Холоднее льда - Шеффилд Чарльз - Страница 9

— Дэвид, что случилось? Могу я чем-то помочь?

— Уфф, — он помотал своей блондинистой шевелюрой и даже на нее не взглянул. — Я должен... отправиться на Землю. Немедленно. Должен сесть на первый же корабль. Как можно скорее.

— Но почему? Ты не должен уезжать. Следующие несколько дней здесь, в центре РСН, станут решающими.

Камилла не хотела этого говорить. Ей хотелось попросить: «Дэвид, любимый, скажи мне. Я имею право знать. Что бы это ни было». Но, прежде чем она снова заговорила, Дэвид кивнул, повернулся и поплыл обратно к ступице. Камилла направилась было за ним, но затем передумала. Она вернулась в коммуникационный зал и подобралась к экрану исходящих сообщений.

Читать чужое личное сообщение без разрешения было еще хуже, чем стоять рядом, когда человек его читает. Но здесь совершенно очевидно была насущная необходимость. Дэвида попросили — приказали ему — сделать что-то, чего он явно делать не хотел. И, быть может, он послал обратное сообщение, которое не было помечено как «личное».

Камилла просмотрела исходящие сообщения, но от Дэвида ничего не было. Ни личного, никакого. Выходит, он даже спорить не попытался.

А как насчет оплаты? Путешествие на Землю за минимальное время было очень дорогим. У Дэвида вроде бы никогда особых денег не водилось. Так кто же оплатит его перелет?

Поддаваясь искушению, Камилла подошла к входящему экрану. Там показывалось прибытие дюжины сообщений, но среди них — ни одного личного. Она села за пульт и запросила базу данных на предмет информации по всем личным сообщениям, принятым в центре РСН за последние двенадцать часов.

Там оказалось всего одно. Оно было типа «прочти-и-сотри», которое лишь раз проявилось на экране, а затем было стерто из памяти компьютера, как только получатель за него расписался.

Камилла сдалась. И начала просматривать входящие поздравительные послания о результатах работы РСН, а также настойчивые просьбы о включении в график наблюдателей-визитеров. Ей потребовалось полностью сосредоточиться, чтобы зафиксировать их общую суть. В тот отрезок времени, который должен был стать самым восхитительным в центре РСН со дня окончания Великой войны четверть века назад, сумела протянуться далекая рука и все испоганить.

Разум Камиллы снова и снова повторял одно и то же. Кто-то захотел вернуть Дэвида Ламмермана обратно на Землю; кто-то находится в таком положении, что это ему требуется присутствие Дэвида, хочет последний этого или нет. И по какой-то странной особенности этого человека, ни он, ни Дэвид не желали раскрывать его личность.

Двенадцать часов спустя Камилла снова сидела у компьютера. Часть ее разума была сосредоточена на подробнейшей термоядерной калькуляции. Этот процесс шел автоматически — как функция спинного мозга. Вся остальная ее часть, в том числе глубочайшее внутреннее ядро, было совсем в другом месте.

Дэвид отправлялся на Землю. Мало того, он отправлялся туда по причинам, которые он не обсудил, не собирался обсуждать — не мог обсуждать? — с Камиллой.

И как же теперь ее самодовольная вера в то, что она знает Дэвида лучше любого другого человека во всей Солнечной системе? Камилла знала историю его семьи, его образование, его привязанности и неприязни, его фантазии и фобии. Теперь получалось, она совершенно ничего не знала. Камилла не понимала, почему Дэвид так расстроен, почему он отправляется на Землю, почему не желает об этом говорить. Могла там быть другая женщина? Но даже если могла, какое она имела право ревновать — она, которая так твердо держалась за свою независимость?

Посреди ее эмоционального разброда вычисления продолжались все дальше и дальше как сложный танец женщины с машиной. Некому было пронаблюдать за этим странным партнерством, а также за тем способом, посредством которого роли этих двоих минута за минутой смещались в непостижимую разновидность единства.

3

СОЛНЕЧНЫЙ КОРОЛЬ

К тому времени, как ему стукнуло двадцать лет, Джон Перри уверился в двух великих истинах. Жизнь в водном мире глубоких океанов имеет смысл; она логична, предсказуема и спокойна. А жизнь в воздушном мире, на поверхности или над ней, ничем таким не обладает; она случайна, обманчива и причудлива.

Теперь у него были новые тому доказательства. Одно из них топало в нескольких шагах впереди него. Джон смотрел на выкрашенный в красное затылок Нелл Коттер, сверкающий под мягким декабрьским солнцем, и задумывался о загадке ее присутствия на палубе. У нее не было никакого права там быть. Даже после того, что случилось в глубинах Тихоантарктического гребня.

Когда «Капля» вернулась на поверхность, ни один из них двоих не нашел для другого больше пары слов. Джон был обеспокоен и озадачен внезапным приказом вернуться на поверхностную базу, причем без всякого объяснения, тогда как Нелл все еще была сильно шокирована случившимся в двух километрах внизу моретрясением. Она не обладала уверенностью Джона в надежности «Капли» или верой в его способности пилота и навигатора. Для Джона Перри эпизод с извержением океанского ложа был все еще ясным в памяти, но уже отдаленным эмоционально — как опыт, увиденный через стекло, которое экранировало эмоции. Для Нелл Коттер тот эпизод был новым, непосредственным и устрашающим. Ее эйфория, когда она поняла, что не погибнет в черной бездне, только усиливала это ощущение.

На поверхности Нелл уверенно заявила, что уже записала все, что ей требовалось. Итак, запись видеошоу была закончена. Когда они расстались на пристани плавучей базы, Джон со своей стороны никак не ожидал, что они увидятся снова. Он пошел к себе — составлять отчет. И вскоре столкнулся с типичным образчиком иррациональности Админа. Ему сказали, что он должен немедленно отправиться в Аренас, в канцелярию замминистра.

Зачем? Никто в административных конторах базы не захотел или не смог ему этого сказать. Это и озадачивало, и возмущало.

При чем тут замминистра? Зачем политику высокого уровня понадобился Джон Перри с его гидротермальными отдушинами и изучением глубоководных форм жизни? Согласно тупоголовому лейтенанту, который выдал ему полетные документы, такому человеку Джон Перри определенно был ни к чему. Но больше тот лейтенант никакой информации ему не предоставил.

Джон медленно прошел по всей длине тысячеметровой плавучей взлетно-посадочной палубы к короткому наклонному трапу и ожидающему рядом самолету. И в какой-то момент метрах в десяти впереди него вдруг загадочным образом появилась Нелл Коттер. Она шагала в середине группы из четырех членов персонала среднего ранга, легко и звонко смеялась — так же расслабленно, как и шла. Не было заметно никаких признаков того, что она пережила травму. Способность Нелл оправляться от удара — или прикидываться, что оправилась, — просто поражала. Но у нее определенно не было никакого права направляться к самолету. Он принадлежал Системе Глобального Океанического Мониторинга, и на его борт допускались только члены СГОМ. Джон точно знал, что у Нелл нет никакой связи с группой.

Однако пять минут спустя они уже летели на восток на шести махах, и Нелл Коттер прошла по проходу, чтобы сесть рядом с Джоном Перри.

Его вопросу она только посмеялась.

— Вообще-то я не очень навязывалась. Я просто немного поговорила о шоу. Затем я показала им вот это... — она похлопала по миниатюрной видеокамере, — и объяснила, что, пока камера крутится, работа еще не закончена.

— Вы сказали тем людям, что должны отправиться в Аренас вместе со мной, чтобы доделать ваше шоу? Но это ложь. Запись закончена. Вы не можете использовать меня как предлог для посадки.

Она положила руку ему на плечо.

— Ну-ну, не возбуждайтесь. («Что же такое с Ледяным Человеком?» — подумала Нелл.) Я должна быть завтра в Стэнли, чтобы встретиться с продюсером шоу. Если бы я отправилась коммерческим рейсом, вышло бы восемнадцать часов на гидросамолете. Я была бы совсем развалиной, когда туда бы добралась. Кому это нужно? И, кстати, говоря, не похоже, чтобы я выжала кого-то с его законного места. — Нелл обвела рукой интерьер самолета, где половина из сорока сидений была свободна, а затем подалась вперед, чтобы заглянуть Джону Перри в глаза. — Бросьте, доктор Перри... или я могу звать вас просто Джон? Я всего-навсего подсела на попутку. Смените гнев на милость и позвольте мне угостить вас выпивкой.