Слезы черной вдовы (СИ) - Логинова Анастасия - Страница 5

Светлана развела руками, соглашаясь:

– Так вышло. Гриневские поженились прежде, чем я повстречала Павла Владимировича. Они уехали сюда, в Горки – это имение досталось им в приданое. Я и не думала тогда, что увижу их вновь.

Девятов кивнул, кажется, его вполне удовлетворил такой ответ.

– Другие соседи тоже ваши друзья детства?

– Нет, что вы. Вторую дачу снимает Николай Рейнер.

Девятов снова кивнул, не сразу, наверное, сообразив, но тотчас переспросил:

– Тот самый Рейнер?

– Да, знаменитый художник, – улыбнулась Светлана. – Здесь уже Финляндия: сосны, озера, скалы – красивейшие места, очень живописные. Потому он с женой, сыном и братом частый гость в Горках. Рейнеры, бывает, обедают у нас – замечательные люди.

– И Рейнеры тоже не были знакомы с вашим супругом? – подумав, уточнил Девятов.

– Насколько мне известно, нет.

– Зачем же тогда приехал ваш муж? Вероятно, чтобы решить с вами какие-то дела?

– Возможно. Но я не имею об этом ни малейшего понятия – я и шла сегодня ночью в библиотеку, чтобы поговорить с мужем об этом. Но, как вы понимаете, ничего не выяснила.

Девятов, выслушав это, озабоченно кивнул. Кажется, в итоге он вполне поверил Светлане.

Глава III

Коротко постучав, Светлана отворила дверь в комнату Нади. Сестра этого даже не услышала, она, сдвинув брови и с выражением капризного упрямства на лице, вынимала из комода целые охапки кружев, лент, оборок и бросала их на кровать. Шкаф и два сундука были уже пусты – одежда комьями падала с кровати, и Надя сама же наступала на нее.

Светлана подозревала, что станет жалеть о своем вопросе, но все же его задала:

– Надюша, что ты делаешь?

Надя, застигнутая врасплох, несколько растерялась:

– Ищу шляпку… темно-серую, которую мы в Париже у Ланвэн покупали, помнишь? Это моя единственная шляпка, которую можно надеть в траур, мне теперь без нее не обойтись. Ума не приложу, куда Алена ее запрятала! Она все делает мне назло, чтобы вывести меня из себя!

– Ты попала в ней под дождь на той неделе, и сама же поручила Алене высушить и почистить шляпку.

Сестра снова растерялась, видимо, о том случае она напрочь забыла. Но тотчас перешла к излюбленной тактике – обвинению всех и вся:

– И что, она целую неделю чистит одну маленькую шляпку? Она бездельница! Она меня и мои интересы в грош не ставит! Скажи ей, чтобы в первую очередь она выполняла всегда мои поручения!

– Сама скажи, Алена твоя горничная, – вздохнула Светлана. Она и правда уже жалела, что задала тот вопрос.

– Она меня не слушается! – Надя бросила очередную охапку одежды прямо на пол, обхватила себя за плечи и говорила теперь со слезою в голосе. – Меня никто в этом доме не слушается, все только и делают что хотят меня обидеть побольнее… Все, начиная с тебя!

– Прекрати! – устало поморщилась Светлана. – В этом доме все и всё крутится вокруг тебя, как тебе не стыдно?!

– Как же – крутится… – Надя действительно уже плакала. – Только я этого почему-то не замечаю! Меня никто из твоих слуг не любит, все за спиной шепчутся и считают приживалкой… Скажи им, чтоб не шептались!

– Сама скажи. Когда своим домом заживешь, тоже будешь меня всякий раз звать, чтобы я твою прислугу приструнила? И хватит об этом, я пришла не для того, чтобы выслушивать про твои шляпки!

Надюша с видом униженной бедной родственницы села и опустила глаза в пол. А Светлана опять почувствовала себя скверно. Сколько раз она сама себе клялась, что не станет повышать голоса на Надю?…

– Тебя хочет видеть полицейский следователь, – уже спокойнее сообщила Светлана, – главное ничего не бойся, это их извечная бюрократия: ему просто нужно отметить, что он со всеми поговорил. Но, вероятно, он станет спрашивать, что ты видела в библиотеке.

Надя тотчас вскинула испуганный взгляд на Светлану:

– И что мне делать? Что ему сказать?

– Правду, разумеется, – вздохнула Светлана. Поймала взгляд сестры и, цепко его удерживая, пояснила, какую именно правду: – Что ты по-рассеянности пошла ночью за книгой, не подумав, что можешь застать там Павла Владимировича. И увидела меня, пытающуюся привести его в чувства.

– Ну да, именно так все и было! – искренне заверила Надя.

Настолько искренне, что Светлана, посмотрев на сестру с сомнением, призадумалась. Может, действительно так все и было? Та ожесточенная ссора в библиотеке и все, что за ней последовало – может, Светлане и впрямь это почудилось?

– И хорошо, – ответила она сестре и улыбнулась ее понятливости.

Если даже сама Светлана поверила в правдивость слов Нади, следователь поверит тем более. Надя же, помолчав и понижая голос до шепота, спросила снова:

– Светлана, а что мне сказать про Леона?

Та посмотрела на сестру строго и предупреждающе:

– Ничего. Ты его не видела и ничего не знаешь – запомни это. Я сама расскажу то, что посчитаю нужным.

Покинув Надину комнату, Светлана задумчиво и неспешно – ноги сами несли ее – направилась в другое крыло дома, где располагались гостевые комнаты.

«А что, если это Леон сделал?» – спросила она себя и подивилась, отчего не задумывалась об этом прежде. Ведь он уехал как раз ночью. Быть может, именно после того, как убил Павла. Он ведь даже обещал ей в запале, что станет стреляться с ее мужем!…

Найдя дверь комнаты, принадлежавшей эти несколько дней Леону, Светлана толкнула ее и вошла внутрь. Не разобранная с вечера постель, плащ на спинке кресла, галстук на ковре, чемодан с вещами… плащ тот самый, в котором он сюда явился. Уезжал он крайне поспешно, судя по всему. Если и вовсе покинул Горки… больше похоже, что хозяин комнаты просто отлучился куда-то на пару минут.

Полная смятений, Светлана вышла, подумав, что надо отправить Алену убрать здесь все. В этом доме она ему задержаться более не позволит в любом случае.

Но разыскать Алену оказалось не так просто: ни в людской, ни на кухне ее не было. Светлана уже хотела махнуть рукой и заняться другими делами, более насущными, но вдруг услышала громкий и отчетливый смешок за какой-то дверью. Потом разобрала два голоса – мужской и женский, определенно принадлежащий Алене. Пошла на звуки и, толкнув дверь в сени – тотчас увидела Надину горничную в компании слуги следователя. Они вели беседу, словно давние знакомые.

– Ой! – сказала Алена, едва ее увидела. Покраснела до корней волос, подхватила тюк с бельем у своих ног и пулей вылетела за дверь – Светлана даже не успела ей ничего сказать.

А слуга остался. Высокий, широкоплечий со взлохмаченными соломенными волосами и совершенно нелепой бородой – даже для деревенского мужика нелепой. Без бороды он точно казался бы моложе и привлекательней, хотя Алене, кажется, сгодился и таким.

– Простите, барыня… – он стянул с головы фуражку и изобразил поклон, – Его благородие изволили звать меня к себе, вот ваша девка и вызвалась проводить.

Светлану несколько покоробило, что Алену назвали девкой – все ж таки этот крестьянский говор ей не по-душе… Она молча смерила мужчину взглядом, но вроде бы ее ничего не насторожило – слуга как слуга. Аленка девица видная, на нее многие засматриваются.

– Коли сбежала ваша провожатая, придется мне. Идемте…

Закутавшись плотнее в накидку, Светлана повела его к следователю, невольно раздумывая, для чего тот позвал слугу.

– Вы с господином Девятовым к нам надолго ли? – решилась спросить Светлана. – Я видела, как вы с моим сторожем распрягали лошадей.

– Да нет, – как будто извиняясь, улыбнулся тот, – поводья треснули, вот я и попросил вашего Петра помочь.

«Будто сам наладить поводья не мог… и по имени успел уже познакомиться с Петром…» – Светлана вновь насторожилась, ей не нравилось, что полицейский, будь это даже просто прислужник следователя, без ее ведома разговаривал о чем-то с ее слугами. Предупредить их, чтобы держали язык за зубами, она не успела. Просто не подумала об этом. И оставалось только надеяться что ни Петр, ни Алена ничего лишнего сболтнуть не успели.