведем еще парочку? Для равновесия?

– Лично мне хватает.

– Жаль. А как бы хорошо было еще две девочки. Светленькие, сероглазенькие, как ты…

– Черноволосые и кареглазые тоже неплохо.

Гвидо погрустнел.

– Ну и ладно. Зато наша принцесса лучше всех!

– Принцев не надо обижать. Они ничем не хуже, – заступился я за пацанов.

– Я не говорю, что хуже. Просто я тебя так люблю, птичка…

– Я тебя тоже. Очень.

Сердце лихорадочно билось о грудную клетку, почти выпрыгивая из клетки ребер, радостно выстукивая азбукой Морзе: вот оно, счастье!