В последние дни (Эсхатологическая фантазия) - Тихомиров Лев Александрович - Страница 7

Гроссмейстером Ордена состоял Лармений, послушный слуга Антиоха. В Иерусалиме был заново выстроен главный «Тампль», замок рыцарей, на окраине города, в роще, по преданию — той самой заколдованной роще, где некогда устрашился сам бестрепетный Танкред, на берегу огромного пруда, получившего за свою величину название Тамплиерского Озера. Здесь помещались также обширные лаборатории и музеи, не уступавшие Римским, для производства магически-оккультных работ со всевозможными чародействами. Эти учреждения номинально принадлежали Универсальной церкви и подчиненным ей клирикам Ордена, но фактически были отданы во владение Аполлония. Как и в Риме, здесь широко шагнуло развитие гипнотизма и психического воздействия на людей, и предметы, и силы природы. В Тампле уже происходило поклонение Люциферу, сопровождаемое утонченными формами разврата. В Риме же при поклонении Люциферу практиковались даже человеческие жертвоприношения по друидскому ритуалу.[16]

Обширны были и тюрьмы иерусалимского Тампля, хотя уступали римским. При Универсальной церкви была восстановлена инквизиция. Но в иерусалимском Тампле содержались главным образом узники по политическим делам, в римских же тюрьмах находили заживо могилу осужденные по делам вероисповедания.

Таково было состояние учреждений в то время, к которому относится начало повествуемых у нас событий.

V

Православный епископ Августин, родом русский, к которому направился Валентин, в это время скрывался. Его ненавидел Великий Устроитель особенно за деятельность по обращению евреев в христианство. Филадельфийская церковь, высокой духовной жизнью своих членов, их твердостью перед властью, самоотверженной помощью своим и чужим, — привлекала внимание лучшей части евреев, которых церковная жизнь была в сильном упадке. Епископ Августин, убежденный, что наступают времена спасения Израиля, был ревностным миссионером среди них. Тесная дружба связывала его с Барухом Хацкиелем, ученым и наиболее универсальным раввином, который давно работал над вопросом о мессианском значении Иисуса Христа. Он еще не принял открыто христианства, чтобы не оттолкнуть от себя единоплеменников, но поддерживал среди них проповедь епископа Августина, и огромное число евреев крестилось за последние годы. Это раздражало Великого Устроителя, который рассчитывал найти в еврействе сильную опору своих планов. Против Августина были выдвинуты обвинения в фанатизме и сеянии раздоров среди различных исповеданий. Ему пришлось скрываться, но Валентин бывал у него.

«У меня теперь как раз гостит мой приятель, патер Викентий, — сказал он, — выслушав Валентина. — Патер — иезуит, и с ним полезно посоветоваться. Юсуф, попроси к нам отца Викентия».

Юсуф был христианский юноша, постоянно служивший епископу. Его отец, Иван, был русский, переселившийся в Палестину, а мать, Мария, — арабка, оба ревностные христиане. На их хуторе, неподалеку от Иерусалима, находилось одно из христианских убежищ.

Патер Викентий, родом поляк, не замедлил явиться. Ничто в его наружности и костюме не выдавало духовного звания, а в бутоньерке сюртука светился красный цветок в пять лепестков, который Валентин иногда встречал у прохожих на улице. Августин рассказал происшествие с Агнией и Лидией, рекомендуя Валентина, как человека, безусловно, благонадежного.

«О Клефте Яни, — заметил Викентий, — не стоит и говорить. — Это — преданнейшая цепная собака Антиоха. Но обойдемся, вероятно, и без него. У нас есть свои члены в Тампле. Ведь я и сам тамплиер: вот на мне их значок в петличке. Его носят, когда выходят на улицу без формы. Правда, я не большого чина — всего только «мирской пособник». Предпочел это звание, чтобы поменьше быть под надзором гроссмейстера. Но там есть и более высокие чины из иезуитов. Нужно навести у них справки».

Через несколько дней он получил справки, но мало удовлетворительные.

Таковы были справки отца Викентия.

«Остается, кажется, только молиться за нее», — грустно заключил епископ Августин.

Но Валентин был упорен и продолжал искать способов добраться до Лидии. Мысль о Яни Клефте снова пробудилась в нем, и снова являлись опасения, как бы не испортить дела окончательно. Он пошел советоваться с Осборном. Тот не совсем согласился с епископом.

«Молиться, конечно, нужно, — заметил он, — но при тех политических планах, которые у нас назревают, мы, может быть, успеем сделать что-нибудь и для Лидии».

Валентин жил вне политики. Осборн, напротив, принадлежал к числу тех христиан, которые, видя явное стремление Антиоха совершенно искоренить христианство, мечтали — нельзя ли низвергнуть его владычество? Эдуард стоял во главе их. Минута казалась благоприятною для попытки. Дело в том, что угроза таинственных Ильи и Эноха на неудавшемся празднике Люцифера осуществилась в полной мере. Никто не запомнил такой засухи, какая удручала землю в этом году, начавшемся при самых благоприятных климатических предусмотрениях. Нигде не выпадало ни капли дождя. Нивы, огороды и сады высыхали и выгорали. Наступило время жатвы, но собирать было нечего. Мир поразил повсеместный голод. Бедствие увеличивалось от общего эгоизма времени. Все думали только о себе, и умирающий от голода нигде не мог допроситься куска хлеба. Только христиане помогали бедствующим, но что они могли сделать! Правительствам пришлось раскрыть все свои запасы продовольствия, но народ все-таки голодал, и у него накипало раздражение, являлась критика. Собственно к пророкам-обличителям нигде не было ни малейшей симпатии, и никто не думал каяться перед Богом. Пророки обходили с увещаниями все страны, и их всюду встречали с ненавистью. Много раз этих вестников несчастья пытались растерзать, и каждый раз гибель постигала отваживающихся на это. Толпа проклинала «чародеев», но они возбуждали ужас, и доверие к власти падало. «Что же Правительство хвастало силами своими и Люциферовыми, — толковали в народе. — Ясно, что христианские колдуны могущественнее их. И почему запасы продовольствия так ничтожны, почему по обводнению полей сделано так мало, почему ничего не сделано по произведению искусственных дождей?» Критика раздавалась отовсюду. Эдуард с единомышленниками надумали воспользоваться этим для вызова восстания. Отстраняя религиозные споры, они переносили агитацию на почву неспособности властей Союза и их небрежности о благе населения. Необходимо сместить всех правящих — таков был лозунг заговорщиков. Они рассчитывали, что христиане, став во главе движения, приобретут популярность, и что при перевороте можно будет провести во власть немало христиан.