Капитан Хорнблауэр - Форестер Сесил Скотт - Страница 18

Постепенно гость с люггера узнал обо всех последних событиях — о захвате «Нативидада» и успехах Эль Супремо. Он понял, что испанское владычество в Америке висит на волоске. Тут же ему представился новый и тревожный аспект сложившегося положения.

— Манильский галион в море! — воскликнул он. — Его ждут в Акапулько через месяц! «Нативидад» его перехватит!

Раз в год от Филиппин отходил корабль, везущий не менее чем на миллион стерлингов сокровищ. Его утрата окончательно бы подкосила и без того нищее испанское правительство. Три капитана обменялись взглядами — Хорнблауэр понял, почему Эль Супремо так легко отпустил «Лидию» на юго-запад: он без сомнения намеревается отправить «Нативидад» на северо-запад добывать ему богатство. Испанцам потребуются месяцы, чтоб провести вокруг мыса Горн судно, способное померятся силами с «Нативидадом»; тем временем Эль Супремо будет пользоваться всеми преимуществами владычества на море, которые Хорнблауэр предвкушал для «Лидии». Мятеж укоренится прочно, и его уже не удастся выкорчевывать, особенно, если (а это представлялось весьма вероятным) испанцы в Испании окажутся втянуты в долгую смертельную борьбу с Бонапартом и не смогут уделить Америке ни судов, ни людей. Хорнблауэр ясно видел свой долг.

— Очень хорошо, — коротко объявил он. — Я вернусь, чтоб сразиться с «Нативидадом».

Испанские офицеры взглянули облегченно.

— Спасибо, капитан, — сказал офицер с люггера. — Вы зайдете в Панаму, чтоб прежде посоветоваться с вице-королем?

— Да, — коротко отвечал Хорнблауэр.

В мире, где новости путешествуют месяцами, а коренные изменения в международных отношениях не только возможны, но и вероятны, лучше поддерживать тесные связи с сушей, как Хорнблауэр уже убедился на собственном горьком опыте. Сознание, что все его неприятности произошли от строгого следования приказам, ничуть не уменьшало его страданий, и он знал, что точно также это обстоятельство не повлияет на мнение лордов Адмиралтейства о капитане, заварившем такую ужасную кашу.

— Тогда, — сказал капитан люггера, — позвольте пока откланяться. Если я первым доберусь до Панамы, то смогу подготовить вашу встречу. Быть может, вы позволите моим соотечественникам меня сопровождать.

— Нет, — отрезал Хорнблауэр, — и вы, сударь, извольте держаться с подветренной стороны от меня, пока мы не бросим якорь.

Испанец пожал плечами и покорился. В море не особо поспоришь с капитаном, чьи пушки выдвинуты и одним бортовым залпом способны разнести твое суденышко в щепки, тем более если все англичане безумны и властолюбивы как Эль Супремо. У испанца не достало проницательности понять, что Хорнблауэр все еще втайне опасался: вдруг это лишь уловка, призванная заманить беззащитную «Лидию» под пушки Панамы.

IX

Это была не уловка. Утром, когда «Лидия» с попутным трехузловым бризом вошла на Панамский рейд, пушки палили только приветственно. Полные шлюпки ликующих жителей вышли встречать англичан, но ликование вскоре сменилось горем при вести, что «Нативидад» в руках Эль Супремо, Сан Сальвадор пал, и вся Никарагуа охвачена мятежом. В треуголке и при шпаге с золотой рукоятью («шпага ценой в пятьдесят гиней», дар Патриотического Фонда капитану Хорнблауэру за участие в захвате «Кастильи» шесть лет назад) Хорнблауэр готовился ехать на берег с визитом к губернатору и вице-королю, когда ему объявили о прибытии еще одной лодки.

— Там на борту дама, сэр, — сказал Грей, один из помощников штурмана — он и принес сообщение. — Похожа на английскую леди, сэр. Она хочет подняться на борт.

Хорнблауэр вышел на палубу. У борта покачивалась большая гребная лодка. На шести веслах сидели смуглые латиноамериканцы с голыми руками и в соломенных шляпах. Еще один — на носу — держал в руках багор и, задрав кверху лицо, ожидал разрешения зацепиться. На корме сидела негритянка в наброшенном на плечи ярко-алом платке, а рядом с ней — английская леди, о которой говорил Грей. Пока Хорнблауэр смотрел, баковый зацепился, и лодка подошла вплотную. Кто-то поймал шторм-трап. В следующее мгновение леди, точно рассчитав время, перескочила на него и через две секунды была на палубе.

Несомненно, она была англичанка. Вместо извечной мантильи — широкополая шляпа с розами, голубовато-серое шелковое платье куда изящнее черных испанских. Кожа светлая, несмотря на золотистый загар, глаза — голубовато-серые, того же неуловимого оттенка, что и шелк ее платья.

Длинное породистое лицо — такие называют иногда «лошадиными» — портил густой загар, нос с горбинкой был несколько великоват. Хорнблауэр увидел в ней одну из тех решительных мужиковатых дам, которых особенно не жаловал — он всегда считал, что предпочитает трогательную беспомощность. Женщина, которая может перебраться с лодки на корабль на открытом рейде и без посторонней помощи влезть по веревочной лестнице, слишком мужественна на его вкус. Мало того, англичанка должна вовсе позабыть про свой пол, чтоб оказаться в Панаме без сопровождения мужчин. Термин «кругосветная дама» со всей его уничижительной подоплекой не был еще изобретен, но в точности соответствовал тому, что почувствовал тогда Хорнблауэр.

Пока посетительница оглядывалась, Хорнблауэр держался в сторонке. Не хватало только броситься ей на помощь. Дикий визг из-за борта возвестил, что негритянке трап дался не так легко. Так и есть: на палубу она вылезла по пояс мокрая, с черного платья ручьями текла вода. Леди не обращала внимания на злоключения своей горничной. Грей стоял ближе всего, и она обратилась к нему.

— Будьте любезны, сэр, — сказала она, — поднять из лодки мой багаж.

Грей колебался. Он через плечо посмотрел на Хорнблауэра, который стоял на шканцах, напряженный и непреклонный.

— Капитан там, мэм, — сказал Грэй.

— Да, — ответила леди. — Пожалуйста, поднимите мой багаж, пока я буду с ним разговаривать.

В душе Хорнблауэра шла борьба. Он не любил аристократов — ему и сейчас больно было вспоминать, как он, сын доктора, вынужден был приподымать шляпу перед сквайром. Ему было тягостно и неловко от надменной самоуверенности родовитой богачки. Его раздражала мысль, что, обидев эту женщину, он может загубить свою карьеру. Ни золотой позумент, ни наградная шпага не придавали ему уверенности. Он попытался найти защиту в холодной вежливости.

— Вы капитан этого корабля, сэр? — спросила она приблизившись. Без тени смущения она прямо и открыто посмотрела ему в глаза.

— Капитан Хорнблауэр к вашим услугам, мэм, — ответил он с резким кивком, который при желании можно было счесть за поклон.

— Леди Барбара Велели, — был ответ, сопровождаемый более чем сдержанным реверансом. — Я послала вам записку, прося вас доставить меня в Англию. Надеюсь, вы ее получили.

— Получил, мэм, но думаю, что со стороны вашей милости было бы безрассудно избрать для путешествия это судно.

Два «судна», неудачливо столкнувшиеся в одной фразе, отнюдь не прибавили Хорнблауэру уверенности.

— Позвольте спросить, почему, сэр.

— Потому, мэм, что мы вскорости отправляемся искать неприятеля с целью дать ему бой. А затем, мэм, нам придется возвращаться в Англию в обход мыса Горн. Вашей милости разумно было бы проехать через перешеек. Из Порто-Белло вы легко доберетесь до Ямайки и наймете каюту на Вест-Индском пакетботе, более приспособленном для перевозки пассажирок.

Брови леди Барбары приподнялись.

— В письме, — сказала она, — я сообщала вам, что в Порто-Белло желтая лихорадка. За прошлую неделю там умерли тысяча человек. Когда началась эпидемии, я переехала из Порто-Белло в Панаму. Здесь она может вспыхнуть со дня на день.

— Могу я спросить вашу милость, как вы оказались в Порто-Белло?

— Потому, что приспособленный для перевозки пассажирок Вест-Индский пакетбот, на котором я находилась, был захвачен испанским капером и приведен туда. Сожалею, сэр, что не могу сообщить вам фамилию кухарки моей бабушки, но с радостью отвечу на любые другие вопросы, которые может задать благовоспитанный джентльмен.