Вино богов - Барнс Джон Аллен - Страница 49

Ополченцы, возглавляемые парой-тройкой сержантов, совладали с собой, и в их действиях наметилась некоторая упорядоченность, но тут здание развалилось, как карточный домик, и храбрецы вынуждены были отступить. А когда осела пыль, на людей хлынула волна из сотен гоблинов.

Ополченцы всеми силами старались выстроиться в каре и продолжали пальбу, но успехи их оставляли желать лучшего, так как их практически не муштровали совместно, да многие из них друг друга и вообще раньше в глаза не видели. Когда у сэра Джона наконец появилась возможность пробиться вперед, он незамедлительно возглавил командование и добился того, что пальба приобрела некоторую ритмичность и меткость. Гоблины несли потери, но из глубокой ямы, образовавшейся на том месте, где раньше стоял дом, валили и валили все новые твари. Ополченцам пришлось отступить, но хотя отступали они, сохраняя порядок, отступление — это отступление.

В это время рухнул еще один дом на противоположной стороне площади, и гоблины десятками посыпались и оттуда, и из общественного колодца посередине площади.

— Да они весь город подкопали! — вырвалось у сэра Джона.

Он развернул ополченцев и дал команду отступать в ту часть площади, которая пока была свободна от гоблинов. Однако намерениям отступить и уйти с площади этим путем осуществиться было не дано: едва только люди свернули в переулок, как рухнули дома по обе стороны, и из-под земли показалась огромная косматая головища с клыками длиной в человеческий рост.

Седрику повезло чуть больше. Без особого труда он провез тело погибшего короля по городским улицам к замку. Премьер-министр сначала тронулся по той улице, что начиналась от ворот, и потому народа на ней было мало. Почетный караул составляли всего-то двое конных гвардейцев, а повезли тело короля на самой обычной повозке, позаимствованной возле лавки зеленщика.

К тому времени, когда на город посыпались первые шары, начиненные горящими трупами, Седрик находился уже сравнительно недалеко от замка, и у него появилось время для размышлений. Такой жестокий тиран, как Вальдо, наверняка располагал неистощимым запасом трупов, чем и объяснялось огромное число бессмертных в рядах его войска, да и немыслимое число гоблинов тоже — ведь гоблины обожают человечину и предпочитают ее всякой другой пище. Правда, гоблины больше любят есть людей живьем и испытывают истинное наслаждение при виде мучений своих жертв, но и от мертвечины не отказываются. Но где Вальдо раздобыл столько живых воинов и почему, кстати, у них совсем не видно лиц? У всего этого должно было иметься какое-то объяснение…

Седрик вспоминал о том, что поначалу приспешники Вальдо дрались отчаянно и показали себя опасными противниками, но довольно скоро перевес оказался на стороне защитников города, а воины Вальдо, похоже, быстро выдохлись и ослабели. Вполне можно было предположить, что всякий, находящийся на службе у тирана, подобного Вальдо, способен утратить боевой задор при первых же сомнениях в близкой победе, которая для его воинов означала возможность грабежа и насилия. А утрата боевого задора означала большую вероятность измены.

Седрик отчаянно жалел о том, что обо всем этом уже не сумеет потолковать с Бонифацием. До сих пор он не осознавал, что помимо того, что Бонифаций был замечательным монархом, которому было так приятно служить в должности премьер-министра, он еще был его лучшим другом. Седрик понимал, что будет долго оплакивать своего старого товарища, но сейчас у него важных дел по горло, а горевать некогда.

Неожиданно старик обнаружил, что что-то жует. Оказалось — собственную бороду. А ведь он этим не занимался уже много лет. Вкус у бороды оказался ничуть не приятнее, чем в прошлом. Седрик поспешно выдернул ее изо рта и вытер рукавом. Он помнил, что еще тогда, когда король Бонифаций был моложе, он возмущался этой отвратительной, на его взгляд, привычкой своего ревностного и безупречного в других отношениях премьер-министра и частенько отчитывал его за то, в какое плачевное состояние он привел свою бороду и манжеты.

— Ваше величество, — прошептал Седрик неподвижному телу, лежащему на повозке, — вы даже не представляете, как бы я порадовался, если бы вы взялись сейчас меня ругать.

Тут он, забыв о том, что у него нет на это времени, горько разрыдался, и слезы градом хлынули из его глаз и побежали по щекам.

Повозка, грохоча колесами, въехала в широкие ворота замка, а за воротами собрались все придворные дамы. Увидев, что король мертв, они хором ахнули. Седрик не стал утирать слезы, но строгим голосом распорядился:

— Обрядить тело его величества к погребению и устроить во дворе погребальный костер, ибо его бренные останки не должны попасть в нечестивые руки врагов.

Дамы поспешили исполнять приказ премьер-министра, а он торопливым шагом отправился в замок и поднялся на башню. Замок почти опустел, стражников можно было сосчитать по пальцам. Большинство гвардейцев стояли в дозоре на западном бастионе, выходившем на город, и все они были либо слишком стары, либо совсем мальчишки. Восточный бастион, смыкавшийся с городской стеной и возвышавшийся над ней, был настолько хорошо укреплен, что его оставили почти без защитников. Люди там стояли надежные, но их было мало. Всхлипывая и чувствуя себя бесконечно одиноко, старенький премьер-министр, время от времени призывая к себе гонцов, поднялся на Верхнюю Террасу, где когда-то, не так уж давно, он пил чай с Аматусом и Каллиопой. Отсюда ему были видны парапеты и бойницы обоих бастионов, а также большая часть города. Место вполне годилось в качестве командного пункта. Седрик надеялся, что герцогу удастся отступить к замку, и тогда можно было бы при наличии достаточного числа защитников здесь закрепиться.

Обозрев окрестности, Седрик увидел, что город охвачен пламенем пожарищ. Улицы заполнялись людьми, пытавшимися спастись там, где еще не пылал огонь, но пожары вспыхивали повсюду. Сгущался дым, от гари во рту горчило даже здесь, на башне замка. Улыбнись защитникам Королевства удача, одержи они сегодня победу — все равно городу не удалось бы стать таким, как прежде.

Внизу, во внутреннем дворе, собрались женщины. Они махали руками Седрику, и он быстро взмахнул рукой, дав им знак зажечь погребальный костер. В теле короля таилась великая сила, а Вальдо уже доказал свои способности к воскрешению мертвых. Нельзя было позволить ему завладеть останками Бонифация Доброго.

Костер вспыхнул. Премьер-министр прошептал:

— Прощайте, ваше величество.

Придворные дамы опустились на колени, и Седрик услышал их плач и треск поленьев. Вот такие похороны были суждены Бонифацию Доброму.

Довольно долго пожары до замка не добирались. Седрик распорядился, чтобы каждому, кто придет сюда, был дан кров. Припасов и оружия было в избытке, а народу в замке осталось совсем немного, но желающих найти здесь приют оказалось мало. Седрик видел, как один за другим рушатся в городе дома, как из-под земли вылезают полчища гоблинов. Он велел женщинам вооружиться пиками и алебардами и охранять водостоки и колодцы, но гоблины не появлялись. Видимо, скалу, на которой стоял замок, было не так просто подкопать.

Прошло довольно много времени, и наконец сердце Седрика забилось веселее: на ближайших к замку улицах послышался шум. Это герцог Вассант во главе довольно внушительного отряда пробивался к замку. Копыта коней прогрохотали по подъемному мосту, и герцог оглушительным басом распорядился, чтобы мост сразу же опустили. В считанные мгновения все бастионы обрели боевой вид, там выстроились воины. Как ни ужасало все, что творилось вокруг, замок по крайней мере был готов выдержать длительную осаду.

Герцог, тяжело дыша, проговорил:

— Мы почти отрезаны. В городе из-за появления гоблинов такая паника… Эти твари лезут из каждого подвала, из каждого колодца, по улицам ни проехать ни пройти.

Горожан эти ублюдки пожирают, не сходя с места, или тут же превращают в бессмертных. Город погибает, милорд, и ему никогда не стать прежним.