Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Эмпедокл

Семушкин Анатолий Васильевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Эмпедокл - Семушкин Анатолий Васильевич - Страница 34

Изменить размер шрифта:

Но к чему говорю я об этом, как будто о чем-то великом,

Разве не выше я смертных, тленью подвластных людей?

(Sext. adv. math. I 302)

Хотя я и знаю, друзья, что истина свойственна мифам,

Которые я излагаю, люди с трудом к ней приходят:

Редко нисходит в их души веры порывистый пламень.

(Clem. Strom. V 9 р. 648 Р)

Имеется право Судьбы, небожителей вечных решенье,

Давнее временем, вечное, мощной скрепленное клятвой:

Если кто-либо убийством руки свои запятнает,

Или кто в распре с другим клятву преступно нарушит

[Кто-то из демонов-духов, жизнью своей долговечных],

Три мириады годов блуждать им вдали от блаженных.

В ходе времен воплощаясь в образы смертных создании,

Жизни крутые дороги ежемгновенно меняя;

Ибо высокий эфир в море их гневно бросает,

Море их гонит на сушу, земля – к лучезарному свету

В небе светящего солнца, солнце же – снова к эфиру.

Так они гости везде, но равно их все ненавидят.

Один из низвергнутых – я, изгнанник богов и скиталец,

Гневным Раздором влекомый…

(Hippol. Ref. VIII 29 р. 249 М)

Не терпит Харита-Любовь власти жестокого рока.

(Plut. Quaest. conv. IX 5 p. 745 с)

Некогда был я юнцом, был и прелестной девицей,

Был и растением, птицей, рыбой безгласною в море.

(Diog. VIII 77)

Горько рыдал я и плакал, мир непривычный увидев.

(Ctem. Strom. Ill 14 p. 516 P)

После такого почета, с вершины такого блаженства

Свергнут теперь я на землю, смертных удел разделяя.

(Clem. Strom. IV 12 р. 569 P)

[воплотившись] Очутились мы в скрытой пещере…

(Porphyr. de antro nymph. 8 p. 61, 19 Nauck)

… мрачное место,

Где вечная злоба, убийство, стаи карающих духов,

Точащий силы недуг, тщета и ничтожество тленья

Носятся всюду во тьме в роще бесчувственной Аты[8].

(Hierocl. ad с. aur. 24 ad V. 54 ff)

Там оказались земля и сверху светящее солнце,

Кровопролитный раздор и видом благое согласье,

Гнусность вкупе с красотой, медленность вместе с мгновеньем,

Любвеобильная ясность – с ней мрачнодушная скрытность.

(Plut. de franq. an. 15 р. 474 b)

Рождение рядом со смертью, с бодростью вместе сонливость,

Движение вместе с покоем. Венками увитая знатность –

Ей же сопутствует низость, безмолвие рядом с глаголом…

(Cornufus epidrom. 17)

Увы, человеческий род, счастья лишенный в страданьях,

Что за невзгоды и распри жизнью тебя обязали.

(Clem. Strom. Ill 14 р. 516 P)

[Вражда, будучи виновницей воплощения душ, ]

Создает из живых погребенных, формы их только меняя.

(Clem. Strom. Ill 14 р. 516 P)

На них одевают хитон, сшитый из мерзостной плоти.

(Plut. de esu сотт. 2, 3 р. 998 с)

В царстве диких животных они возрождаются львами,

Среди лепокудрых деревьев жребий их – сделаться лавром.

(Ael. nat. an. XII 7)

[У людей золотого века]

Не было бога войны, не было бога смятений,

Не было Зевса-царя, ни Кроноса, ни Посейдона:

Царила одна лишь Любовь…

Свято они ее чтили, жертвами милость взыскуя,

Тонким творением рук, искусной работы елеем,

Жертвой из смирны прозрачной, ладана пышным куреньем

И возлияньем на землю желто-душистого меда.

Кровью невинных быков не осквернялся алтарь их:

Самым преступным деяньем в обществе смертных считалось –

Жизни живое лишив, есть его нежные члены.

(Porphyr. de abst. II 20)

Был среди них человек – муж всеобъятных познаний,

Духа несметным богатством один безраздельно владевший;

В мудрости равно во всякой был он отменный искусник,

Ибо когда пробуждал он ум свой всевидяще острый,

Каждую вещь во вселенной мог он узреть без усилий,

Пусть хоть на десять, на двадцать она отстоит поколений.

(Porph. V. Pyth. 30)

Кроткими все были твари, благонастроены к людям,

Звери, а также и птицы; повсюду пылала взаимность.

(Schol. Nic. Ther. 452 p. 36, 22)

Если, бессмертная Муза, мне о вещах преходящих

Ты помогла рассказать, ум посетив благосклонно,

Теперь я прошу, Каллиопа, снова подвигни мой разум

Речь о блаженных богах благодостойную молвить.

(Hippol. Ref, VII 31 р. 254)

Блажен, кто надежно владеет кладом божественных знаний,

Жалок, кто смутное мненье в душе о бессмертных имеет.

(Clem. Strom. V 140 р. 733 P)

Нельзя к божеству подойти и грубо глазами измерить,

Нельзя и руками потрогать; хотя и в обычае многих

Именно этим путем в вере душой обретаться.

(Clem. Strom. V. 82 р. 694 Р)

Бог не имеет над телом ни головы человечьей,

Ни двух ветвящихся рук, вверх со спины устремленных,

Ни скорых колен, ни ступней, ни органов, шерстью покрытых,

Дух он священный и только, скрытый от нашего слова,

Пронзающий разумом быстрым космос от края до края.

(Amman, de inferpr. 249, 1 Busse)