Райский остров - Барнет Джилл - Страница 64

Оказалось, что пока я пил и бросал на ветер свои последние деньги, кто-то ухлопал Лароша выстрелом в голову. Через день они устроили судебное заседание – чистую комедию – и сказали, что я виновен, есть два свидетеля, которые видели, как неделей раньше я делал из него отбивную. Проклятие, у меня даже не было оружия, но об этом все, и первый мой адвокат, дружно промолчали.

– Неужели?

Он печально кивнул.

– Заседание велось на французском языке. Я, конечно, доброй половины не понял, и никто не побеспокоился, чтобы перевести. Приговор огласили на английском. Пожизненное заключение. Адвокат сказал, что мне повезло. Они хотели меня повесить. – Он остановился и посмотрел вниз. – Потом я очутился в «Воротах прокаженного».

Маргарет, помолчав, спросила:

– Как ты убежал?

Он рассказал ей все, подробно и спокойно. Когда он закончил, Смитти плакала навзрыд.

Он положил ей руку на плечи, обнял и привлек к себе. Он поддерживал ее и думал, что первый раз в жизни у него в руках что-то достойное и то, что не пройдет сквозь пальцы, как вся его остальная жизнь.

Бриз доносил до него чистый, свежий запах ее кожи. Он окутывал его, как море омывало скалы и берег, проникая во все мелкие трещинки, которые время и стихия сотворили в граните и песчанике.

Он держал в объятиях женщину, бывшую в его представлении тем, чем это море является для земли – то ласковым, то бурным, то нежным, то неистовым, но всегда прекрасным. Рай – там, где море и земля встречаются. Хэнк знал, что там, где нет Смитти, нет ничего стоящего.

Это было непривычное, странное чувство: смотреть на женщину, не рассчитывая на то, что можно от нее что-нибудь получить. Вместо этого он любовался ею и думал, что с легкостью может представить себе, что и двадцать лет спустя он будет рад тому, что она рядом.

Она внезапно обернулась, как будто он высказался вслух. Заходящее розовое солнце освещало ее лицо – лицо женщины, которая плакала из-за него. Она заставляла его забыть о том, что еще так недавно ему и в голову не могло прийти, что он сможет волноваться и заботиться о ком-то другом.

Она улыбнулась ему, и эта неторопливая ласковая улыбка сказала ему все так ясно, как если бы она вслух произнесла то, что было у нее в мыслях.

Хэнк потянулся к ней и медленно провел пальцем по ее щеке. Где-то в глубине души он сомневался, что она знает, как велика ее власть, как велика сила одной только ее улыбки.

Он приблизил лицо к ее лицу так, что до него доносился вкус ее дыхания. Он не хотел торопить события, со Смитти он дорожил каждым мгновением. Потом вдруг, неожиданно для себя, сказал слова, которых никогда еще за много лет никому не говорил:

– Знаешь, дорогая, любить тебя непросто.

– Любить меня?

Он приподнял ее подбородок и прошептал прямо в губы:

– Да, любить.

И она заплакала снова.

Полная луна быстро двигалась по безоблачному, великолепному небу, сплошь усеянному звездами. Казалось, звезд было столько, что неба на них не хватало. Маргарет и Хэнк, увязая в мокром песке, молча шли вдоль пляжа, держась за руки.

Еще один день прошел. Потом еще, пролетела неделя, пошла другая. Для Маргарет каждый новый день был лучше предыдущего. С ней происходило что-то невероятное. Раньше, в той прежней жизни, она даже не надеялась, что будет испытывать подобные чувства.

Они разговаривали, беседовали о своем детстве, таком разном и все-таки в чем-то очень схожем. Он не рассказывал ей обо всем, что с ним когда-то происходило, потому что хотел ее скорее рассмешить, чем опечалить.

Маргарет остановилась и подняла голову к звездному небу, потому что теперь у нее часто глаза были на мокром месте, когда она была с ним рядом. У них было чувство, как будто они вместе уже годы. Все происходило так естественно.

Он обнял ее, притянул к себе так, что спиной она прижалась к его груди, и положил подбородок ей на голову. «Пожалуй, немного бы нашлось мужчин, которые могли бы себе позволить такую позу», – пронеслось у нее в мозгу.

Они очень подходили друг другу. Вроде бы такие разные, а ведь у них было так много общего.

Он просто держал ее, она положила голову ему на плечо, он что-то шептал ей, а она прислушивалась к его голосу, как к шуму прибоя.

– Я никогда не видела так много звезд. Их тысячи. Как будто мы идем по Млечному Пути.

– Хм, – только и ответил Хэнк.

Она улыбнулась:

– Ты не слушаешь меня.

– Я слышал каждое твое слово.

– Тогда повтори, что я сказала.

Он коснулся губами ее уха.

– ... что ты не видела так много звезд.

– Правильно.

Он легко поцеловал ее в шею.

– Что еще?

– Если ты и правда хочешь увидеть звезды... – Он глубоко вздохнул, на мгновение теснее прижавшись к Маргарет, и стал нашептывать, чем конкретно они бы занялись, если бы у них было пять дней уединения.

Во рту у нее пересохло, колени задрожали, когда он закончил.

– ... А потом я тебе обещаю, что ты увидишь не только звезды, но с небес будешь смотреть на землю.

Она повернулась и стала целовать его нежно, со всей любовью, на которую была способна. Потом отстранилась и провела пальцем по его губам.

– Ты блефуешь?

Он засмеялся:

– Проклятие, любимая. Ты не веришь? Я только пообещал показать тебе небеса.

Она покачала головой.

– Я уже там была, – она обвила руками его шею, – но хочу попасть туда снова. Увидеть другую сторону луны.

Хэнк сдержал слово. Длинные ночи и дни проходили в разработке тысячи способов попасть на небо. Тем временем бризы сменились пассатами, прошла неделя, началась другая.

Глава 32

Маргарет принесла Аннабель в хижину. Малышка заснула у нее на коленях, утомившись от игр. Полдня дети все вместе закапывали Хэнка в песок.

Маргарет смотрела на спящего ребенка. Личико Аннабель загорело, ведь она все время проводила на воздухе. Волосы отросли и немного посветлели на солнце, она вообще выросла и теперь уже бегала, почти не падая.

«Как, оказывается, быстро растут дети, как быстро они меняются», – думала Маргарет. Она сидела на перевернутом бочонке с девочкой на руках и смотрела на пляж и океан. Она видела воду и деревья, кусты и цветы. Все было залито солнечным светом. Рай на земле, который был ее собственным домом. Она думала об отце. Чем-то он сейчас занят? Где он? В суде? Или в огромном, пустом теперь доме? Может быть, он в кабинете, готовится к слушанию очередного дела. Маргарет всплакнула немного. Ведь отец не знает, что она жива. Он думает, что остался один. Маргарет плакала и, глядя на Аннабель, думала о том, что теперь она лучше понимает собственного отца. Она вспоминала некоторые взгляды, которые бросал он иногда. Теперь она понимала, как волнуются родители за своего ребенка.

Маргарет сидела и тихо плакала, сжимая в руках малышку, пока Аннабель не заворочалась во сне. Маргарет рассматривала пухленькие загорелые ручонки. Каждый день эти пальчики находят что-то новое. В Аннабель ее часто изумляла непосредственность восприятия, и ребенок заставлял ее самое заново открывать мир, с одинаковым любопытством рассматривая перо птицы и раковину, наблюдая за полетом чаек и нюхая цветы. Маргарет тоже начинала видеть привычные предметы иначе.

Аннабель снова зашевелилась во сне и пробормотала:

– Мама...

У Маргарет сразу защипало в глазах, и она стала глубоко дышать, чтобы остановить наворачивающиеся слезы. Это было довольно глупо, но так трогательно и так чудесно. Не важно, что не она родила Аннабель. Сейчас было важно другое. Настоящее и будущее. Она ласково отвела волосы малышки назад, погладила по головке и сказала:

– Я здесь, милая, мама здесь.

Маргарет не заметила, когда пришел Хэнк. Он уже давно стоял в дверном проеме, наблюдая за ней. Ей было не видно его лица. Слышал ли он то, что она говорила? Но он подошел ближе, встал сзади и положил руку ей на затылок. Это была ласка, которой она не знала прежде. Он не мог бы яснее выразить свою нежность.