Черноморский флот в Великой Отечественной войне. Краткий курс боевых действий - Морозов Мирослав Эдуардович - Страница 53

Кампания 1943 г. стала периодом и наибольших успехов, и заката боевой деятельности торпедных катеров противника на Черноморском театре. Способы их использования остались старыми (внезапные ночные торпедные атаки), но за счет более эффективного разведывательного обеспечения стали более результативными. Действия катеров с начала года обеспечивались воздушной разведкой, которая не только давала предварительные данные о движении конвоев, но и осуществляла непосредственное наведение и подсветку целей сбрасыванием осветительных авиабомб. Практически полностью прекратились атаки на ложные цели (прибрежные камни, полузатонувшие остовы). Интенсивность действий была довольно высокой. С февраля по апрель (в январе катера на коммуникациях не действовали) «шнелльботы» совершили 17 групповых выходов (67 катеро-выходов), к которым следует добавить 13 групповых выходов (49 катеро-выходов), выполненных итальянскими катерами. За этот период легкие силы противника израсходовали 32 торпеды и смогли поразить три цели (см. приложение 14). Эти показатели могли быть и выше, если бы катера не привлекались к участию в операции «Нептун», речь о чем пойдет ниже.

«Шнелльботы» S51 и S52 в Констанце. 1943 г.

После прекращения операции катера действовали на коммуникации малоземельского плацдарма лишь эпизодически, но их давление на коммуникацию Геленджик – Туапсе заметно возросло. С мая по август «шнелльботы» совершили 32 групповых выхода (123 катеро-выходов), итальянцы до передачи катеров в мае – три (семь катеро-выходов). Были израсходованы 38 торпед, поражены пять целей, кроме того, один наш торпедный катер был потоплен артиллерийским огнем. Потери противника составили один «шнелльбот», погибший на наших активных минных постановках.

«Шнелльботы» под ударом «Илов» 8-го гвардейского штурмового авиаполка 29 августа 1943 г.

Система противокатерной обороны ЧФ оставалась неизменной с конца 1942 г. и включала в себя посты СНиС и катерные дозоры вдоль побережья, береговые артиллерийские и прожекторные батареи, а также вечернюю и утреннюю воздушную разведку маршрутов развертывания катеров. Зачастую разведке удавалось своевременно обнаружить выход противника в море, но отсутствие сил и довольно напряженный график перевозок не позволяли не только предпринять эффективных контрмер, но хотя бы временно приостановить движение конвоев. На основании данных о ночных действиях катеров с наступлением рассвета организовывалось нанесение по ним воздушных ударов. Следует отметить, что командование ВВС ЧФ не всегда выделяло для этого достаточные силы, вследствие чего в большинстве случаев противник оставался безнаказанным. Наиболее успешные удары по отходившим катерам имели место 20 мая (повреждены три из четырех выходивших катеров, причем два серьезно), 29 августа (повреждены все семь «шнелльботов», в т. ч. три серьезно) и 11 сентября (из четырех катеров один потоплен и один поврежден). Помимо этого периодически ВВС ЧФ наносили удары по пунктам базирования катеров в Феодосии и Двуякорной бухте, но, осуществлявшиеся небольшими группами самолетов, эти налеты сколько-нибудь заметных результатов не имели. Тем не менее усиление действий нашей авиации вкупе с изменением общей обстановки на Черноморском театре, сопровождавшемся появлением новых задач, привели к резкому снижению угрозы катеров на наших коммуникациях в последние четыре месяца 1943 г. За этот период катера в общей сложности совершили всего 13 групповых выходов (58 катеро-выходов), израсходовали 19 торпед – все при стрельбе по открытому рейду Анапы, где ими были потоплены два катера-тральщика. Следует отметить, что в связи с участием в блокаде эльтигенского плацдарма в ноябре катера вообще не выходили на наши коммуникации ни разу, а все выходы в декабре были абсолютно безрезультатными. В этот период обеспечение действий катеров со стороны немецкой авиации практически отсутствовало, причем как со стороны истребителей, которые должны были прикрывать катера с рассвета, так и со стороны самолетов-разведчиков. Из-за этого выходы стали производиться не на перехват конкретных целей, а наудачу, что резко сократило число контактов и, как следствие, результативность.

Для нарушения наших коммуникаций противник использовал и минное оружие, хотя масштабы его применения нельзя считать большими.

Еще в середине февраля, когда командование кригсмарине убедилось в том, что наши войска прочно удерживают Малую Землю, была предпринята первая попытка заблокировать снабжение плацдарма. В качестве способа избрали минные постановки с воздуха. Они начались в ночь на 25 февраля и продолжались по меньшей мере до 27 марта. В немецких документах число выставленных мин обнаружить не удалось, по данным же Новороссийской ВМБ за 1-й квартал была отмечена постановка 236 мин, что несколько преувеличенно, так как в цифру вошло некоторое количество упавших в воду авиабомб. Из-за сильной ПВО района Геленджика и ветров в саму Геленджикскую бухту упало всего 72 мины, что говорит о невысокой точности немецких пилотов. Еще 33 мины упали на берег, из них 24 взорвались, причем некоторые через несколько суток, а девять удалось разоружить. В ночь на 28 февраля одну постановку (24 мины) на маршруте движения конвоев выполнили «шнелльботы».

Эти заграждения заметно осложнили минную обстановку в зоне ответственности Новороссийской ВМБ, которая изначально почти не обладала средствами траления неконтактных мин. В результате безопасность перевозок достигалась в основном не путем уничтожения мин (за 1-й квартал средствами ПМО НВМБ было уничтожено всего 12 мин, за 2-й квартал – 56, еще 8 мин взорвались сами), а в результате тщательного наблюдения за местами их падения, обвеховыванием и проводкой военными лоцманами. За пределами Геленджикской бухты наблюдение было не таким тщательным, и хотя плотность постановок там была значительно меньше, именно они нанесли основные потери. Постановка катерами осталась незамеченной, а сам ее район, находившийся в зоне обстрела вражеской береговой артиллерии, контрольным тралением не проверялся. Всего между февралем и августом в зоне ответственности НВМБ на минах подорвалось 18 кораблей и судов (минный заградитель, 2 тральщика, 7 сторожевых катеров, 2 катера-тральщика, транспорт, 2 буксира и 3 сейнера), 16 из которых затонули. На первом этапе, вкупе с артиллерийским обстрелом судов в пункте выгрузки и морскими причинами, эти потери вызвали довольно напряженную ситуацию с судовым составом. 14 апреля, т. е. за трое суток до начала противником операции «Нептун», командующий 18-й армией доложил в штаб Северо-Кавказского фронта, что снабжение войск на Мысхако резко ухудшилось. Для перевозки грузов имелось всего шесть шхун и сейнеров, при помощи которых можно было покрыть около 50 % ежесуточной потребности. Из-за этого с 11 апреля войска на плацдарме получали только 75 % нормы продовольствия. Благодаря этому сигналу НВМБ получило дополнительное количество плавсредств, что оказалось весьма своевременным.

Начиная с апреля противник ставил мины с воздуха лишь эпизодически (если ставил вообще) и выставил еще одно небольшое поле силами катеров (48 мин 1 июня у м. Дооб). Сколько-нибудь заметных результатов это не имело, как и единственная постановка на участке Туапсе – Батуми. Ее 20 сентября близ Поти выполнила подлодка U 20 (9 мин). В апреле 44-го на одной из мин погибла баржа.

Однако все это было не единственными проявлениями минной войны со стороны противника. С момента освобождения Новороссийска в сентябре на повестку дня вышло разминирование освобожденных портов. Отсутствие достаточных сил и современных средств, а конкретно тралов, которые могли бы тралить мины с комбинированными замыкателями, привело к тому, что начавшееся 17 сентября траление продолжалось до 18 января. При этом ценой расхода 2034 глубинных бомб, подрыва и повреждения двух трал-барж и трех катеров-тральщиков были вытралены все 32 донные мины.