Аналогичный мир - 2 (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 111

Он попрощался и ушёл. И дальше всё было как обычно. Но если мама поехала за покупками, то почему её до сих пор нет? К его приходу из школы она всегда возвращалась. А сегодня он даже задержался дольше обычного. Что же случилось?

…Рассел сидел на койке, охватив колени руками. Да, потом он не узнал, нет, догадался о случившемся. А тогда вечером пришёл отец, и он сразу побежал в к нему. В его кабинет…

…- Папа!

— Я слушаю.

Отец, стоя у своего стола, перебирал бумаги.

— Где мама?

— Мамы больше нет.

Отец сказал это так спокойно, так буднично, что он не заплакал, не закричал, а спросил:

— Она умерла?

Отец оторвался от бумаг и посмотрел на него. Кивнул своим мыслям.

— Да. Фактически так.

Он растерянно топтался под жёстким взглядом отца.

— Привыкай жить один, Рассел. Рассчитывать только на себя, — отец вернулся к бумагам. — Я нанял Руби Синклер. Она будет приходить готовить и убирать. Будь с ней вежлив. Это её работа.

— Да, папа. А… а где мама сейчас?

— Её больше нет, Рассел. Ты невнимателен. Это плохо. А сейчас иди к себе. Мне надо работать.

Он попятился к двери.

— В девять будет кофе в гостиной, — догнал его голос отца.

— Как обычно? — вырвалось у него.

— Да, — ответил отец…

…Рассел устало лёг, повернулся набок, натягивая на плечи колючее одеяло. Они продолжали жить как обычно. Отец так устроил, что в их жизни ничего не изменилось. Но он стал просыпаться по ночам и лежать без сна. Однажды он, вот так проснувшись, встал и как был, босиком, в пижаме, пошёл в мамину спальню, сел на её кровать. Сколько он так просидел, не помнит, но пришёл отец, в халате, взял его за плечо и отвёл в его комнату, дал выпить стакан какой-то горькой, одновременно и отталкивающей, и притягательной воды. Он лёг и сразу уснул. Он так и не спросил у отца, было это снотворным, транквилизатором или наркотиком. Наверное, всё-таки наркотик. Он долго помнил этот странный вкус и своё желание ощутить его ещё раз. За завтраком отец ему сказал:

— Никогда не давай эмоциям власть над собой. Это опасно.

И всё. Но он понял.

Рассел усмехнулся. Да, так оно и началось. Он ждал, что настанет час, когда отец расскажет ему, что на самом деле произошло с матерью. Не дождался. И не узнает. Теперь уже никогда. Если и были какие-то записи, то всё погибло в огне. СБ самоликвидировалась, ликвидируя всё и всех как-либо к чему-либо причастных. Нет, не стоит об этом. Заболит голова, и начнут путаться мысли, а прошлого всё равно не вернёшь. Прошлого нет, будущее неизвестно, а настоящее… в настоящем тюремная камера. Он сыграл, сделал свой ход. Удачный, неудачный, но свой.

Рассел улыбнулся, вспомнив озадаченное лицо русского офицера, когда он подошёл и, достав из кармана пистолет, бросил его к ногам русского со словами:

— Арестуйте меня.

Конечно, просьба необычная. Но её выполнили. Надо отдать им должное: обращались весьма корректно. Ни наручников, ни выламывания рук. И даже сюда его привезли в отдельной машине, а не со всеми. И обыск… вполне терпимо. Право, когда он приезжал к отцу в Центр, его обыскивали не столько тщательнее, сколько грубее. Потом зарегистрировали, отобрали всё, что не положено арестанту, и отправили в камеру. Похоже, он русским не слишком интересен. Но это уже неважно.

К вечеру допросы закончились. После обмена впечатлениями пришли к общему выводу, что всех спрашивали об одном и том же.

— Особо не нажимали, — Ночной Ездок сидел на кровати Джонатана. — Что скажешь, то и идёт на бумагу..

— Особо на это не рассчитывай, — улыбнулся Джонатан. — Проверять будут.

Фредди молча кивнул.

— Да что они проверят за сутки? — хмыкнул Ночной Ездок.

— Поверил Адвокату, что дольше трёх суток не задержат? — удивился Джонатан.

— Адвокатам верить… накладно, — очень серьёзно сказал Фредди, и они, все трое, негромко рассмеялись.

В камере стоял ровный несмолкающий гул. Все обсуждали сегодняшние допросы. О чём спрашивали, что отвечал, и как это могут повернуть, кого, где и с чем взяли.

Когда Ночной Ездок отошёл, Фредди, по-прежнему глядя в потолок, тихо, так что слышал его только Джонатан, сказал:

— Самое поганое, что не прижимают.

— Думаешь…

— Да. Не допрос, а фуфло. Они ждут.

— Чего?

— Кого. Того, кто прижмёт. А это так… — Фредди замысловато выругался.

Джонатан кивнул. Да, два пистолета, два кольта, три автомата, цинк с патронами… и ответ: «Ехали к друзьям», — не вызывает никакой реакции. Даже вопроса о фамилиях друзей. И адресах. Если этот вопрос зададут завтра? Отвечать?

— Сейчас они идут как потерпевшие, — тихо сказал Фредди.

— Значит, называем?

— Какие варианты?

— Чёрт! — Джонатан сел, похлопал себя по карманам. — Загнусь без курева.

Ему ответили дружным тоскливым вздохом.

— От того, что ты прыгаешь, курево не появится, — спокойно сказал Фредди. — Не трепыхайся.

Джонатан сердито дёрнул плечом, но лёг. Хуже нет неизвестности.

— На оправку, — сказали в дверное окошко.

Фредди легко встал и пошёл к двери, уже у самого выхода его догнал Джонатан.

Хэмфри Говард замедлил шаг и нерешительно остановился у отцовского кабинета.

— Заходи, — донеслось из-за двери.

Он послушно вошёл. Обычная картина. Камин и у камина в кресле отец. Рядом маленький столик с бутылкой коньяка и рюмкой. Но… рюмка одна?! И кресло одно. Это что?

— Ты правильно понял, — усмехнулся старик.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл? Но, отец…

— Я не хочу, чтобы тебя арестовали в моём доме.

Хэмфри растерянно топтался рядом со столиком, не в силах отвести взгляд от бутылки.

— Стой спокойно, — отец говорил равнодушно, но Хэмфри застыл почти в строевой стойке. — Что ещё?

— Приехали Маргарет и Мирабелла.

— Ну?

— Отец, Изабелла… её убили. И её мужа тоже.

— Всё?

— И… и малыша Спенсера. Девочки спаслись чудом.

— Догадываюсь, каким, — хмыкнул старик. — Они могут остаться.

— Я понимаю, — уныло сказал Хэмфри. — Отец…

— Что ещё?

— Я… я не думал, что так получится.

— Это ты объяснишь русским на допросе.

— Ты так уверен, что меня… арестуют?

Старик, продолжая смотреть в огонь, усмехнулся.

— У тебя не хватит мужества застрелиться, а русские не настолько глупы, чтобы шлёпнуть тебя на месте.

— Отец… я был осторожен.

— Кто знает о тебе? Молчи. Вот они и продадут тебя. Тобой откупятся от русских.

— Отец, ну, почему? Почем так получилось? С чего русские вообще полезли, мы же их не тронули.

Старик нахмурился.

— У тебя будет время это обдумать. Иди.

— Куда?

— Куда хочешь. Это твои проблемы.

Хэмфри, понурившись, побрёл к двери, взялся за ручку.

— Отец, ты… — и с внезапно вспыхнувшей злобой: — Ты не боишься, что я скажу русским всё. Всё!

И дёрнулся от взгляда отца, как от удара.

— Тебе это выгодно?

И Хэмфри сник, замотал головой. И острый холодный взгляд погас, спрятался под старчески складчатыми веками.

Хэмфри, пятясь, вышел и, захлопнув за собой дверь, вытер рукавом обильно выступивший на лбу пот. К чёрту, вряд ли русские страшнее.

— Дядя…

Он вздрогнул и обернулся. Мирабелла.

— Чего тебе? Иди спать.

— Как там… дедушка? Вы сказали ему о маме, да?

— Иди спать, — раздражённо бросил Хэмфри. — Завтра он сам всё тебе скажет.

Она попятилась, испуганно глядя на него. Из широко открытых глаз по бледным щекам текли слёзы. Чёрт, прислуги совсем не осталось, а тут ещё эта… бродит, на нервы действует.

— Где Маргарет?

— Она… в ванной, — всхлипнула Мирабелла.

— Вот и иди к ней.

И когда она убежала, со злорадством подумал, что их-то выгнать старику неудобно, внучки всё-таки. Припадочная и придурочная. Попортят они…

— Ты ещё здесь?

В дверях кабинета стоял старик Говард.

— Отец…

Старик подошёл к нему вплотную.

— Дурак. Если тебя возьмут здесь, как я буду тебя спасать?