Техасский рейнджер. Клан Аризоны - Грэй Зейн - Страница 5

Где-то в верховьях реки располагалось селение Хантсвилл. От Уэллстона его отделяло расстояние в сотню миль, и дурная слава о нем распространялась по всему юго-западу Техаса. Дьюан никогда не бывал в нем, поскольку репутация поселка была такова, что всякий честный путешественник старался объезжать его стороной. В распоряжении Дьюана находилась солидная сумма денег, и он решил посетить Хантсвилл, если ему удастся обнаружить его, и приобрести там необходимый запас провизии.

На следующий день, ближе к вечеру, он натолкнулся на дорогу, ведущую, как он предполагал, к поселку. Вокруг на песке виднелось множество свежих лошадиный следов, что навело его на некоторые размышления. Тем не менее, он направил лошадь вдоль по дороге, соблюдая необходимую осторожность. Проехав немного, он услышал за собой быстрый топот лошадиных копыт. В сгущавшихся сумерках он не мог видеть на большом расстоянии, что происходит сзади. Доносившиеся голоса, однако, дали ему понять, что приближающиеся всадники, кем бы они ни были, находятся ближе, чем ему бы этого хотелось. О том, чтобы продолжать двигаться по дороге, нечего было и думать, поэтому он свернул с нее в ближайшую рощу мескитовых деревьев и остановился, надеясь избежать обнаружения. Будучи беглецом от закона, он справедливо считал теперь каждого встречного своим врагом и преследователем.

Всадники быстро приближались. Вскоре они очутились на одном уровне с укрытием Дьюана, и так близко, что ему слышны были скрип седел и позвякивание шпор.

— Я уверен, что он перебрался через реку ниже по течению, — произнес один.

— Пожалуй, ты прав, Билл. Ему удалось улизнуть от нас, — ответил другой.

Рейнджеры, или отряд местных жителей в погоне за беглецом! Это неожиданное открытие заставило Дьюана вздрогнуть. Конечно же, они не могли охотиться за ним. Но волнение, обусловленное их близостью, ничем не отличалось от тревожного чувства, которое испытывал бы он, будучи на месте несчастного преследуемого. Дьюан затаил дыхание, сцепил зубы и успокаивающим жестом положил ладонь на шею коня. Внезапно он заметил, что всадники остановились и, понизив голоса, переговариваются между собой. Сквозь деревья он даже различал их темные силуэты, собравшиеся в тесную группу. Что могло их заставить так подозрительно остановиться?

— Ты не прав, Билл, — произнес глухой, но отчетливо различимый мужской голос. — Надо же вообразить такое: услыхать еканье лошадиной селезенки! Ты еще хуже, чем рейнджер! Тебе просто не терпится прикончить этого конокрада! А я говорю: поехали по домам! Самая пора чего-нибудь перекусить!

— Ладно, я только взгляну на песок, — ответил тот, кого называли Биллом.

До Дьюана донеслось звяканье шпор о стальные стремена и тупой стук о землю сапог спрыгнувшего с седла мужчины. Последовало короткое молчание, прерванное вскоре громким возбужденным восклицанием.

Дьюан больше не медлил ни секунды. Его след обнаружен. Он пришпорил коня и направил его прямо в заросли. С дороги послышались возгласы, крики, затем выстрелы. Пуля свистнула у самого уха Дьюана; задев за ветку, она понеслась дальше со своеобразным поющим гудением. Выстрелы и близость пролетевшего мимо свинца возбудили в Дьюане живой и горячий протест, возросший до уровня почти неуправляемой страсти. Конечно, он должен бежать; однако казалось, что ему было безразлично, удастся это или нет. Нечто мрачное и угрюмое в душе заставляло его остановиться и ответить на огонь этих людей. Проскакав несколько сот ярдов, он оторвался от луки седла, к которой склонился, избегая хлестких ударов низко расположенных веток, и попытался взять на себя управление лошадью. В густой тени черных тополей и мескитовых деревьев было почти невозможно отыскать свободный проход; тем не менее, ему это удалось настолько, причем без лишнего шума, что он оторвался от своих преследователей. Топот их коней, с треском пробиравшихся через заросли, замер в отдалении. Дьюан натянул поводья и прислушался. Он далеко опередил их. Вероятнее всего, они прекратят преследование до утра, вернувшись на ночлег в свой лагерь, а завтра пойдут по его следу. Он пустил лошадь шагом, внимательно вглядываясь в землю перед собой, чтобы воспользоваться первой же тропой, пересекающей его путь. Прошло довольно много времени, прежде чем он натолкнулся на одну. Он следовал вдоль нее до глубокой ночи, когда, достигнув снова густой заросли ивняка, понял, что опять вернулся к реке. Здесь он стреножил лошадь и лег отдыхать. Но он не спал. Сознание постоянно возвращалось к мысли о горькой судьбе, постигшей его. Он пытался заставить себя думать о другом, но тщетно. Ежесекундно он ожидал возникновения ледяного озноба, чувства одиночества, предшествующих появлению зловещих и странных видений, необычного воображаемого света и ночных теней, — предвестников прихода Кола Бэйна. Дьюан пытался хитростью бороться против коварного призрака. Он убеждал себя в том, что это всего лишь плод усталого воображения, что со временем это пройдет. И, хоть в глубине души он и не верил своим надеждам, тем не менее он решил не сдаваться: ничто не заставит его согласиться с реальностью призрака своей жертвы!

Серый рассвет застал Дьюана снова в седле, направляющимся в сторону реки. Получасовая езда привела его к колючим зарослям чапараля и ивняка. Он с трудом преодолел их, рассчитывая обнаружить подходящий брод. Речное дно здесь состояло из гальки, поэтому переправа оказалась нетрудной. Очутившись на противоположном берегу, Дьюан остановил лошадь и с хмурым видом обернулся назад. Своими действиями он как бы поставил последнюю точку в признании собственной участи: он добровольно перешел границу между порядком и произволом; он оказался там, куда стремятся в поисках убежища все нарушители закона. Горькое и злое проклятие сорвалось с его губ, когда он пришпорил лошадь, направив ее в густой кустарник чужого берега.

Он проехал около двенадцати миль, не щадя своей лошади и не заботясь о том, оставляет ли он за собой заметные следы.

— Пусть теперь они поохотятся за мной, — пробормотал он сквозь зубы.

Когда дневной зной стал чересчур угнетающим, а голод и жажда начали давать о себе знать, Дьюан принялся осматриваться вокруг в надежде отыскать подходящее место для полуденного отдыха. Тропа привела его к проселку, гладкому и хорошо утоптанному многочисленными гуртами скота. Дьюан подумал, что набрел на одну из дорог, используемых пограничными бандитами и скотокрадами. Он свернул на проселок и не успел проехать и мили, как сразу за поворотом неожиданно увидел одинокого всадника, едущего ему навстречу. Оба резко развернули лошадей, готовые в любую минуту либо спасаться бегством, либо отстреливаться. Их разделяло не более сотни шагов. Долгую томительную секунду стояли они молча, разглядывая друг друга.

— С добрым утром, незнакомец, — окликнул его встречный, убирая руку от бедра.

— Привет, — кратко ответил Дьюан.

Они двинулись навстречу друг другу, сокращая расстояние, затем снова остановились.

— Вижу, ты не рейнджер, — сказал всадник. — Да и я, конечно, тоже не из них!

Он громко рассмеялся, словно произнес остроумную шутку.

— Почем ты знаешь, что я не рейнджер? — с любопытством спросил Дьюан. Каким-то шестым чувством он сразу определил, что этот всадник не блюститель закона и даже не фермер, выслеживающий краденую скотину.

— Видишь ли, — сказал тот, пуская лошадь шагом, — рейнджер никогда не норовит повернуть вспять, встретив на пути одного-единственного человека!

Он захохотал снова. Неряшливо одетый, невысокий и жилистый, встречный всадник был вооружен до зубов и сидел на превосходной гнедой лошади. На загорелом, цвета старой бронзы лице его сверкали живые и быстрые карие глаза, искренние и дерзкие одновременно. По всей видимости, он представлял собой веселого и добродушного бродягу.

Дьюан согласился со справедливостью его заключения, а про себя отметил то, как ловко парень догадался, что он скрывается от закона.

— Меня зовут Люк Стивене, и я только что с реки. А ты кто? — спросил незнакомец.