Глаз бури - Мурашова Екатерина Вадимовна - Страница 39

– Не можно, милостивые барышни и господа студенты. Никак не можно-с!

Швейцар Мартынов стоял на пути молодых людей, тупой и нерушимый, как старый, но еще крепкий бастион.

Гриша и Аркадий старались сдерживаться, что-то объясняли, Дуня ошеломленно молчала (со вчерашнего вечера она чувствовала себя героиней идиотской оперетты, и все, кому она рассказывала о происшествии, начиная с полицейского в участке и кончая сутулой Матреной, только утверждали ее в этом ощущении), а вот Оля, которая отчего-то полагала себя виноватой в случившемся, разбушевалась неожиданно для всех:

– Я пойду в полицию, вашего Туманова арестуют! И вам не советую его покрывать! Он, если желаете знать, похитил девицу дворянского звания, и даром ему это не пройдет! Самодур! Если хоть волос с головы Софи упадет, никакие деньги тебе не помогут! Найдется управа!

Отставной унтер наливался кирпичным цветом, беспомощно поглядывал на молодых людей в университетских шинелях, безуспешно ожидая хоть какого разъяснения разразившегося скандала. Хотя именно он должен был принять решение, его мозги положительно не справлялись с ситуацией. Студенты. Девица явно из господ, и, кажется, даже где-то виденная. В чем-то обвиняет… Кого? Хозяина? Он кого-то увез, украл? Ее? Да нет, не может того быть, вот же она стоит… Кого-то еще? Девицу? Но зачем хозяину кого-то красть, когда они сами к нему десятками липнут… Не может того быть, потому что не может быть никогда. Тогда что ж? Ошибка? Скорее всего. Так и надо сказать.

– Того, что вы говорите, не может быть! – внушительно сказал швейцар Мартынов и в подтверждение своих слов погладил бороду. – Здесь какая-то ошибка вышла. Хозяин наш к девицам и бабам, можно сказать, равнодушен, а вот они к нему – как раз нет. Да и в заведении его сейчас нету, так что вы здесь напрасно время теряете. Идите и поищите свою пропажу в ином месте. У нас – нипочем не выгорит.

– Я буду говорить лично с Тумановым, даже если мне понадобится для этого сейчас вас убить, – непримиримо сказала Оля и поджала губы. – Лучше пропустите.

Отставной измайловец, который никогда не бледнел даже под ураганной картечью в самых кровопролитных сражениях, почувствовал, как кровь внезапно отлила от лица и скопилась в комок где-то посередине горла.

Что делать?!!

От дальнейших страданий швейцара избавил тумановский лакей Федька.

– Чего тут у тебя, дядька Степан? Что за сбор? – удивился он, выныривая откуда-то из бокового хода. Со стороны Мартынов походил на медведя, отбивающегося от своры пуделей.

– Да вот, – с трудом проталкивая слова через внезапно сузившееся горло, сказал Мартынов. – Молодые господа хозяина требуют. Какие-то у их к нему претензии дурацкие…

– Так и пусти! – легко разрешил Федька. – Михал Михалыч нынче в сплине пьет, и портьеры на веревки режет. Может, они хоть его отвлекут…

Оля, Гриша и Аркадий узрели в словах лохматого Федьки нежданную поддержку своим замыслам и приободрились. Дуня, которая мыслила логичнее остальных, напротив, пригорюнилась. Если неведомый ей Туманов напивается и режет занавески, значит у него теперь явно нет других, более веселых занятий. Если бы предположение Оли оказалось верным, и именно он увез Софи для каких-то своих целей, то уж что-что, а сплин бы ему сейчас не грозил – в этом Дуня была твердо уверена.

– Проси!

Когда Федька распахнул двери в хозяйские покои, молодые люди не смогли сдержать изумленных вздохов, а Оля, которая побывала тут совсем недавно и имела возможность сравнивать, судорожно всхлипнула.

Казалось, что по комнатам пронеслась стая бешеных обезьян, уродуя, разбивая и разрывая все попадающееся под руку, от пола до потолка.

Сам Туманов сидел на полу и сосредоточенно, помогая себе зубами и ножом, отрезал длинную полосу от фиолетово-красного ковра. Рядом с ним стояла почти пустая бутылка хорошей водки и лежала надкушенная четвертушка ситного дешевого хлеба.

– Ковер-то зачем, Михал Михалыч? – укоризненно покачал головой Федька. – Чем ковер-то помешал?

– Поди вон! – равнодушно ответил Туманов. – Убью… – тут его взгляд сосредоточился на новых посетителях. – А, Ольга! Кто это с тобой? Зачем они? А где Софья? Не пошла? Ну что ж поделать. Но уговор остался: пока Софью не приведешь, денег на революцию не дам. Ни-ни! – Туманов глянул мутными глазами и погрозил пальцем.

Гриша, Аркадий и Дуня смотрели дикими глазами, абсолютно ничего не понимая в происходящем, Федька огорченно сопел позади них.

Оля, осторожно переступая через осколки и обрывки, прошла вперед и остановилась прямо перед сидящим Тумановым (он подобрал под себя ноги и глянул на нее с некоторой заинтересованностью).

– Это я у вас желаю спросить: где Софи?! – с места в карьер начала Оля. – Сознайтесь, вы, пьяная скотина, мешок с деньгами, вообразивший из себя неизвестно что, похитили ее, но у вас ничего не вышло, и вот теперь… Где она?!! Что вы с ней сделали?!! Признавайтесь, или я немедленно иду в полицию!

– Я похитил Софи?! – Туманов неожиданно легко вскочил на ноги. Все в комнате, даже стоящие у двери, отшатнулись на шаг назад, настолько много места он сразу занял. – Что ты несешь, Ольга? Ты сошла с ума? Где Софи?!

– Я не знаю, – Оля опустила глаза и неожиданно картинно заломила руки. Ей, как и всем остальным, стало окончательно ясно, что Туманов не притворяется, и к пропаже Софи он не имеет никакого отношения.

– Расскажи все! – потребовал он. – Хотя… Подожди! Федька, принеси воды. Ведро, как положено!

Расшвыряв кучу обломков и отыскав в ней погнутый медный таз, Туманов водрузил его на кровать (другой целой мебели в комнатах на первый взгляд не было). Федька принес ведро, оставил его на пороге и тут же скрылся с глаз от греха подальше. Туманов усмехнулся, повел налитыми кровью глазами, сунул ведро в руки оторопевшего Аркадия, а сам склонился над тазом, придерживаясь рукой за кровать.

– Лей сюда! – свободной рукой он показал на шею и взлохмаченный затылок.

Аркадий зачем-то заглянул в ведро. На поверхности воды, по кругу, словно гоняясь друг за другом, плавали мелкие льдинки.

– Лей, тебе говорят! – рявкнул Туманов.

Аркадий зажмурился и стал лить воду на голову Туманова. Туманов стонал, вертел головой. Ледяная вода проливалась ему за шиворот, на пол и на кровать. У Гриши отвисла челюсть, Дуня прислонилась к ободранной стене, Оля уже успокоилась и смотрела на действие с одобрением и надеждой.

В момент, когда вода кончилась, Аркадий поставил на пол пустое ведро, а Туманов по-звериному отряхивался (брызги летели на всех присутствовавших), в комнате опять появился Федька с тревожным и хмурым лицом. В руках он держал запечатанный конверт.

– Вот, Михал Михалыч, извините, что побеспокоил, – растеряно перебегая глазами с одного посетителя на другого, сказал он. – Мартынову только что какой-то оборвыш для вас передал. Сказал, срочной важности, беги мол, скорее, хозяин тебя наградит… Мартынов мне отдал…Да вот…Как-то тревожно все, Михал Михалыч! – решился Федька. – Поверьте мне, я ету гадость нутром чую! Вам бы оберечься теперь…

– Давай сюда! – нетерпеливо сказал Туманов, обтирая мокрые руки об штаны.

Он разорвал конверт, развернул лист дорогой голубоватой бумаги, стал медленно читать, шевеля толстыми губами.

Прочитав, Туманов отбросил письмо, выругался так, что Оля с Дуней присели, и со всего размаху ударил кулаком по ближайшей стене. Стена задрожала, а на костяшках разбитой руки почти сразу же выступила кровь.

Аркадий, которого трудно было смутить ругательствами или иным выражением эмоций, присел и осторожно поднял злополучный листок. Взглянул на Туманова. Тот кивнул. Лицо его, и без того асимметричное и изуродованное шрамами, теперь ужасно кривилось, как будто бы по нему судорогами пробегали нестерпимо страшные мысли.

– Читайте вслух! – велела Аркадию Оля.