Избранное - Григорьев Николай Федорович - Страница 30

телефонного индуктора? - с досадой подумал он. - Без толку все это!"

x x x

Сергей оделся, вышел на крыльцо. Мороз. Налетал ветер с моря.

Сквозь сетку падавшего снега едва виднелась колоннада Адмиралтейства.

Причудливо приоделись в иней деревья. Вагоны трамвая, поднимая снежную

пыль, казалось, тащат за собой кисейные шарфы...

Сергей зябко запахнул на себе изрядно выношенное "терписезонное"

пальто и зашагал в белую мглу.

Конюшенная площадь.

От Зимнего сюда рукой подать. Здесь помещались царские конюшни,

каретники. Они и сейчас стоят, эти здания...

Сергея привела сюда простая мысль. Из писем рабочих он узнал, что

броневик, послужив в апреле трибуной для Владимира Ильича, в октябре

участвовал в штурме Зимнего. Ну а потом - не на улице же его бросили?

Красногвардейцы для заслуженной машины наверняка приглядели надежное

укрытие. А чего лучше эти каменные здания.

Сергею понравились прочные, дубовые ворота. На всех огромные

висячие замки... Надежное хранилище!

- Дедушка, а где ключи? - обратился Сергей к сидевшему тулупу.

Тулуп, не раскрываясь, слегка пошевелился:

- Ступай в исполком!

Председатель райисполкома, выслушав сотрудника Музея Революции,

чистосердечно признался, что исполкомовское хозяйство запущено, людей

в канцелярии много, а толку от них мало.

- Но если броневик, считаешь, у нас... - И председатель закончил

вдохновенно: - Сам возьмусь, а разроем авгиевы конюшни!

Пошли.

Шествие, побрякивая ключами, возглавлял кладовщик. Взял с собой

председатель и рабочих.

Стали отпирать ворота на Конюшенной. Все внутри было забито

рухлядью. В одном из проемов даже произошел обвал. На тротуар и на

мостовую повалились, выстреливая клубами пыли, хромоногие столы,

стулья, диковинного вида кресла и диваны, расколотые афишные тумбы,

какие-то ящики...

Но надо преодолеть эту свалку! Сергей подхватил упавшую к его

ногам оглоблю и устремился вперед.

Раскопки происходили несколько дней, но броневика на Конюшенной

не оказалось.

x x x

Едва Домокуров покинул здание исполкома, как следом - человек в

бушлате и в морской фуражке.

Неожиданный попутчик со злой усмешкой отрекомендовался:

- Был первой статьи военным моряком, да из балтийских бурных вод

- плюх в чернильницу!

"И в самом деле, - подумал сочувственно Сергей, - флота нет,

корабли не плавают, требуют ремонта, куда моряку деваться?"

Вместе подошли к Зимнему дворцу.

- Ну, мне сюда, в этот подъезд. - И Домокуров на прощанье подал

спутнику руку.

Моряк встрепенулся:

- А я ведь неспроста приладился к тебе!

Оказывается, председатель исполкома велел пошарить, не затерялся

ли броневик где-нибудь в подвалах дворца.

- Вполне возможное дело... - сказал моряк, удерживая Домокурова

за руку. - Я сам из тех, кто штурмовал Зимний. И помнится, пошел среди

братвы по цепи слушок, что у нас-де подбит броневик и утащен юнкерами.

Слушок мы оставили без интереса; в тот час уже доламывали

"временных"... А теперь, конечно, броневик прибрать надо. Историческая

ценность.

Вышли на набережную.

Ударил в глаза ослепительно белый простор неподвижной Невы.

Вот они перед крылечком. Ступенька, дверь. Рядом с парадной

колоннадой подъезда этот вход и не приметишь.

Вошли. Короткий коридор, спуск - и они в подземелье. Словно

горнорудная штольня, узкая и длинная, простиралась под дворцом.

Освоившись в полумраке, зашагали вперед. Под ногами хрустели

черепки, как видно, это была осыпь со стен, с потолка, накопившаяся

годами. На стенах провисший, а то и рухнувший кабель.

Матрос приглядывался к ответвлениям от штольни. Они как темные

провалы. Даже свет фонарика терялся в их глубине.

- Думаете, там? - насторожился Домокуров.

- Сперва, было, подумалось, - сказал матрос. - Только нет,

броневик туда не закатишь. Больно низко, да и узко для бронемашины...

Шагаем дальше!

В полумраке где-то забрезжил свет... Прибавили шагу. Светлое

пятно, быстро увеличиваясь, приобретало квадратную форму. Оказалось,

это выход наружу, во двор.

Небольшой дворик меж четырех стен здания. Сугробы снега, не

тронутые даже птичьими следами.

Матрос и Домокуров на всякий случай прощупали снег палками.

- Сдается, собачий дворик миновали, - усмехнулся матрос. - В

точности не скажу. Запашок от царских болонок, которых выводили

фрейлины на прогулку, сам понимаешь, выветрился...

Дворики стали чередоваться один за другим: Кухонный,

Египетский... еще какие-то. В другое время они и сами по себе

заинтересовали бы Сергея. Но сейчас - вперед, скорее вперед!

Лабиринт дворцовых построек и двориков внезапно расступился, и

глазам открылась обширная внутренняя площадь.

На снежной белизне прозрачно темнел, как наштрихованный,

маленький сквер... А что там, между деревьями? Стоит что-то...

Сергей, затаив дыхание, вгляделся. Нет, всего лишь постамент и

бронзовая фигурка богини или нимфы... А зима-то навьюжила на

обнаженную красавицу снежную папаху!

Тут в сторонке словно ожил один из сугробов. Бараний тулуп,

приблизившись, потребовал документы.

Матрос предъявил бумагу из исполкома. Караульный глянул на

печать, на подпись, козырнул и уважительно вступил в разговор.

- Броневик?.. Нет, чего не видал, того не видал. Да и откуда ему

здесь быть-то? - Караульный уютно оперся на винтовку. - И зиму и лето

я здесь на посту. На травке не было, и в непогоду не было, откуда же

ему из-под снега объявиться?.. Никак нет!

И караульный исчез так же незаметно, как появился. Словно

сугробом стал. Постояли, огляделись.

- А ворота видишь? - И матрос кивнул вдаль.

Как приятно узнавать в незнакомом знакомое! В самом деле,

знаменитые ворота. Только с изнанки. Сквозь ажур с гербами Сергей

различил подножие Александровской колонны и уголок Дворцовой площади.

Отдыхали, привалившись к бревну. Какое-то горизонтальное бревно

на тумбах. Что это за устройство - и на ум не шло.

Лишь отдышавшись и приведя себя в порядок, Домокуров

заинтересовался яркой раскраской бревна. Чередовались черные и белые

косые полосы с красным кантом. На бревне по всей длине - массивные

железные кольца. Нетрудно было догадаться, что это коновязь.

Казалось, мгновение - и послышится топот копыт, потом, на полном

скаку, присев на задние ноги, замрет взмыленная лошадь. Ее подхватит

под уздцы караульный солдат, отведет к коновязи, а всадник в

запыленном мундире и кивере, выпрыгнув из седла, кинется с пакетом

вверх по широкой лестнице в царские покои... И опять топот копыт, и

опять - курьер за курьером, курьер за курьером... "Тридцать тысяч

курьеров!" - пришло на ум Сергею, и он рассмеялся.

- Ты о чем это? - лениво спросил матрос.

- Да так... Просто вспомнилось, что Гоголь - гениальный писатель.

Однако к делу: куда теперь? Или это все?

Матрос усмехнулся:

- Почему все? Теперь у нас с тобой по курсу Висячий царицын сад.

Сходил куда-то и привел почтенных лет человека, который

недовольно позевывал - явно от прерванного сна. Одет он был вызывающе

небрежно: дырявая безрукавка, из ботинок вываливаются портянки, но на

голове фуражка с кокардой, повязанная башлыком: смотрите, мол, каким

несчастным меня, чиновника, сделали большевики!

Ржаво проскрипела врезанная в полотно ворот калитка - и Домокуров