Летний прилив - Шеффилд Чарльз - Страница 40

Но приливные силы еще слабее. Они вызываются всего лишь разницей в гравитационных силах, различием в притяжении одной и другой сторон тела. Если гравитация действует по закону обратных квадратов (удваивается расстояние – в четыре раза уменьшается притяжение), то гравитационные приливы – по кубическому (удваивается расстояние – сила уменьшается до одной восьмой, утраивается – сила приливного притяжения падает в двадцать семь раз).

Гравитационная сила прилива должна быть ничтожной. Но это не так. Она хватает миллиарды лун в галактике и заставляет их находиться всегда в одном и том же положении по отношению к их планетам, приливы бесконечно тревожат внутренности планеты, тянут, давят, снимают геологические напряжения, с каждым приливным циклом изменяют форму планеты, и еще рвут в клочья любой предмет, который падает в черную дыру. Так что каким бы крепким ни был пришелец, приливы растреплют его на мельчайшие субатомные компоненты.

Потому что этот кубический закон может легко быть перевернут: половина расстояния – восемь приливных сил, одна треть расстояния – двадцать семь приливных сил, одна десятая расстояния…

При максимальном приближении Добеллии к Мэнделу она находится на одной одиннадцатой своего обычного расстояния. И приливные силы, воздействующие на нее, в тысячу триста тридцать один раз больше.

Это и есть Летний Прилив.

Хансу Ребке все эти основополагающие сведения сообщил Макс Перри, и сейчас, пролетая над Тектоном, он снова перебирал их в памяти. Каждые четыре часа огромная невидимая рука гравитации Мэндела и Амаранта сжимала и тянула Опал и Тектон, стараясь превратить их почти правильные сферы в вытянутые эллипсоиды. А ближе к Летнему Приливу, в систему Добеллии накачивалась приливная энергия, равная по силе дюжине полномасштабных ядерных войн, причем не один раз в день, а дважды.

Ребка посещал в свое время миры, пережившие всеобщую ядерную войну. И, основываясь на этом своем опыте, ожидал увидеть планету с поверхностью, представляющей собой бурлящий и крутящийся хаос, само существование жизни в котором просто невозможно.

Ничего подобного! Он был озадачен и растерян.

Да, небольшие локальные извержения происходили… это было несомненно. Но когда он смотрел на бегущую под его аэрокаром землю, то не видел ничего мало-мальски похожего на воображаемые им картины.

Что же было не так?

Ребка и Перри не учли факт, известный со времен Ньютона: гравитация – это сила, действующая на все тело в целом. Никакой известной материал не может от нее защитить. Каждая частица, где бы во вселенной она ни находилась, чувствует притяжение любой другой частицы.

Если ядерная война ограничивает свою ярость атмосферой, океанами и самым верхним слоем поверхности планеты, то приливные силы сжимают, тянут и скручивают каждый кубический сантиметр ее вещества. Хватку этих сил ощущают и верхние слои атмосферы, и каждый атом перегретого и сжатого ядра планеты.

Осматривая поверхность Тектона, Ребка не обнаружил свидетельств приближающегося Армагеддона. Ошибка его было естественной и легко объяснимой. Ему следовало бы заглянуть поглубже, и тогда, возможно, в нем зародилась бы искра понимания истинной природы Летнего Прилива.

Когда аэрокар пошел на посадку, усилившийся ветер с визгом гнал по поверхности планеты настоящие пыльные волны. Ребка посадил его прямо в этот прибой, полагаясь, что микроволновые сенсоры предупредят его о слишком больших камнях, которые могут пропороть днище. Все прошло достаточно гладко, но тут возникла другая проблема: поисковый пеленгатор говорил ему, что аварийный маяк находится прямо перед ним, менее чем в тридцати метрах. Но детектор массы настаивал, что по крайней мере в радиусе трехсот метров нет ничего похожего по размерам на аэрокар или космический корабль. Вглядываться в песчаную бурю было бесполезно. Прямо перед носом аэрокара, в какой-нибудь дюжине шагов мир кончался стеной летящего песка и мелких камешков.

Ребка снова проверил пеленгатор. Сомнений в местонахождении маяка не было. Он прикинул направление и расстояние от дверцы аэрокара, посидел еще минут пять, прислушиваясь к вою и ударам песчаной бури, но надежда, что ветер хоть немного стихнет, не оправдалась.

Ветер продолжал дуть с прежней силой. Видимость никак не улучшалась. В конце концов Ребка надел очки, респиратор, теплозащитный комбинезон и осторожно открыл дверцу. По крайней мере такая обстановка была ему не в диковинку. Завывание ветра, перегретый и мерзкий на вкус, почти ядовитый воздух – все как дома. С этим от сталкивался в детстве на Тойфеле.

Он шагнул наружу.

Сила, с которой бил ветер с песком, казалась просто невероятной. Тонкие частицы проникали в самые крохотные отверстия его комбинезона, забивались в каждую складочку, впивались в тело.

В первые же секунды он ощутил на губах похожую на тальк пыль, просочившуюся сквозь респиратор. Миллионы крошечных острых коготков впивались в него, царапали, тянули за одежду. Он упал духом. Здесь было гораздо хуже, чем на Тойфеле. Неужели можно выдержать эту трепку, хотя бы час? О пыльных бурях Перри, увлеченный своими вулканами и землетрясениями, его не предупредил. При такой активности атмосферных потоков этой планеты не надо было никаких землетрясений, чтобы сделать ее непригодной для жизни. Ветер с песком, под которым невозможно дышать и от которого никуда не убежишь, справится с любым смельчаком.

Удостоверившись, что страховочная веревка крепко привязана к корпусу аэрокара, Ребка наклонился вперед – буквально лег на ветер – и двинулся в путь. Маяк возник перед ним внезапно, когда до него оставалось меньше четырех метров. Неудивительно, что детекторы массы не зафиксировали его! Он был просто малюткой… самая маленькая сигнальная ячейка, которую ему когда-либо доводилось видеть, квадрат тридцати сантиметров и толщиной не более двух-трех. Из центра его торчала короткая толстая антенна. Стоял он на пирамидке из камней на маленьком пригорке. Кто-то позаботился, чтобы этот слабенький маяк был заметен издалека.

Кто-то. Но кто? И где этот кто-то сейчас? Если это близнецы и они оставили маяк, а сами пошли пешком искать себе убежище, то шансов выжить у них очень мало. Человек без специального снаряжения не пройдет в этом аду и сотню метров. Их задушит забивающаяся в легкие пыль.

Но, может быть, они оставили записку? В каждом маяке имеется специальный ящичек для сообщений. Если они ушли не так давно…

«Мне просто хочется так думать», – сказал себе Ребка, снимая перчатку и протягивая руку к откидной панели у основания маяка. Он принял сигнал бедствия около часа назад, однако, кто знает, сколь долго посылал маяк свои призывы до того, как их заметили?

Он сунул руку в узкое отверстие. Но как только кончики пальцев коснулись металла, его пронзила жуткая боль. Мучительный спазм пробежал по руке и дальше по всему телу. Все мускулы свело судорогой, причем так быстро, что он не успел даже вскрикнуть. Вытащить руку он не мог и, сложившись вдвое от боли, буквально прирос к маяку-ловушке.

«Нейрогенератор», – промелькнуло у него в голове, и тут же его настиг новый болевой удар, еще сильнее первого. Он не мог вздохнуть. Теряя сознание, он успел только с яростью подумать, какая же все это глупость – и его назначение, и этот дурацкий Тектон, и, главное, какой глупец он сам. На себя он разозлился больше всего.

Он проявил чудовищную глупость, и теперь это его убьет. Опасная Атвар Х'сиал свободно гуляет по Тектону. Он знал об этом еще до посадки, и все-таки повел себя как ребенок на пикнике, не подумав даже о простейших мерах предосторожности…

«Я же хотел помочь».

Ну и что? Его рассудок отверг это извинение, когда волна боли скрутила его тело и обожгла мозг в третий и последний раз.

«Ты часто повторял: глупец, позволивший себя убить, помочь никому никогда не сможет…»

И теперь он никогда не узнает, как выглядит этот, черт бы его побрал, Тектон во время Летнего Прилива. Планета выиграла, а он проиграл.