Девушка у обрыва, или записки Ковригина - Шефнер Вадим Сергеевич - Страница 6

— Он не ругался? — с надеждой спросил я.

— Нет, он не делал того, о чем вы упомянули. Но у него был огорченный вид.

— И не надоела вам эта болтовня! — сердито сказал Андрей. — Не пойму, что за удовольствие разговаривать с механизмами.

Мы замолчали.

До Почтамта было довольно далеко, он находился в новом центре города, который сместился по направлению к Пушкину. Элмобилей было в этот час много. Когда впереди, за несколькими машинами, намечался просвет, наш элмобиль выпускал подкрылки и перелетал через идущие впереди машины, занимая свободное место. Наконец мы подъехали к Почтамту — небольшому двадцатиэтажному зданию, стоящему среди площади.

На площади толпилось довольно много народу. Здесь были и школьники, и люди среднего возраста, и совсем пожилые люди. Некоторые пришли с альбомами для марок и «Справочником филателиста». У всех был очень недовольный вид. Все смотрели на гигантский телеэкран, который был вделан в стену Почтамта.

Мы с Андреем тоже стали смотреть на экран и вскоре увидели Москву. Площадь перед Московским Почтамтом тоже была полна филателистов. Потом на экране появился Почтамт в Буэнос-Айресе. Там была уже ночь, и толпа филателистов стояла с факелами. Некоторые держали в руках какие-то дудки и дудели в них. Потом возник Почтамт в Риме. Здесь тысячи филателистов сидели на пластмассовой мостовой, не давая двигаться транспорту. Затем Рим померк, и на экран наплыл небольшой городок — где-то в Черноземной полосе. Здесь перед зданием Почты стояли школьники и взрослые, держа в руках плакаты с надписью: «Почтовики! Людям нужны марки!».

Затем экран погас, и Диктор сказал:

— В Женеве непрерывно заседает Всемирный Почтовый Совет. Вопрос о марках будет решен в ближайший час. Включаем Женеву.

— Идем в зал, — сказал мне Андрей и стал пробираться к подъезду Почтамта.

Я пошел за ним, вслушиваясь в разговоры Людей и надеясь услышать какое-нибудь ругательство, дабы пополнить свой СОСУД. Но, к сожалению, никто не ругался, хоть все и были возбуждены.

В зале Почтамта народу было много, однако меньше, чем я ожидал. Мы подошли к окнам, где еще вчера продавались марки. Теперь здесь висел аншлаг: «В связи с отменой денег марки отменены. Письма пересылаются бесплатно».

Девушка-почтовичка терпеливо объясняла какому-то старичку, МИДЖей двух, что раз деньги отменены, то и марки не нужны и его письмо дойдет по адресу безо всякой марки. В ушах девушки покачивались серьги. Они были очень простые — два металлических шарика на тонких цепочках, но все-таки сразу бросались в глаза: в наше время эти ушные украшения давно вышли из моды. Впрочем, девушка была хороша собой, и серьги ей шли.

— Собирание марок — это историческая традиция, — сказал Андрей, подойдя к окошечку. — И не вам, Почтовикам, ее отменять.

— Марки отменены не Почтовиками, а временем, — скромно возразила девушка с серьгами. — Собирание марок — ненужный, отживший предрассудок.

— Раз есть люди, интересующиеся марками, значит, марки должны существовать, — громко и сердито сказал Андрей.

— Как вы смешны со своими марками! — вспыхнув, ответила девушка.

— А вы глупы со своими рассуждениями о марках и со своими допотопными серьгами! — воскликнул Андрей. — Вы просто сущая кикимора!

Девушка с испугом и обидой посмотрела на Андрея.

— Андрей! До чего ты дошел! — сказал я. — Ты произнес ругательство! Мне стыдно за тебя!

— Простите меня, — обратился Андрей к девушке с серьгами. — Никогда еще со мной не бывало такого. Простите, что я вас обидел.

— Я прощаю вам, — сказала девушка. — Вы просто очень чем-то взволнованы… А что это такое — кикимора?

— Не знаю, — ответил Андрей. — Так говорил мой прадедушка моей прабабушке, когда был сердит.

— Под кикиморами в глубокой древности подразумевались некие лесные мифические существа, — сказал я. — В дальнейшем же слово «кикимора», утеряв свое первоначальное значение, стало употребляться в фольклоре как бранное слово, применяемое по отношению к сварливым и не обладающим внешней привлекательностью женщинам. Могу вас заверить, что на кикимору вы не похожи, и с этой точки зрения мой друг ошибся.

— Очень интересно! — сказала девушка. — И откуда вы все это знаете?

— Я знаю не только это, но и много больше этого, — скромно ответил я. И далее я пояснил, что Словарь Отмерших Слов, Употреблявшихся Древними, сокращенно именуемый СОСУДОМ, вмещает в себя очень много слов, понятий и идиоматических выражений. Далее я сказал, как меня зовут и кто я такой. Девушка слушала меня с интересом, а затем сказала несколько слов о себе. Ее звали Надей. Впоследствии Надя стала моей женой, но сейчас речь не о том.

Когда мы с Андреем вышли из зала Почтамта, то на гигантском телеэкране увидели Диктора, который сообщил следующее:

1. Всемирный Почтовый Совет считает коллекционирование марок пережитком, не приносящим Человечеству никакой пользы.

2. Всемирный Почтовый Совет считает коллекционирование марок пережитком, не приносящим Человечеству никакого вреда.

3. Поскольку коллекционеры хотят, чтобы марки существовали, пусть они существуют, но не как знаки оплаты.

4. Впредь каждый Человек получает право выпускать свои марки, для чего выделяются типографии и прочая техника.

5. Каждый Человек за свою жизнь имеет право выпустить три марки общим тиражом не более 1 000 000 экземпляров.

— Вот видишь, — сказал я Андрею, — все кончилось очень хорошо. И не следовало тебе обижать девушку и присваивать совсем не идущее к ней определение «сущая кикимора». Ты оскорбил Человека. Тебе придется искупить свою вину.

— Я и сам это знаю, — ответил Андрей. — Я вел себя недостойно. И дело тут не в марках, а в том, что мне очень не везет. Одно время мне казалось, что я близок к великому открытию, а теперь начинаю думать, что шел по ложному пути…

— В наш век не может быть великих открытий, — возразил я. — В наш век возможны только усовершенствования.

Андрей промолчал в ответ, и мне показалось тогда, что внутренне он со мной согласен, но из ложной гордости не высказывает этого.

Но я ошибался. В Андрее было много непонятного для меня. А ведь я его знал с детства.