Голубой пакет - Брянцев Георгий Михайлович - Страница 45

Вместе с условиями Гасанов принял на руки и портативную коротковолновую приемо-передаточную радиостанцию, вмонтированную в небольшой проигрыватель для патефонных пластинок.

Через две недели он уже был в Бухаре. И жизнь пошла вновь не так уж и плохо. Благодаря заботам Икрама-ходжи Гасанов получил должность ответственного исполнителя одной из артелей по ремонту радиоаппаратуры. В чем состояли его обязанности, он и сам толком не знал. Должность ничего не требовала от него и не возлагала никакой ответственности. Гасанов располагал своим временем, как хотел. Если он и появлялся раз в месяц на службе, то лишь затем, чтобы расписаться в зарплатной ведомости, хотя ни разу эту зарплату на руки он не получал. Она шла кому-то другому.

В Бухаре на имя Гасанова была зарегистрирована как его собственная автомашина "Москвич", которая в действительности принадлежала Икраму-ходже. "Москвич" служил большим подспорьем в той широкой деятельности, которая развернулась под оперативным руководством Икрама-ходжи.

Пользуясь просчетами в работе государственной и кооперативной торговой сети, Гасанов по указаниям Икрама-ходжи курсировал на машине по республике. Он принимал из рук определенных людей товары, имеющиеся в изобилии в одном городе, и перебрасывал их в другой, где из-за них люди толпились в очередях.

Гасанов успел и в Токанд привезти из Ташкента партию чехословацкой обуви, несколько тюков шерсти, ящик с импортной краской в порошке для одежды и ткани, нитки мулине для вышивания, а из Катта-Кур-ганского водохранилища — центнер свежей рыбы на льду.

Сам Гасанов не покупал и не продавал. Его обязанности ограничивались получением, переброской и сдачей товара в определенные руки. Тут сказывалась строгая и продуманная система Икрама-ходжи.

Сейчас, получив задание от Икрама-ходжи, Гасанов заторопился домой. Он знал суровый нрав старика и выполнял его распоряжения беспрекословно, точно и в срок. На этот раз ему самому хотелось побыстрее узнать, что за коробку передал Икрам-ходжа.

Дома он тщательно конспирировался, хотя хозяева были люди надежные, связанные со стариком общими коммерческими делами.

Гасанов переоделся, захватил с собой сверток и под предлогом того, что "Москвич" стал хандрить, полез в машину. Захлопнув дверцу, он развернул сверток. В нем оказалась крохотная радиостанция, вмонтированная в табачную коробку "Золотое руно".

— Наконец-то, — пробормотал радостно Гасанов. — Теперь мы поработаем…

12

На окраинной, незамощенной, но живописной и похожей на густую аллею улице Токанда жил со своей семьей подполковник Халилов.

Его небольшой дом из красного кирпича смотрел на улицу одной дверью и четырьмя большими окнами. С трех сторон темно-зеленой рамкой его обрамлял сад, а с четвертой, по фасаду, — палисадник.

Было утро. Жена Халилова Анзират сидела в спальной перед зеркалом и укладывала свои тяжелые косы. Закончив прическу, она приблизила лицо к зеркалу, провела несколько раз пальцами по предательским морщинкам у глаз, собравшимся в лучики, и тяжело вздохнула.

В зеркале отражалось уже немолодое, смугловатое, но еще сохранившееся лицо с яркими красивыми чертами. Анзират была в той печальной для каждой женщины поре, когда ее уже покинули свежесть, молодость и пришла зрелость: подкрались морщинки, растолстели руки, наметился второй подбородок…

В комнате хлопотала старая тетушка Саодат. Бесшумно ступая мягкими туфлями, она обходила расставленные по углам стулья и стирала с них пыль. Это было ее обычное занятие, когда Анзират оказывалась дома и тетушке хотелось поговорить с племянницей.

— От Джалила опять ничего нет? — спросила она как бы невзначай.

— Да, ни строчки… Я уже начинаю беспокоиться.

— Вот и напрасно. Что с ним станется? В горах тихо…

— А сами, тетушка, вы каждый день напоминаете об этом.

— Правильно, напоминаю. Сын не должен забывать родителей. Он должен писать каждую неделю.

Стук в дверь прервал разговор.

— Никак кто-то пришел? — оживилась тетушка Саодат. — Может, почтальон? — и она мелкими шажками вышла из спальной.

Анзират посмотрела на стенные часы: половина десятого. Городская библиотека уже открылась. Надо сходить и обменять прочитанные книги. Но какой же книгой интересовался Саттар? Конечно, забыла. А ведь он говорил вчера и сегодня, уходя на работу, напомнил, просил даже записать фамилию автора и название книги. И вот забыла. Понадеялась на память. Придется позвонить Саттару на службу.

В столовой послышались шаги и тихий разговор.

— Доченька! К нам пришли, — через дверь окликнула племянницу старушка.

Анзират быстро встала, и тяжелые серьги в ее ушах закачались. Она еще раз оглядела себя в зеркало и прошла в столовую.

Там ее ждала стройная девушка лет двадцати двух-трех, высокая и крепко сложенная.

— Здравствуйте, — сказала она, широко улыбаясь.

— Здравствуйте, — ответила Анзират, с любопытством разглядывая неожиданную гостью.

Девушка была одета отнюдь не для визита: на ней была спортивная майка и спортивные из черного сатина просторные шаровары. На ногах — теннисные туфли, окаймленные широкой лентой коричневой резины. В руке — видавший виды чемодан.

— Простите, что я в таком виде, — смущенно пробормотала она. — Я приехала семичасовым поездом.

— А, собственно, по какому делу вы ко мне? — поинтересовалась Анзират.

— Мне сказали, что вы сдаете комнату одиноким, а я совсем одна… Я пробуду в Токанде не больше…

— Кто же вам сказал, что у нас свободная комната? — не очень приязненно осведомилась Анзират.

— Ваши соседи…

— Это какие же соседи? — недоверчиво переспросила Анзират.

— А вот что рядом с вами. Такая полная женщина, Наталия Петровна. Мне дали ее адрес, сказали, что комнату сдает она. Но я опоздала, она уже сдала месяца два назад студентам-практикантам. Вот я и спросила, нет ли где поблизости, мне очень ваш дом понравился — уютный такой с виду. Она посоветовала обратиться к вам. Правда, предупредила, что вы собираетесь сдавать комнату знакомым людям. Но я рискнула зайти…

Закончив эту длинную речь, девушка вынула из кармана шаровар крошечный кружевной платочек и вытерла лоб, как после трудной работы.

— А как вас зовут? — спросила Анзират, все еще не приглашая гостью садиться.

— Людмила Николаевна. Можно просто — Люда… — и девушка мило улыбнулась.

Анзират сердито блеснула глазами на тетушку Саодат, которая делала вид, будто ничего не слышит.

— Скажите, откуда вы приехали? — поинтересовалась Анзират.

Девушка с готовностью сообщила, что из Ташкента, что она инструктор физкультуры и командирована сюда на отборочные соревнования к республиканской спортивной олимпиаде.

— Родители мои в Чкалове живут, а в Ташкенте я тоже комнату снимала с подругой… — закончила она.

Анзират выслушала все это рассеянно, будто думая о чем-то своем.

— Ну, что же… — сказала она нерешительно. — Комнату мы, правда, сдавали, но очень близким знакомым. Знаете ли, когда сын уехал учиться, пусто в доме стало. И вот моя тетушка Саодат затеяла эти дела с комнатой; пустим и пустим кого-нибудь из молодежи, дом без молодого — могила. Затеяла разговоры на эту тему с соседками. Но мы еще не решили окончательно… Право, не знаю как…

На лице девушки появилось растерянное, огорченное выражение. Она неловко, просительно улыбнулась.

В дело решительно вмешалась тетушка Саодат. Она ласково взглянула на девушку и шумно захлопотала.

— Да что же ты стоишь, доченька, садись, отдохни. Ведь с дороги, прямо с поезда. Мать-то, наверное, беспокоится, все думает: "Хоть бы нашла моя Люда угол у хороших людей". Ах, как трудно теперь с молодежью: разъезжают себе по городам, по чужим людям живут, без материнского присмотра. Садись, садись, сейчас чай будем пить…

Анзират весело рассмеялась, глядя на засуетившуюся тетушку, и примирительно сказала: