Черноморский флот в Великой Отечественной войне. Краткий курс боевых действий - Морозов Мирослав Эдуардович - Страница 29

В то же время необходимо отметить, что сама организация наших перевозок находилась далеко не на высоте. Движением боевых кораблей и подлодок по одному и тому же фарватеру толком никто не управлял. В результате 18 июня Л-23 из 1-й бригады столкнулась под водой с А-4 из 2-й бригады, причем каждый из командиров посчитал, что столкнулся с субмариной противника, поскольку командование их уверило, что своих кораблей здесь быть не могло. Лодки, находившиеся у Херсонеса в момент объявления эвакуации СОРа, за исключением двух, не смогли принять участия в спасении защитников главным образом потому, что пытались уклоняться от своих же сторожевых катеров, о выходе которых из Новороссийска подлодки не информировались. В результате субмарины смогли спасти всего 23 человека (не считая Щ-209 и Л-23, которые в ночь на 1 июля эвакуировали 205 человек командного состава СОРа).

Несколько слов нужно сказать о проведении объявленной 30 июня эвакуации войск СОРа. До 2 июля из бухт Херсонеса ушли катера ОВРа главной базы (три СКА, 13 КАТЩ, несколько других катеров и плавсредств), на которых удалось спастись 304 бойцам. Один сторожевой катер и шесть катеров-тральщиков погибли или пропали без вести на переходе. Собственно сама эвакуация началась 1 июля, когда из Новороссийска к Херсонесу направились четыре быстроходных тральщика и 10 сторожевых катеров. Дошли и смогли принять людей в ночь на 2 июля два тральщика и семь катеров. Из их числа два сторожевых катера на обратном пути были потоплены «шнелльботами», остальные смогли вывезти от 750 до 800 человек. Четыре вернувшихся катера имели серьезные повреждения от ударов немецкой авиации и были вынуждены стать в ремонт. Планировалось, что в следующую ночь в спасательной операции примут участие семь катеров, но дойти смогли лишь пять, спасшие от немецкого плена еще от 350 до 400 бойцов и командиров. На этом командование ЧФ решило эвакуацию прекратить, в связи с чем в ночь на 4 июля корабли к Херсонесу не высылались. В дело вмешался Генеральный штаб, который на основании докладов сухопутных командиров о количестве остававшихся на Херсонесе людей потребовал приложить все усилия к их спасению. В ночь на 5 июля у Херсонеса находились три, в ночь на 6-е и 7-е по шесть сторожевых катеров, которым удалось снять с подручных плавсредств (берег уже был оккупирован противником) 21 человека. На этом эвакуация прекратилась окончательно.

Несомненно, что при более четкой организации операции даже выделенным силам удалось бы спасти гораздо больше защитников главной базы, хотя вывезти всех или хотя бы даже половину было нереально. Отчасти это стало результатом того, что эвакуация заранее не планировалась и никаких предварительных мероприятий, которые могли бы облегчить ее осуществление, не готовилось. Напротив, ряд решений, в особенности приказ изъять из остатков частей всех старших командиров, по сути, исключили всякую возможность организованно управлять процессом. В то же время отказ от привлечения к эвакуации более крупных кораблей, что зачастую ставится в вину Октябрьскому, с нашей точки зрения можно считать оправданным, поскольку в сложившейся на тот момент обстановке и при полном господстве люфтваффе в воздухе они скорее всего были бы потеряны, не сумев вывезти и малой толики скопившихся на Херсонесе людей.

Подводя итог по данному разделу, приходится признать, что врагу действительно удалось сильно сократить поток грузов, направлявшихся в Севастополь, и принудить наше командование к фактическому отказу от эвакуации. План перевозок в крепость оказался не выполнен, и это самым непосредственным образом отразилось на ходе и исходе третьего штурма. Произошло это не потому, что корабли и суда совершенно не могли пробиться в главную базу, а потому, что за предшествующий период наш транспортный флот в Черноморском регионе понес такие потери, что его остатки просто не могли обеспечить всем необходимым столь многочисленный гарнизон, как войска СОРа. Одной же из главных причин потерь судов, помимо слабой ПВО портов, стало отсутствие необходимого количества достаточно быстроходных, мореходных и хорошо вооруженных эскортных кораблей, строительству которых до войны в СССР не уделялось должного внимания.

Борьба на коммуникациях «оси» до падения Севастополя

В течение первого квартала года на коммуникациях «оси» царило практически полное затишье. Движение судов на северном (Сулина – Николаев) участке вражеской коммуникации не осуществлялось до 19 апреля, в результате чего ни на одной из двух нарезанных тут позиций лодкам добиться успеха не удалось. Необходимо отметить, что обслуживание позиций осуществлялось «малютками» и «агешками» 2-й бригады, группа которых с 12 декабря начала базироваться в осажденном Севастополе. После нескольких безрезультатных встреч с потенциальными целями 29 мая подлодка А-3 потопила в Одесском заливе румынский транспорт «Сулина» (3495 брт), а А-5 11 июня тяжело повредила транспорт «Ардял» (5695 брт). Речные катера-тральщики немецкой Дунайской флотилии, составлявшие охранение конвоев, помешать этим атакам никак не могли. Командующий группой ВМС «Юг» прокомментировал эти события как потерю 30 % действовавшего на театре транспортного тоннажа и потребовал от адмирала Черного моря немедленной постановки минных заграждений и в этом районе. 15 мая румынские корабли выставили 200 противолодочных мин близ Днестровского лимана, а 25–26 июня добавили к ним еще 560 в Одесском заливе. К этому моменту севастопольская группа подлодок уже перестала существовать – после того как 27 и 29 мая немецкая авиация повредила в Севастопольской бухте М-117 и А-2, базирование субмарин на Главную базу было признано нецелесообразным. Несмотря на потерю двух крупных транспортов, немцам удалось с 19 апреля по 31 июля перевезти из румынских портов в порты устья Днепра 114 тыс. военных и 15 тыс. т гражданских грузов, вывезя обратно 14 тыс. т.

Помимо подлодок, на данном участке коммуникаций противник понес некоторые потери (две БДБ, прорыватель минных заграждений) на минах, не вытраленных с 1941 г. Новых постановок в рассматриваемый период силы ЧФ в данном районе не производили. К началу апреля противнику удалось протралить фарватеры от устья Днепра до Ак-Мечети, где месяцем позже была создана маневренная база немецких торпедных катеров, осуществлявших оттуда выходы для блокады Севастополя.

По среднему участку коммуникации (Сулина – Бургас) суда периодически плавали в течение всех зимних и весенних месяцев, но, поскольку с декабря 41-го во избежание потерь на минах подлодки ЧФ на всех здешних позициях были отодвинуты на 10 миль от берега, встречи с целями происходили крайне редко. С декабря 41-го по март 42-го их было всего четыре. Субмаринам разрешалось действовать в прибрежной части позиции только после предварительной минной разведки. Поскольку никаких приборов обнаружения якорных мин не было, разведку приходилось производить собственным корпусом, на что мало кто из командиров отваживался, тем более что во второй половине марта на позиции у м. Шабла пропала без вести Щ-210 (найдена в 1983 г. – погибла на румынской мине). После этого было прекращено обслуживание позиции у м. Шабла, а с середины мая и у м. Эмине – второй и последней позиции на среднем участке.

Зная благодаря радиоразведке о развертывании подлодок у побережья Румынии, противник продолжал минные постановки вдоль прибрежного фарватера, на этот раз на участке между Констанцей и Сулиной. 28 марта и 2 апреля румынские заградители выставили тут четыре минных поля (676 мин). При возвращении отряд заградителей попал под удар самолетов авиагруппы СОРа, причем тройка СБ повредила близкими разрывами минзаг «Дачиа», а тройка ДБ-3 – миноносец «Сборул». Это был первый и, пожалуй, самый удачный в рамках рассматриваемого периода удар самолетов ВВС ЧФ. В течение апреля-мая состоялось еще несколько авиаударов, в результате которых 8 мая была повреждена немецкая БДБ F-145, а 21 мая плавбаза Дунайской флотилии «Ута». После 25 мая в связи с ухудшением обстановки в районе Севастополя вылеты ударных машин к берегам Румынии прекратились.