Аналогичный мир - 3 (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 96

Просторный обжитой двор, рабский барак, вполне жилой с виду, хлева, сараи, загоны… Чак остановился точно посередине, заглушил мотор и вышел из машины. В дверях барака толстая негритянка в фартуке, от скотной вперевалку из-за заметного живота идёт ещё одна, из конского загона вылезает через загородку молодой высокий мулат, трое негритят и вон ещё двое сбегаются из разных углов… Чак оглядывался, озирался, но так и не заметил, откуда появился Фредди. И увидел его, когда тот уже подходил к машине.

Фредди, как в Мышеловке, во всём ковбойском, на поясе кобура с кольтом, из-под шляпы холодно блестят светлые, как куски льда, глаза. Чак попробовал улыбнуться, но первые же слова Фредди так ошеломили его, что он уже молчал.

— Смотри-ка, успел.

Чак судорожно сглотнул вставший в горле ком и склонил голову в молчаливом полупоклоне. И не увидел ответного, чуть насмешливого кивка Фредди.

— Машину отгони в гараж, — начал распоряжаться Фредди. — Бери вещи и пошли.

— Да, сэр, — наконец выговорил Чак.

Гаражом назывался большой сарай. Снаружи-то сарай, а внутри… Чак особо не осматривался — Фредди явно не привык ждать, пока его распоряжения выполнят — но и беглого взгляда хватило, чтобы понять — это действительно гараж, даже ремонтная яма приготовлена. Он поставил «ферри» рядом с небольшим грузовиком, взял свою сумку и вернулся во двор.

— Пошли, — повторил Фредди, широко шагая через лужи к рабскому бараку.

«Что ж, — успел подумать Чак, — всё возвращается» Следовавших за ними мальчишек Чак не замечал. Как и всего окружающего.

— Мамми, — позвал Фредди, входя в кухню.

— Вот она я, масса Фредди.

— Это Чак, Мамми, будет работать в гараже. Покажи ему его выгородку и пусть устраивается.

— А как же, масса Фредди.

Чак незаметно перевёл дыхание.

— Что надо, всё ему дай, — и уже ему: — Сегодня так и быть, а завтра с утра и начнёшь.

— Да, сэр, — ответил Чак, по-прежнему не поднимая глаз.

Фредди еле заметно усмехнулся и вышел. И тут же загомонили завертелись вокруг мальчишки.

— Мам, а ленч кода?

— Дядь, а шофёр, да?

— Мамми…

— А вот я вас! — Мамми грозно взмахнула полотенцем. — А ну кыш отседова! Пошли, парень, покажу тебе выгородку.

Из кухни вышли в тёмный узкий коридор с дверями по обеим сторонам. Чак быстро настороженно озирался, но идти пришлось недолго. Третья дверь справа. Вместо замка просто загнутый гвоздь. Открывается наружу, почти перегораживая коридор.

Выгородка оказалась небольшой комнатой с кроватью, маленьким столом и двумя табуретками. На стене напротив кровати планка с гвоздями — вешалка. Небольшое окно над столом с узким подоконником и цветастой занавеской. И, к изумлению Чака, лампочка под потолком и выключатель у двери.

— Положь сумку и на ленч иди, — распорядилась Мамми. — А потом я тебе и всё остальное дам.

Чак покосился на неё, но, зная с детства, что с рабской кухаркой задирается только полный дурак, заставил себя улыбнуться.

— Спасибо, Мамми.

Но класть сумку на голые доски кровати медлил.

— Клади, не покрадут.

Чак нехотя положил су мку.

— А что? — осторожно спросил он. — У каждого своя выгородка?

— Ну не вповалку же! — гордо ответила Мамми, выплывая в коридор.

Чак усмехнулся, положил сумку и вышел следом, прикрыл дверь, повернул гвоздь. Запор, конечно… хреновый ещё слишком вежливо сказано. Из кухни доносились голоса, и смех и звучные распоряжения Мамми.

— А ну, живо давайте, простынет всё!

И Чак невольно прибавил шагу, глотая слюну. Кто не успел, тот опоздал.

Шум, толкотня у рукомойника… Всё, как когда-то, но… но и по=другому.

Толкотня не всерьёз, без злобы, и не тряпка, а полотенце…

— Сюда садись.

Чак, не споря, сел на указанное место, и перед им шлёпнулась жестяная миска с кашей… ага, лепёшки все из общей стопки берут…кофе в кружках… а мелюзга не отдельно, а вперемешку со взрослыми… С ума сойти: и масло, и мясо, и крупа не сорная! Тогда что, и кофе с сахаром? Ну, чудеса-а-а!

Чак ел и быстро оглядывал сидящих за столом. Едва не поперхнулся, увидев белого, но тут же сообразил, что тот, видно, расу потерял, вот и всё. Кряжистый мулат и длинный негр, оба налитые, с такими… да нет, ему сейчас ни с кем не справиться.

После первых ложек, когда самый злой голод утолили, Чака стали расспрашивать. Кто, да откуда, давно ли на Бредли работает, подписал ли контракт? Чак отвечал осторожно, а они болтали свободно. И о себе, и о порядках здешних, а мелюзга — что уж совсем удивительно — в соседние миски под шумок не залезала.

Мамми собрала опустевшие, вытертые лепёшками до блеска миски. Остальные допивали кофе, вставая из-за стола.

— Молли, ты бидоны не ворочай, я подмогну…

— Ларри, ты…?

— Как всегда.

— Ну, ясно….

— А ну, живо выметайтесь, мне вон его ещё собирать.

Кухня опустела. А Мамми быстро, с привычной сноровкой вымыла и расставила на сушке посуду и окликнула упрямо торчащего у наружной двери мальчишку.

— Роб, а ну, проводи его к кладовкам.

— К вещевой, Мамми?

— Ну да. Ты, Чак, иди, я сейчас.

Мамми быстро вытерла стол и накрыла угол чистой салфеткой. Чак, застёгивая куртку, настороженно напрягся. И угадал: в кухню вошёл Фредди.

— Ага, спасибо, Мамми, иди, я сам управлюсь.

— А как хотите, масса Фредди, — с готовностью отозвалась Мамми.

Но пока Фредди мыл и вытирал руки — тем же мылом и полотенцем, что и все! — Мамми накрыла на стол. То же, что всем, но только тарелка и кружка фарфоровые. Садясь за стол, Фредди скользнул по Чаку невидяще холодным взглядом, и тот понял, что лучше мгновенно исчезнуть.

— Пошли, парень.

Мамми, уже в накинутом на голову и плечи рабском платке, подтолкнула Чака в плечо.

Через двор прошли к кладовкам.

Мамми достала из-под фартука связку ключей и зазвенела замком.

— Сейчас постель возьмёшь, — объяснила она Чаку. — А там и одёжу подберём. Сказано, чтоб всё, а это, значитца, полное обеспечение.

Порядок в кладовке был… настоящий. Мамми ловко и точно вынимала из аккуратных стопок нужное и бросала на руки Чаку, приговаривая:

— Одеяло, простыней… две… наволочки… две… Одну, что погрубее, набьёшь, а тонкую сверху… Тюфяк держи… Тоже набьёшь… у Рола в сенном… Он покажет, из какого брикета брать… Ну, стружек у Сэмми добавишь…

— Опилки ещё есть, — подал голос Роб, хвостом ходивший за Мамми вдоль стеллажей.

— Вот и покажешь, где взять… Так, полотенце держи, мыло… Здесь всё, пошли дальше.

— Мамми, а записать, — опять вмешался Роб.

— Сейчас и запишем, — засмеялась Мамми, раскрывая лежавшую на столике у окна толстую разграфлённую тетрадь. — Вот, парень, твой лист будет. Масса Фредди уже определил.

Чак подошёл поближе и чуть не присвистнул. В самом деле, наверху листа было написано коротко — Чак.

— Грамотный? — вдруг спросила Мамми.

От неожиданности Чак кивнул.

— Правильно открыла?

— Да, Мамми, — Чак в который раз заставил себя улыбнуться.

Мамми взяла прикреплённый к тетради длинным шнурком карандаш и старательно проставила палочки напротив нарисованных столбиком слева картинок: простыня, полотенце, мыло, наволочка, тюфяк, одеяло.

— Вот так, парень. А когда рассчитаешься за них, я зачеркну, чтоб крест получился. Понял?

Чак кивнул и осторожно спросил:

— И что, так и останется у меня?

— А куда ж ещё? Вычесть вычтут, и будет как купленное. Раз крест стоит, значит, без возврата.

— Понятно, — хмыкнул Чак.

Они вышли из кладовки, Мамми заперла её и открыла соседнюю. Здесь была одежда. И тоже всё разложено — рубашки, штаны, кофты, юбки, куртки, сапоги, шапки, платки, а детское отдельно…

— Держи. Штаны, рубаху, куртку, сапоги, портянки… две пары… шапку ещё…

— И тоже, — Чак подбородком придерживал заметно выросшую стопку, — в вычет пойдёт?

— А как же! На халявщину жить — последнее дело. Сапоги если малы, поменяю.