Голубой пакет - Брянцев Георгий Михайлович - Страница 69

– Рано еще, но ничего не попишешь, дело не ждет.

Он осторожно, стараясь не производить шума и не разбудить отдыхающих друзей, открыл дверь и вышел.

Мороз обжег до того, что сразу выдавил из глаз слезы.

На востоке едва-едва заметно отбелился краешек неба и бледно-розовыми бликами обозначил покрытые коркой льда окошки домов.

Шелестов закрыл нижнюю часть лица теплым шерстяным шарфом, сжал плотно губы и зашагал к квартире заместителя директора рудника. Тот, конечно, спал и никак не ожидал такого раннего визита.

– Мне нужно побеседовать с комендантом поселка и с кем-либо из работников финансовой части рудника. И чем скорее, тем лучше, – объяснил свое появление Шелестов.

– Это не составит никаких трудностей, – заверил Винокуров, бухгалтер живет рядом со мной, за стеной. Человек он одинокий, и к нему можно зайти сейчас, а коменданта Белолюбского не более как через час-полтора вы сможете увидеть в моем кабинете.

Шелестов извинился и оставил Винокурова…

Из беседы с бухгалтером он выяснил следующее: накануне своей смерти инженер Кочнев имел при себе всего лишь пятьсот рублей, которые он получил по своей просьбе, в виде аванса, в рудничной кассе. У него, правда, были два аккредитива на две тысячи рублей, но обменять их на деньги Кочнев мог лишь в Якутске. Пятьсот рублей Кочнев получил около шести вечера, последнего вечера перед смертью.

Шелестов навел справки в промтоварном и продовольственном магазинах рудничного поселка, в надежде выяснить, не издержал ли эти деньги Кочнев на приобретение чего-либо необходимого, но оказалось, что он даже не заходил в магазины.

Последнее обстоятельство окончательно озадачило майора.

"Неужели поводом к убийству инженера послужили эти несчастные пятьсот рублей? Неужели я столкнулся и в самом деле с обычным уголовным преступлением? – рассуждал майор. – Странное происшествие, очень странное…"

Шелестов уже хотел пройти в контору, чтобы повидаться с комендантом Белолюбским, но передумал и решил вначале заглянуть на квартиру. Надо было выпить хотя бы крепкого чая.

Под ногами майора звонко похрустывал снег. Хорошо проторенная тропка довела до самой квартиры. Войдя в нее, Шелестов застал одну радистку Эверстову. Сидя у окна, она заплетала косы и, увидев майора, встала.

– Доброе утро, Надюша! – приветствовал ее майор.

– Что же это такое, Роман Лукич?! Вы совсем не спали и не кушали ничего, – вместо ответа на приветствие сказала Эверстова.

– А чай есть? – вопросом на вопрос ответил майор.

Эверстова быстро подошла к столу, на котором стоял медный самовар с помятыми боками, и, приложив к нему ладони, быстро отдернула их и потерла одну о другую.

– Еще совсем горячий. Садитесь, Роман Лукич, – и Эверстова взяла заварной чайник.

Шелестов сбросил с себя доху и сел за стол.

– А где товарищи?

– Пошли к самолету.

Майор с большим наслаждением выпил две кружки крепкого чая, съел несколько кусков калача и почувствовал себя значительно свежее.

– В котором часу сеанс с Якутском? – спросил он, вставая из-за стола.

– В одиннадцать, – ответила Эверстова.

И майор подумал, что пора уведомить полковника Грохотова о своем прибытии на рудник и о сути происшествия.

– Запишите, Надюша, я вам продиктую.

Эверстова взяла свою тетрадь, вооружилась карандашом и примостилась на уголке стола, заставленного едой и посудой.

– Слушаю.

– Пишите: "Полковнику Грохотову. На руднике, куда я прилетел ночью, убит представитель Главка инженер Кочнев. Убит выстрелом из пистолета в голову, в служебной комнате, с близкого расстояния, почти в упор. Служебные и личные документы Кочнева не тронуты, взяты лишь пятьсот рублей. Веду расследование. Шелестов". Зашифровывайте и отправляйте. Я буду в конторе.

*

В кабинете заместителя директора рудника майор Шелестов нашел ожидавшего его коменданта поселка. Белолюбский сидел против Винокурова. Они о чем-то беседовали.

– Я к вам, – сказал комендант, приподнимаясь с места.

– Сидите, сидите, – ответил Шелестов и сам присел к столу.

Внешний облик Белолюбского являл собой полную противоположность Винокурову. Белолюбский был высокого роста и, видимо, силен физически и крепок. Несмотря на возраст (ему было, как определил Шелестов, не менее пятидесяти), волосы его еще не тронула седина, на его грубоватом, обветренном лице почти совсем не было морщин. В отличие от мягкого, добродушного и даже несколько наивного выражения лица Винокурова, склад лица Белолюбского, с выдающимся вперед подбородком, острыми, глубоко сидящими серыми глазами, свидетельствовал о решительности и воле.

Только некоторая внешняя неопрятность коменданта пришлась не по сердцу Шелестову. Лицо коменданта было невыбрито, густые черные волосы, совершенно нерасчесанные, торчали копной.

"Видимо, одинокий и очень занятый человек, – нашел майор оправдание для коменданта. – Ведь такая должность в быстро растущем поселке крайне ответственна", – и задал Белолюбскому первый вопрос:

– Когда вы видели Кочнева в последний раз?

– Позавчера, между десятью и одиннадцатью вечера, – ответил комендант. – Я шел из дому к товарищу Винокурову поиграть в шашки и около конторы встретил Кочнева. Он прогуливался перед сном. Я сказал "добрый вечер" и пошел рядом с ним. Поговорили немного.

– О чем?

– Он поинтересовался, слышал ли я по радио сообщение о событиях в Корее. Я слышал и сказал, что новостей нет. И больше ни о чем не говорили. Уж больно сильно хватал мороз. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и расстались.

– Вы пошли к Винокурову, а Кочнев остался прогуливаться?

– Нет, он тоже пошел к себе в контору.

В беседу вмешался Винокуров:

– В половине одиннадцатого товарищ Белолюбский был уже у меня.

Шелестов кивнул головой и спросил:

– И никто из вас двоих выстрела не слышал?

Оба ответили, что не слышали.

Шелестов, собственно, и ждал такого ответа. Конечно, они не могли слышать выстрела, который произошел в конторе, отдаленной от дома Винокурова не менее чем на двести метров.

– А когда вы расстались? – обратился Шелестов к обоим.

Винокуров ответил, что Белолюбский ушел от него около двенадцати ночи.

– Да около двенадцати, – подтвердил Белолюбский.

Шелестов закурил папиросу и обратился уже непосредственно к коменданту:

– Куда идут дороги с рудника?

– С рудника идет одна-единственная дорога, в жилуху, как принято здесь говорить, на юго-запад, через Якутск. Но она после первого снегопада занесена начисто.

– Так-таки начисто?

– Абсолютно, – вмешался заместитель директора. – Ни пройти, ни проехать. Снег до пояса доходит, а местами и выше, пожалуй. Наземная связь до весны прекратилась. Да это не новость, – он махнул рукой, – так было и в прошлую зиму, когда я только приехал сюда. Я уже второй год здесь сижу…

– Но мне сдается, что одна дорога, хорошо накатанная, все же выходит из поселка? – спросил Шелестов коменданта.

Тот рассмеялся, и его грубо-суровое лицо стало добродушным.

– Правильно, правильно, – согласился Белолюбский и закивал головой. Одна таки дорога есть, но она кончается в полутора километрах от поселка, у замерзшего пруда, с которого мы возим лед и воду.

– Ага, понял. А скажите мне еще вот что: кто за последние дни из посторонних был на руднике?

Белолюбский отрицательно замотал головой.

– Никто, – твердо заявил он. – Я понимаю, что вас интересует, но с той поры, как зима закрыла дорогу, никто у нас не появлялся, если не считать Кочнева да вас с вашими товарищами.

– Это точно?

– Совершенно точно, – подтвердил Белолюбский.

Шелестов встал и прошелся по комнате.

– Ну, что ж… – обратился он к коменданту. – У меня к вам вопросов больше нет.