Гэбриэль Конрой (др. перевод) - Гарт Фрэнсис Брет - Страница 31

— Нет, почему же? — торопливо возразил Артур. — Рассказывайте все, что найдете нужным.

Миссис Сепульвида лукаво подняла пальчик.

— Ах, вот что, дон Артуро! Так я и думала! Как глупо, что я не позвала ее, чтобы вы сами могли составить о ней мнение.

Раздосадованный, что не может скрыть своего замешательства, и чувствуя, что краснеет, Артур хотел было объясниться, но собеседница его с истинно женским тактом заставила его замолчать.

— Позвольте, я продолжу. Мне чужды предрассудки здешних аристократических семейств в отношении расовых различий и цветов кожи; как и Долорес, я оказалась здесь среди чужих; мы подружились. Сперва она отвергала все мои попытки сблизиться с ней, я сказала бы даже, что она чуждалась меня сильнее, нежели всех прочих, но постепенно у нас установились дружеские отношения. Дружеские отношения, мистер Пуанзет, не близкие отношения. Вы, мужчина, можете не поверить мне, но донна Долорес весьма и весьма необычная девушка; еще не было случая, чтобы наша беседа с ней вышла за те пределы, где кончаются общие темы и начинаются личные. А ведь я ее единственный друг!

— А отец Фелипе, ее духовник?

Миссис Сепульвида пожала плечами и прибегла к обычной формуле сомнения в Сан-Антонио.

— Quien sabe.[19] Но я снова заболталась. Давайте вернемся к делу.

Поднявшись, она открыла ящик секретера, достала конверт и, вынув из него бумаги, стала их перебирать.

— Не так давно в Монтерее была обнаружена дарственная грамота, выданная дону Сальватьерра губернатором Микельторрена; в бумагах Сальватьерры она нигде не значилась. Как выяснилось, эта дарственная отдана им лет пять тому назад дону Педро Руизу, проживающему в Сан-Франциско, в обеспечение займа, срок которого ныне истек. Дарственная, как видно по всему, в полном порядке и удостоверена надлежащими свидетельскими подписями. Дон Педро сообщает, что некоторые из подписавших ее свидетелей еще живы.

— Тогда следует оформить права на землю законным путем?

— Вы абсолютно правы, но если бы дело обстояло так просто, никто не стал бы вызывать дона Артуро из Сан-Франциско, чтобы спросить у него совета. Дело сложнее. Дон Педро пишет, что имеется вторая дарственная на ту же землю, выданная другому человеку.

— Увы, в нашей практике мы сталкивались с этим уже не раз, — сказал Артур, улыбаясь. — Однако репутация Сальватьерры, его безупречная честность перевесят, я думаю, любые аргументы, которые сможет предъявить другая сторона. Плохо, разумеется, что его нет в живых и что дарственная обнаружена после его смерти.

— Но того, кому выдана вторая дарственная, тоже нет в живых, — сказала вдова.

— В таком случае претендент не имеет преимущества. Как его имя?

Миссис Сепульвида полистала свои бумаги.

— Доктор Деварджес.

— Как вы сказали?

— Деварджес, — повторила миссис Сепульвида, разбираясь в своих записях. — Довольно странное имя. Должно быть, иностранец. Нет, мистер Пуанзет, вам не стоит смотреть эти бумаги, пока я не перепишу их. Сплошь каракули; все равно вы ничего не разберете. Признаюсь, мне стыдно за мой почерк, но я спешила, чтобы не опоздать к вашему приезду. О, мистер Пуанзет, у вас совсем ледяные руки!

Вскочив со стула, Артур порывисто — чтобы не сказать грубо — схватил бумаги, которые держала донна Мария. Но вдова оказала шутливое сопротивление; делая вид, что борется с противником, она схватила и тут же отпустила руку Пуанзета.

— Как вы побледнели! Боже мой! Уж не простудились ли вы вчера утром? Я в жизни себе этого не прощу. Я выплачу глаза от горя.

Из-под слегка припухших век, грозивших неистощимым потоком слез, донна Мария метнула на собеседника опасный взгляд.

— Какие пустяки! Просто я не выспался сегодня и много проехал верхом, — сказал Артур, потирая руки с несколько смущенной улыбкой. — Простите, я вас прервал. Продолжайте, пожалуйста. Остались ли у доктора Деварджеса наследники, которые могут претендовать на землю?

Но заставить вдову вернуться к деловому разговору было не так-то легко. Она решила, что Артуру необходимо выпить вина. Не угодно ли ему будет откушать, прежде чем они займутся вновь этими противными бумагами? Она устала. Она уверена, что Артур тоже устал.

— Но это моя профессия, — нетерпеливо возразил Артур. Однако тут же спохватился и, улыбнувшись, добавил, что чем скорее они покончат с делом, тем скорее он сможет насладиться гостеприимством хозяйки.

Лицо донны Марии расцвело улыбкой.

— Законных наследников, видимо, нет. Но там живет — как это у вас называется? — человек, самовольно завладевший землей.

— Скваттер? — коротко спросил Пуанзет.

— Да, — согласилась вдова со смешком. — Именно «скваттер». И зовут его, — ах, какой у меня ужасный почерк! — зовут его Гэбриель Конрой.

Не владея собой более, Артур снова протянул руку к бумагам. Вдова кокетливо отбежала к окну и закрыла бумагами свое смеющееся личико; к большому счастью для своего собеседника, ибо он был в эту минуту бел как полотно.

— Да, Гэбриель Конрой, — повторила миссис Сепульвида, — а с ним…

— Его сестра? — спросил Артур сдавленным голосом.

— Нет, сэр! — возразила с легким недовольством миссис Сепульвида. — Не сестра, а жена. Вы, юристы, почему-то всегда игнорируете замужних женщин.

Отвернувшись от нее и устремив взгляд на море, Артур молчал. Потом сказал, как ранее, непринужденно:

— Если вы будете столь любезны и позволите мне переменить мое недавнее решение, я выпью стакан вина с сухариком.

Миссис Сепульвида побежала к двери.

— Вы разрешите мне посмотреть пока ваши заметки? — спросил Артур.

— А вы не станете смеяться над моим почерком?

— Ни в коем случае.

Донна Мария шаловливо кинула ему конверт и выбежала из комнаты. Схватив драгоценные бумаги, Артур бросился к окну. Да, вот они, эти имена. Но ничего более. Он свободно вздохнул.

Было бы неверно думать, что его терзал испуг или раскаяние: он просто был поражен неожиданностью происшедшего. Как многие очень впечатлительные люди, он был не чужд суеверию. Услышав имя Деварджеса, он сразу припомнил и сопоставил анализ своего характера, данный вчера отцом Фелипе, грустное вечернее раздумье в храме, случайные обстоятельства, в силу которых именно он — а не его компаньоны — поехал на этот раз в Сан-Антонио, и поразительную находку никому не известной второй губернаторской дарственной, которую именно ему предстояло отстаивать в суде. Однако достаточно было Артуру освоиться со своими переживаниями, как к нему вернулась обычная быстрота и ясность мысли. Разумеется, он не станет добиваться признания дарственной грамоты Сальватьерры; отговорит от этого и других. Дарственная на имя Деварджеса, конечно, подлинная. Но почему она у Гэбриеля? Если он юридический наследник Деварджеса, почему он не оформит свои права законным порядком? И куда девалась Грейс?

Мысль о Грейс вызвала в его душе легкое сентиментальное чувство, но ни стыда, ни раскаяния он не испытывал. Он был бы искренне рад оказать ей добрую услугу. Поток времени унес с собой то, что было романтического в их отношениях; его нынешнее желание быть ей полезным, без сомнения, лишь свидетельствует о благородстве и изяществе его натуры. Он посоветует своей очаровательной клиентке пойти на компромисс, потом разыщет Гэбриеля и Грейс, потолкует с ними дружески и уладит дело к общему удовольствию. Разве не ясно теперь, что его внезапное волнение — результат чрезмерной совестливости и обостренного чувства чести? Да, он слишком утончен, слишком чувствителен для своей профессии! Только теперь он понял, какой дельный совет дал ему отец Филипе. Нужно надежно застраховать себя от этих романтических бредней!

Когда миссис Сепульвида вернулась, Артур уже полностью восстановил свое душевное равновесие и был весьма доволен собой. Он сказал, что за время ее отсутствия продумал дело до конца и что ценные замечания, которые она сделала, прежде чем передать ему документы, весьма облегчили ему работу. Сейчас он готов перейти к ее делам и тешит себя надеждой, что она изложит их ему столь же ясно и толково, как изложила дела своей подруги. Артур был так любезен и так обаятелен, что, когда их позвали завтракать, вдова была уже без ума от него и даже простила ему свое давешнее разочарование. Когда же после завтрака он предложил ей проехаться верхом по взморью для того, как сказал он, чтобы позабыть обо всех и всяческих простудах и убедиться на деле, что Сосновый мыс можно обогнуть, не выплывая в открытое море, — она тотчас согласилась, даже не подумав как следует, что скажут об этом городские кумушки. В самом деле, что худого, если она прогуляется верхом с юрисконсультом ее покойного супруга, который посетил ее, как всем известно, по чисто деловому поводу и так дорожит своим временем, что уезжает, даже не доведя дела до конца? А кроме того, с ними поедет Пепе, который будет сопровождать ее на обратном пути.