Избранное - Григорьев Николай Федорович - Страница 36

надпись: "Паспорт бронеавтомобиля". Когда он завел эту тетрадку?

Давно, уже чернила поблекли от времени, были черными, стали желтыми...

Но за годы поисков броневика не все кончалось неудачами. Были и

открытия, находки. Только паспорт броневика из них не составлялся.

x x x

Вот одна из примет броневика, попавшая в тетрадку.

Ехал Домокуров в трамвае по Выборгской, мимо Финляндского

вокзала. Здесь, огибая памятник, вагон притормаживает на крутом

повороте. Монумент огромен, из окна вагона не охватишь взглядом.

Но вдруг - что такое? Новая деталь? Будто скворечня распахнулась

на памятнике...

Домокуров спрыгнул на остановке, возвратился.

Э, да за скворечню он принял пулеметную амбразуру. В бронзе

условно она выполнена в виде пары щитков.

"Странно, однако... - подивился Домокуров. - Как же я прежде не

замечал этой детали?" Но вспомнился "Красный треугольник", ветераны,

которые бесплодно тужились описать броневик, вспомнился Пресси, и все

объяснилось: если перед глазами Ильич, то даже бронзовому его

изваянию, оказывается, не смотрят под ноги!

"А почему, собственно, щитки? - Домокуров остановился на этой

мысли. - Почему не что-нибудь другое? Разве мало у броневика деталей?"

В самом деле, броневики и нынче знакомы каждому ленинградцу.

Дважды в году их выводят на Дворцовую площадь, а после парада,

возвращаясь в свои гарнизоны, броневики тянутся по улицам города. Тут

и неспециалист заметит, что пулеметные башни у броневиков устроены

по-разному: встречаются со щитками, а бывают и без щитков... Выходит,

с военной точки зрения ограждение амбразур не обязательно?

А на памятнике щитки... Почему? Так захотел скульптор?

x x x

Район Мариинского театра, улица Писарева. Приехав по адресу,

Домокуров очутился перед кирпичным зданием с огромными деревянными

воротами. Жилище циклопов!

Ворота медленно и тяжко, качаясь полотнами, со скрипом открылись.

А вот и циклопы: оказывается, это театральные декорации.

Уложенные на длинные ломовые дроги, декорации напоминали гигантских

радужных стрекоз с перебитыми крыльями. В упряжке, красиво выгибая

шею, зацокали по мостовой дородные битюги.

Домокуров, проводив взглядом процессию, поднялся на верхний этаж

и с недоверием переступил порог... Куда он попал? Над головой

стеклянный свод оранжереи.

Но здесь не выращивают цветов. Здесь рисуют декорации. Полотнища

расстелены на полу, словно нарезанные в поле гектары.

Живописцы шагают, как артель косарей. Все разом: взмах -

оттяжка... только не с косами они, а с малярными кистями на длинных

палках. Кисти макают в ведра.

Впрочем, эти только кладут грунт. Пишут декорации другие: те

передвигаются по полотнищам с табуретками, чтобы сесть, ведерки у них

поменьше, кисти поделикатнее.

В вышине, под стеклянным сводом, - узкий мосток. Оттуда видна

каждая декорация целиком, и художники внимательно прислушиваются к

голосу сверху, который временами гремит через рупор.

Человек под куполом... Сказали, что это Евсеев, автор памятника.

Сергей обрадовался удаче.

Но вот скульптор внизу. Свободная до колен блуза без пояса,

обычная у художников. Пятнистая от краски. И лицо запачкано, даже в

волосах что-то цветное.

Увидев посетителя, Евсеев на ходу причесывается, подкручивает

усы.

Вопросительный взгляд и церемонный по-старинному полупоклон:

- Чем могу служить?

Домокуров двинулся через эти церемонии напролом:

- Держу пари, товарищ Евсеев, что третьего апреля семнадцатого

года вы были у Финляндского вокзала и видели броневик, с которого

говорил Ленин!

Евсеев выдерживает взгляд, усмехается:

- А вот и не угадали... Не был я у вокзала при встрече Владимира

Ильича.

Домокуров не уступает:

- А щитки на памятнике? Разве это не с натуры? Ну, не на площади,

так, очевидно, позже видели броневик... Сергей Александрович, ну

припомните, это так важно!

- Сожалею, но... - И скульптор разводит руками. Вид у него почти

виноватый. - Я никогда не видел броневика.

- Так-с... - бормочет Домокуров. Опять неудача. Он раздосадован и

говорит колко: - Значит, щитки - это выдумка. Здорово это у вас,

скульпторов, получается! Где бы соблюсти историческую достоверность,

вы...

Тут Сергей Александрович - сама деликатность - взрывается:

- Простите, да как вы могли подумать такое! Заподозрить меня в

отсебятине! Щитки сделаны по чертежу, - говорит он с достоинством, - и

я покажу вам этот чертеж.

Евсеев пригласил молодого человека следовать за ним.

Домокуров было замялся: на полу декорации с нарисованными

облаками. Ведь наследишь.

- Идемте, идемте! - И Сергей Александрович смело ступил на

облака. - Это задник из "Руслана и Людмилы". Устарел, пускаем в

переработку. Напишем здесь скалы для "Демона".

По скалам, тем более будущим, Сергей зашагал уже без опаски. Еще

немного - и они за дощатой перегородкой.

- Моя мастерская, - веско объявил Евсеев. - Здесь я только

скульптор.

И, как бы в подтверждение этой очевидности, защелкнул дверь на

замок.

- Прошу садиться. - Он любезно кивнул на старинное кресло.

Но роскошное наследие прошлого проявляло склонность валиться

набок и даже опрокидываться...

Домокуров предпочел постоять.

- Сейчас покажу вам чертеж... - Сергей Александрович в раздумье

обхватил пальцами подбородок. От, этого холеные усы его несколько

приподнялись и приобрели сходство со стрелкой компаса. - Гм, гм, где

же он у меня?

В углу буфет. Сквозь мутные, непромытые стекла виднелась посуда:

черепки и банки с красками, лаками, какими-то наполовину усохшими

жидкостями.

- Видимо, он здесь! - И Сергей Александрович решительно шагнул к

буфету. Распахнул нижние филенчатые дверцы, но тут же, спохватившись,

выставил вперед колено, потому что наружу комом поползло измазанное в

красках тряпье.

Сергей Александрович захлопнул дверцу и некоторое время

конфузливо отряхивался от пыли. Буфет был в углу налево, теперь он

шагнул в угол направо, к этажерке. Тут громоздились в изобилии

какие-то гроссбухи, клочьями висели на них обветшалые кожаные корешки.

Это были отслужившие свое и выбракованные партитуры опер.

- Из Мариинского театра, - проворчал скульптор. - Валят мне

всякий хлам...

Он расшевелил бумажные залежи, и с этажерки начали соскальзывать

на пол легкие рулончики. Каждый из них мог быть чертежом.

Нет, не то, все не то!

А в дверь стучались. Все настойчивее. Евсеева требовали в

декорационный зал.

Пришлось прервать поиски.

Сергей Александрович извинился, сложив крестом руки на груди:

мол, я не властен над собой - и резво поспешил к двери.

- Я только на минуту. В чем-то запутались живописцы...

x x x

Домокуров прождал полчаса. Попробовал дверь - заперта.

- Нет, не пущу... Нет, нет! - запротестовал скульптор, удерживая

Домокурова. - Куда вы? Чертеж отыщется обязательно!

Но у Домокурова уже отпал интерес к чертежу: что в нем, в листе

бумаги? Факт установлен, исторический броневик был с пулеметными

щитками, и эту примету можно со слов скульптора записать в паспорт.

Первая примета!

- Спасибо вам, Сергей Александрович!

- Вы о чертеже? - не понял тот и добавил рассеянно: - Отыщется,