Аналогичный мир - 2 (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 43

— От пацифиста слышу, — огрызнулся Аристов. — И ты бы посмотрел, Коля, как они тяжелораненых выхаживают! — Аристов достал сигареты, закурил и продолжал уже внешне спокойно: — Ни один из них сам себе этой судьбы не выбирал. У них была одна задача — выжить. И только сейчас они учатся жить. Они люди.

— Ладно, — примирительно сказал Золотарёв. — К этому мы ещё вернёмся. А вот Трейси и Бредли…

— Что Трейси и Бредли?! — взорвался Аристов. — Что они сделали?! Все их… противозаконные деяния совершены до капитуляции Империи. Какой закон они нарушают сейчас?

— Я согласен, — не выдержал Старцев. — Имение Бредли приобрёл законно, трудовое законодательство блюдёт….

— Играет напропалую, — перебил его Золотарёв.

— Азартные игры не запрещены, — огрызнулся Старцев.

— Как и махинации с камнями? — ехидно спросил Золотарёв.

— В списке выведенного из торгового оборота драгоценности не значатся. Купля и продажа законны.

— Это скупка краденого законна? Генка, ты чего?!

— Это ещё надо доказать. С нами, с военной администрацией у Бредли конфликтов нет, а с местной криминальной пусть он сам разбирается. Она уже функционирует. И у Трейси то же самое.

— А убийство Ротбуса?

— Их алиби доказано. Ротбуса мы сами поставили вне закона. Его убийство подлежит расследованию, но без последствий.

— Гена, это мы уже обсуждали, — остановил его Спиноза. — Как я понимаю, и ты, и Юра за Бредли и Трейси. Так?

— За — это против кого-то, — сразу возразил Старцев. — Да, я общался с ними. И летом, и недавно. Летом с Бредли, а сейчас с обоими. Был в имении. Говорил с работниками. Они могут быть уголовниками по деяниям, но психология у них… качественно иная. Они оба, прежде всего, работники. Им не надо дармового. У уголовника взгляды другие. Весь мотивационный комплекс другой.

Аристов кивнул.

— Согласен. Хорошие мужики.

— Киллер и шулер?

— Коля! — Гольцев резко поставил стакан. — Мы сами, мы ангелы? И всегда строго по закону действуем?

— Инкриминировать им мы можем только их уголовное прошлое, — сказал Спиноза. — И то мало доказуемое. Но…

— Вот именно, но! — Старцев закурил.

Наступило молчание. Нарушил его Бурлаков.

— Никак не думал, что окажусь свидетелем такой дискуссии.

— Игорь Александрович, — сразу оживился Золотарёв. — А вы что скажете?

— Об этих людях ничего. Я работал в архивах. А там… — он улыбнулся. — Я нашёл там упоминания о Джонатане Бредли. Но тот Бредли умер тридцать с лишним лет тому назад, сейчас ему бы было сильно за восемьдесят. И сколько лет, кстати, вашему Бредли?

— Где-то тридцать — тридцать пять, — не слишком уверенно ответил Старцев.

— Да, около этого, — кивнул Спиноза. — Трейси чуть постарше. Да, и не надо так на меня смотреть. Я люблю точность, но сейчас мы говорим об их реальном возрасте, а не о том, что написано в их документах.

— Так что, этот Бредли годится тому только во внуки? — усмехнулся Новиков.

— Может, действительно, внук? — предположил Гольцев.

Бурлаков пожал плечами.

— Да нет, — сразу сказал Золотарёв. — Вряд ли такой тип будет жить под своей подлинной фамилией.

Спиноза молча кивнул.

— Логично, — согласился Бурлаков. — Так вот. Тот Бредли принадлежал к десятку богатейших людей Империи, хотя основа богатства была заложена гораздо раньше. Но стремительно разоряется. И уже в начале войны семья сходит на нет. После смерти Джонатана Бредли из всего его потомства и ближайших родственников остаётся старший сын Леонард с женой и детьми. Леонард с женой погибают в автокатастрофе. Но семья уже разорена, и с девяносто пятого года перестаёт упоминаться.

— Да, похоже, просто взял себе это имя.

— Да, это довольно распространённая практика, я говорил вам, Николай Алексеевич. Имя подлинное, но носителя заведомо нет. Что ещё? Разорялись и гибли Бредли не сами по себе, а им очень умело и целенаправленно помогали. И по косвенным признакам там немалую роль сыграла Служба Безопасности Империи. Если заняться детально и отследить кому, в конечном счете, ушло имущество Бредли, то получим и инициатора процесса. Да и сам по себе этот процесс достаточно интересен. Когда-нибудь, — Бурлаков мечтательно улыбнулся, — я этим займусь.

— Интересно, — согласился Старцев.

— Но к нашему делу не относится, — закончил фразу Новиков, смягчая смысл улыбкой.

Спиноза принёс горячий чайник, а в опустевший налил воды и поставил на плитку.

— Конвейер, — усмехнулся Гольцев.

— А что с вами, чаехлёбами, поделаешь? — хмыкнул Спиноза, садясь обратно к столу. — Ну что? Из всего вышесказанного вывод. И Бредли, и Трейси на редкость обаятельны и контактны.

Аристов кивнул, и Спиноза продолжил:

— Всё верно. И что они уголовники, и что их уцепить не за что. И незачем. Но интересно. Юра, всё-таки без ора и прочего, что ты о них думаешь?

— Хорошие мужики, — улыбнулся Аристов. — И ты сам сказал, Олег, — удивлённые взгляды большинства скрестились на нём: как-то забылось, что Спинозу на самом деле зовут Олегом Арсеньевым. Но Аристов, словно не заметив, спокойно продолжал: — это тандем. Слаженный, сработанный, но в то же время… мальчишки. Подначивают, дразнят друг друга, берут на слаб о.

— Зд орово! — засмеялся Гольцев. — А после того раза они ещё приезжали?

— Да, привезли работника на обследование и лечение.

— И что у парня?

— Они боялись туберкулёза, я, кстати, тоже. Высокий, измождённый, кашель, одышка… Но оказалось не так страшно. Процесса нет. Плеврит. Хронический плеврит травматического происхождения. А на языке бывших рабов «отбитая дыхалка».

— Это его Трейси так отделал?

— Да ну тебя, Коля, повёз бы он его тогда к врачу?! — возмутилась Шурочка. — Сам подумай.

— Этот работник цветной?

— Да, Костя. Негр. Сейчас… да, Левине.

— Мг. Поговорить любит?

— Нет, — Аристов немного насмешливо улыбнулся. — Как раз нет. О себе рассказывает, вернее, отвечает на вопросы о здоровье. Ему тридцать лет, где-то с десяти, а может, и чуть раньше был у хозяев. В основном, домашним рабом, то есть работал по дому, и последние два года перед освобождением дворовым в имении. Зимой, в период, как все здесь говорят, заварухи голодал, его избивали, причём били в основном бывшие же рабы. У него развивалась дистрофия. Где-то с марта он в имении Бредли. Ему давали работу по силам и кормили. А вообще-то он на контракте.

— Бредли нанял больного?!

— Получается так. Интересно, но Левине избегает называть их по именам. Говорит «он», а если об обоих, то «они».

— Действительно, интересно, — кивнул Гольцев.

— И что же? — подался вперёд Новиков. — Забит, запуган, так?

— Я бы не сказал, — задумчиво возразил Аристов. — Тихий, да, но это уже характер. Молчаливый. А теперь держитесь. Грамотный.

— Негр?!

— Раб?!

Удивился и Бурлаков.

— По законам Империи обучение раба грамоте преступно. Обучивший подлежал помещению в лагерь, а раб уничтожался. Бредли знает?

— Возможно, — пожал плечами Аристов. — Я не спрашивал. Бредли оплатил обследование, месяц стационара, процедуры, усиленное питание… всё, что нужно. И еще, похоже, самому Левине оставил деньги. Фредди сходил в общежитие, поговорил с нашими… работниками. Попросил морально поддержать парня.

— Ни……. себе! — выдохнул Гольцев.

Шурочка укоризненно посмотрела на него, но промолчала. Остальные явно высказались не слабее, но про себя.

— Во-во, — кивнул Аристов. — Даже наши парни пришли от этого в лёгкое обалдение. Они попробовали попугать Фредди, зажали его в кольцо и были потрясены его выдержкой. Как мне его охарактеризовали: «беляк, а мужик стоящий».

— Да, такая характеристика… — покачал головой Спиноза.

— Кстати, — улыбнулся Старцев, — цветные пастухи на перегоне прозвали Фредди «грамотный и не сволочь».

— Ого! — вырвалось у Гольцева. — Это надо заслужить.

— Да, — кивнул Новиков. — Я тоже это ещё в Мышеловке слышал. И он же председатель ковбойского суда чести.