Золотое яблоко - Уилсон Роберт Антон - Страница 27

Громадный звероподобный агент по имени Рой Юбу задумчиво произнес:

– Я никогда не видел, чтобы два очевидца давали совершенно одинаковые описания, но это…

Маленький желчный агент по имени Баз Веспа выпалил:

– Один из них по какой-то причине лжет. Но кто именно?

– Ни у того, ни у другого нет причин лгать, – сказал Деспонд. – Джентльмены, мы должны смотреть фактам в глаза. Доктор Мочениго был недостоин высокого доверия, оказанного ему правительством США. Он оказался развращенным сексуальным маньяком. Прошлой ночью у него были две женщины, и одна из них – черномазая.

– Как это понимать: чертов карлик сбежал? – орал в этот момент Питер Картен из ЦРУ. – Из его палаты можно было выйти только одним способом – через вот эту дверь, которую все мы держали под постоянным наблюдением. Дверь открывалась только один раз, когда Десальво выносил большой кофейник, чтобы заправить его в закусочной. О… Боже… мой… большой… кофейник. – Когда он с отвисшей челюстью тяжело плюхнулся на стул, вошел агент, державший в руках устройство, похожее на миноискатель.

– Ежедневный сбор жучков ФБР, – смущенно сказал он. – Сэр, устройство показывает жучок под вашим столом. Если вы позволите… уфф… вот он!

Больше Тобиас Найт ничего не слышал. Понадобится несколько часов, чтобы их человек в ЦРУ смог установить новый жучок.

А Сол Гудман резко ударил по тормозам взятого напрокат «форда-бронтозавра», когда из закусочной «Папа Мескалито» выскочила крошечная резвая фигурка и бросилась прямо под машину. Сол услышал отвратительный звук глухого удара и голос Барни Малдуна сзади: «О Господи! Нет!»

Вот тебе на, приехали! Синдикат – я еще мог понять, но федералы? Я был ошеломлен. Я спросил эту глупую сучку Бонни Квинт: «Ты на тысячу процентов уверена?»

– Кармел, – отвечает она. – Я знаю Синдикат. Они не такие спокойные. Эти парни те, кем себя называют. Федералы.

О Боже праведный, драть тебя за бороду! Я ничем не мог себе помочь, я просто размахнулся и вмазал ей по роже.

– Что ты им сказала? – заорал я. – Что ты им сказала?

Она тогда пустила слезу.

– Ничего я им не сказала, – ноет.

Ну, пришлось снова ей врезать. Боже, терпеть не могу бить баб: всегда начинают выть.

– Я вот возьму ремень, – кричу. – Моли Господа, когда я возьму ремень! Не ври, что ты ничего им не сказала. Каждый человек всегда что-нибудь говорит. У них даже немой запоет, как Синатра, когда его возьмут в оборот. Так что выкладывай, что ты им сказала?

Я снова ее ударил, Господи, это было ужасно.

– Сказала только, что не была с этим Мочениго. Как и на самом деле.

– Тогда что сказала: с кем была?

– Придумала из головы. Сказала, что была с лилипутом. Того лилипута я просто видела на улице. Настоящего клиента не называла, я же знаю, что это может обернуться против тебя. И против меня.

Я не знал, что делать, поэтому снова ей вмазал.

– Пошла вон, – говорю. – Скройся. Мне надо подумать.

Она вышла, все еще завывая, а я подошел к окну и стал смотреть на пустыню, чтобы успокоиться. Похоже, у меня снова «розовая лихорадка». Начался сезон. И зачем только выращивают розы в этой пустыне? Я и так и сяк обмозговал ситуацию, стараясь не обращать внимания на лихорадку. Было только одно объяснение: этот чертов Мочениго сообразил, что Шерри его выспрашивает, и донес федералам. Синдикат пока ни о чем не знает. Все они пока что копошатся на Востоке, словно куры с отрубленными лапами, пытаясь вычислить, кто замочил Малдонадо и почему это произошло в доме такого доброго гражданина, как этот банкир Дрейк. Поэтому они еще ничего не знают про пять миллионов баксов Бананового Носа, которые исчезли в моем сейфе. Сразу после того, как я узнал о его смерти. А федералы тут вообще были вроде не при делах.

И тут меня как молотком по голове шарахнуло, я аж пошатнулся. Кроме моих девчонок, которые ничего не скажут, есть ведь пара десятков таксистов, барменов и всякой прочей швали, которые знают, что Шерри работала на меня. Рано или поздно федералы вытянут из кого-нибудь эту информацию, и скорее рано, чем поздно. В моей голове словно зажглась лампочка, какую рисуют в комиксах, когда хотят показать, что человека осенило, и перед глазами возникли огромные буквы: ГОСУДАРСТВЕННАЯ ИЗМЕНА. Еще с детства я помнил двух евреев-ученых, которые за это попали в ФБР. Получили электрический стул. Поджарили запросто, Господи, я чуть не сблевал. Почему это гребаное государство так жестоко обращается с теми, кто просто хочет заработать денег? Уж на что крут Синдикат, но там тебя просто пристрелят или взорвут, а педерастическое Государство обязательно должно посадить тебя на электрический стул. Черт, я был горячий, как огонь.

Я вытащил из кармана конфету и начал жевать, пытаясь решить, что делать. Если я сбегу, Синдикат заподозрит, что это я взял общак Малдонадо, тогда меня найдут хоть под землей. Если я не сбегу, сюда придут федералы и покажут в дверях ордер на арест по подозрению в государственной измене. Что в лоб, что по лбу. Можно бы попробовать угнать самолет в Панаму, но ведь мне почти ничего не удалось узнать насчет жучков Мочениго. Нечего продать тамошним коммунистам. Они просто вышлют меня обратно. Это бессмысленно. Единственное, что можно сделать, – это найти какую-нибудь нору и схорониться.

И вдруг в голове снова зажглась лампочка, и я вспомнил: Пещеры Леман.

– А что говорит компьютер сейчас? – Президент спросил Генерального прокурора.

– Что говорит компьютер сейчас? – рявкнул Генеральный прокурор в стоявший перед ним селектор.

– Если у девушки накануне смерти было два контакта, в этот момент число возможных носителей, – в телефоне возникла пауза, – достигло 428 000 человек. Если у девушки было три контакта – 7 656 000 человек.

– Вызовите дежурного спецагента, – отрывисто бросил Президент.

Он был самым спокойным человеком за этим столом, ибо с начала событий в Фернандо-По в дополнение к либриуму, тофранилу и эловилу начал глотать демерол, забавные маленькие таблетки, позволявшие Герману Герингу оставаться бодрым и неунывающим во время Нюрнбергского процесса, когда все остальные нацисты находились в кататонических, параноидальных и прочих дисфункциональных состояниях.

– Деспонд, – послышался голос из другого селектора.

– Это ваш Президент, – оповестил его Президент. – Доложите все как есть. Что там у вас, решили проблему?

– Э-э, сэр, нет, сэр. Мы должны найти сутенера, сэр. Вероятно, девушка мертва, но мы ее не нашли. Можно с математической достоверностью утверждать, что ее тело кто-то спрятал. Напрашивается очевидная версия, сэр, что, скорее всего, труп спрятал ее сутенер, который, занимаясь нелегальным бизнесом, предпочел ни о чем не сообщать. У нас есть два словесных портрета девушки, и, э-э, хотя они совпадают не полностью, с их помощью мы можем выйти на сутенера. Понятно, что он скоро должен умереть, сэр, и тогда мы сразу его найдем. Это станет поворотным моментом в деле, сэр. А тем временем разрешите доложить, сэр, что нам поразительно повезло. Пока что вне базы зарегистрировано только два достоверных случая заражения и обоим пострадавшим ввели противоядие. Возможно, вполне возможно, что сутенер, избавившись от тела, где-нибудь спрятался. В таком случае он ни с кем не сможет вступить в контакт и зараза не распространится. Сэр.

– Деспонд, – сказал Президент. – Мне нужны результаты. Держите нас в курсе. На вас надеется вся страна.

– Слушаю, сэр.

– Решите эту проблему, Деспонд.

– Есть, сэр. 

Едва Эсперандо Деспонд отвернулся от телефона, как в кабинет вошел агент из компьютерного отдела.

– Есть новости? – нервно поинтересовался Деспонд.

– Я насчет первой девушки, черной, сэр. Это одна из проституток, которых мы вчера допрашивали. Ее зовут Бонни Квинт.

– Ты как будто встревожен. Что-то не стыкуется? – проницательно спросил Деспонд.

– Опять очередная загадка. Она не призналась, что была с Мочениго прошлой ночью, но мы на ее чистосердечное признание и не рассчитывали. Удивляет другое: приметы парня, с которым она, по ее словам, была. – Компьютерщик с сомнением покачал головой. – Эти сведения не совпадают с показаниями Найсмита, того парня, который сказал, что с ней был он. Зато совпадают с приметами того карлика, которого поймали цээрушники. Только он сказал, что был с другой девушкой.