Аналогичный мир (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 141

— А крепкая штука, — подал голос Андрей, — и голова не болит. Чудно!

Ну, самое оно.

— Коньяк хороший должен быть. А то закрасят чем… Потом валяешься.

Эркин негромко засмеялся.

— В имении раз. Гости были, и там один, не знаю уж, зачем ему, но по его слову всем рабам выпить дали. По кружке. Уу, что было! Кто ползком, кто ничком. На ногах никого не было.

— И ты? — с интересом спросил Андрей.

— Я не пил, — Эркин попробовал сшитое место на разрыв. — Я ж скотник, коров дою. А они этого запаха не любят. Мою кружку Губач выхлестал. И на меня же с кулаками, падаль.

— Ну и что? — Фредди представлял ответ, но надо поддержать разговор.

— А ничего, сэр. Дал легонько, он лёг и захрапел. Как я вчера.

Андрей смущённо засмеялся.

— Ничего не помню.

— А как пил тоже? — Эркин нашёл новый разрыв и стал готовить нитки.

— Нет, как пил, помню. И всё.

— А больше ничего и не было, — засмеялся Эркин. — Заели и спать легли.

— А мы ели ещё? Этого я уже не помню.

— Этого ты никогда не помнишь. — Эркин очень серьёзен, только глаза блестят. — От миски встаёшь и спрашиваешь, когда готово будет.

Эркин быстро пригнулся, и Фредди пришлось перехватывать летящий в него кулак Андрея.

— Вы не обращайте внимание, сэр, — Эркин снова сидит, как ни в чём не бывало. — У него бывает.

Андрей не выдержал и засмеялся.

— А сколько сахару в кружку положил, ты помнишь?

— От тебя и научился. Ты свою премию за сколько стрескал? То-то. А я потянул.

— Что за премия-то? — Фредди вытащил из костра веточку, прикурил и сунул обратно. Раз сами сказали, то и спросить можно.

— Расскажи, — попросил Эркин, осматривая залохматившийся край надрыва. — Жевал ты его, что ли?

— Давай, — Фредди сел поудобнее.

— Ну, в городе, весной ещё, — начал Андрей. — Мы пристройку к магазину ставили. А они сладким торговали. Кондитерская. Ну, когда закончили мы, заплатили нам. Честно. По пачке получили.

— Мелкими, — заметил Эркин, срезая нитку.

Фредди с удовольствием заржал. Ну, отошли парни.

— Не перебивай. Ну вот, дали нам деньги и позвали в кладовку. Вот где я обалдел. Конфет, печенья, шоколада там… Сушки гроздьями. Ну вот, взяли они два пакета, большие, — Андрей развёл руки почти на полную ширину, — и наложили нам всего. По штуке каждого. И дали. Это, говорят, вам премия. Ну, — Андрей покосился на Эркина, — пришёл я домой, взял у хозяйки чайник кипятку, заварил себе чаю. И не встал, пока чайник не кончился.

Фредди вытер выступившие от смеха слёзы. Ну, вот и нормально стало. И поржать, и поболтать. Костровой час, святое время.

Эркин собрал лассо на локоть, привычно закрепил и откинул его в сторону. Было слышно, как ременное кольцо шлёпнулось на мешки. Взял другой и замер прислушиваясь. Лицо его сразу стало напряжённым, застывшим. Фредди плавно опустил руку на кобуру. Эркин положил лассо на землю, снова прислушался. Теперь и они услышали тихий с еле намеченными трелями свист. Андрей потащил было нож, но Эркин встал и надавил ему на плечо.

— Сиди. Меня зовут, — так же свистнул и ушёл в темноту.

Они сидели у костра и слушали. Вот громко зашуршали кусты, повторился свист и тишина. У Андрея напряглось и как-то отяжелело лицо. Он вытащил нож и зажал его в кулаке, весь подобрался перед броском. Фредди подвинулся, чтобы костёр не слепил глаза и достал кольт. Неужто опять вся волынка заново…

И вдруг… вдруг негромкий короткий смех. Но это Эркина. Смеётся?… Уже легче. И, наконец, его голос.

— Ладно. Попробую. Мотай отсюда.

И шумное, с треском кустов возвращение. Фредди спрятал кольт. Медленно расслабился Андрей.

Эркин подошёл к костру и сел. И сам, не дожидаясь вопросов, заговорил.

— Клеймёный приходил, — сжатым кулаком Эркин постукивал себя по колену. — Значит, так. Русские предлагают переселение. Всей резервации. Наговорили им всякого, наобещали. Им сейчас ни до чего. Стада они не тронут.

— А чего ты попробовать обещал? — Андрей спрятал нож и закурил.

— Они просят меня прийти. Как-нибудь отпроситься и прийти. Поговорить.

— О чём?

— О переселении, сэр, — Эркин усмехнулся. — Индеец я, значит, хреновый. И прихвостень, и цепняк, а теперь…

— Не заводись, — спокойно сказал Фредди. — Но получается интересно.

— Куда уж интереснее, сэр. Вот, — он разжал кулак, — пуговицы мои принесли, — и расхохотался, чуть не выронив их в костёр.

— Когда пойдёшь? — вклинился в его смех Фредди.

Эркин оборвал смех, снова сжал кулак и сглотнул, справившись с собой.

— Не знаю, сэр. Завтра, послезавтра… Русские вернутся через неделю. К этому сроку надо решить.

— И что? — спросил Андрей. — Поедешь?

Эркин недоумённо посмотрел на него.

— Ты, что, охренел? Зачем я поеду? И куда?

— Ну, с ними…

Эркин засмеялся.

— Пойти я пойду, конечно. Когда зовут, отчего ж не сходить. А поехать не поеду, — и со злой усмешкой. — Ещё вшей наберусь.

Он спрятал пуговицы в карман джинсов и снова взял лассо. Стал прощупывать его, быстро перебирая пальцами. Фредди спокойно курил. Андрей докурил свою сигарету и встал.

— Схожу к стаду.

Эркин молча кивнул. Фредди следил, как он недовольно сдвигает брови, морщит губы в непроизнесённых словах. Найдя, наконец, разрыв, он стал зашивать его. И, видимо, эта работа успокоила. Решение было принято. Он уже спокойно отложил готовый лассо, принёс рубашку и уже знакомый Фредди тряпочный комок с иголкой и нитками и сел пришивать пуговицы. Фредди не выдержал.

— Ловко у тебя получается.

— Не хочешь быть битым, сэр, так научишься, — спокойно ответил Эркин и, явно думая о другом, пояснил. — За порванную одежду били. Вот и научился.

— А что? — Фредди старался говорить как можно безразличнее, чтоб ненароком не спугнуть. — Сильно доставалось?

— Когда как, сэр. Здесь уж всё от надзирателя зависит. На кого нарвёшься, сэр. — Эркин оторвался от работы, поднял голову. Он смотрел мимо Фредди и видел что-то своё. Лицо его было усталым. — Всяко бывало, сэр.

Вздохнул и снова взялся за работу. Когда вернулся Андрей, он пришивал последнюю пуговицу. Не поднимая головы, спросил.

— Слушай, ты мне сигарет не дашь?

— Сколько? — Андрей сел к костру и потянулся к кофейнику.

— С пяток. Больше не надо.

— Ладно, — Андрей полез за пачкой.

— Завтра.

— Завтра и пойдёшь?

— А чего тянуть? Пока у границы пасём, чтоб коня далеко не гонять. Послушаю, чего они надумали. А то Клеймёный такую хренотень развёл…

— А чего ты его Клеймёным зовёшь? — Фредди сплюнул окурок в костёр и кивком согласился с Андреем, разливавшим остатки кофе. — Их здесь… да почти все с клеймами.

— В имении, сэр, он один такой был, да ещё и топорщился, всё не хотел своё рабство признать, вот и прозвали, — Эркин отложил рубашку и взял кружку, усмехнулся. — Водится такое, что если человек боится чего, или не любит, или ещё что, его этим и бьют, тыкают…

— Он и сейчас… — Андрей не договорил.

Но Эркин понял.

— А фиг его знает. Зову как привык. Ну, и он меня по-старому… — усмехнулся и залпом допил кружку. — Болтать начинаю. Хоть и не пил.

— Это из тебя старый хмель выходит, — засмеялся Андрей.

— Иди ты…! Знаешь куда и ещё подальше. Разбередил он меня. Завтра на дневке сгоняю к ним.

— Обедать не будешь?

— Обойдусь. Вечером наверстаю.

— Ну, смотри.

— Смотрю. Иди, миски мой, а то присохнет как вчера…

Эркин быстро смотал свою тряпку, набросил рубашку на куст и потянулся, сцепив руки на затылке.

— Всё. Я ложусь.

Фредди кивнул и встал.

Когда он вернулся к костру со своим одеялом, Эркин уже спал. Как всегда, на половину лёг, половиной накрылся. Рядом, только руку протянуть, сложены джинсы и стоят сапоги. И строгое спокойное лицо. Вернулся Андрей, сложил у решётки отмытые миски и кружки, быстро разулся и лёг, завернулся с головой. Фредди, как всегда, лёг с другой стороны костра.