Филумана - Шатилов Валентин - Страница 35

– Но зачем они нечисти? Вы же говорили, что она боится гривн. Как же она тогда ими может воспользоваться?

– А она и не собирается пользоваться. Нечисти главное– людей гривн лишить. Ослабить еще один господский род. А сразу два удастся – совсем хорошо! Звери по наущению нечисти нас жизни лишат, гривны с наших тел снимут да и зароют где-нибудь в чашобе. Или в болоте утопят.

– Вы напророчите! – недовольно сказала я.

– Княгиня, не становитесь суеверной, не уподобляйтесь антам! – шутливо погрозил Михаил пальцем. – Давайте лучше о гривнах поговорим. Вы спрашивали – не высасывает ли Вит-вина из меня жизненные соки. А за собой такого не замечали?

– Пока – нет, – пожала я плечами. – Но у меня мало опыта, чтобы судить.

– У меня тоже не много. И я особого ущерба для здоровья не замечал. Даже когда на расстоянии силу применял, то не помню, чтобы сильно уставал. А вот князь Никита – тот, бывало, лежал без сил по полдня.

– Что же он такое тяжелое двигал? – заинтересовалась я.

– Ничего, – удивленно посмотрел на меня Михаил. – Он не мог двигать. Сами-то княжеские гривны по наследству передаются, но вот то, что они дают дополнительно, повторяется редко. А некоторые из княжеского колена и вовсе без дополнительного подарка оставались. У князя Никиты подарок от Витвины был. Отец мой мог запаливать огонь в любом месте, куда доставал его взгляд.

– Ух ты, прямо Стивен Кинг! – восхитилась я.

– В вашем мире тоже был человек с таким дивным даром? – заинтересовался Михаил.

– Нет, – не стала я вдаваться в подробности. – И что же ваш отец поджигал?

– По молодости, говорят, столько врагов перепалил! А еще больше нерасторопных слуг. Развлекался. Слуг-то больше, чем врагов!

– Веселый был человек ваш батюшка… И, говорите, в молодости они веселились на пару с моим отцом? Как я понимаю, Филумана моей способности ему не дала и мысли окружающих он не читал.

– Правильно понимаете, мыслей не читал. Но зато у него был совершенно замечательный дар. Удивительный. И всем нужный. Князь Вениамин мог разводить металлы! К нему со всех княжеств ехали.

– Металлы… как вы сказали? Разводить? В смысле – находить, где имеются залежи металлических руд?

– Что вы?! Это анты лучше нас умеют. Медь ищут, железо. Палочку ивовую берут или прутик лозы – и ищут. А князь Вениамин мог именно разводить!

– Шутить изволите, князь? Железо – не морковка, чтобы его на грядке разводить!

– Да, княжна, наверное, в это трудно поверить, но ваш отец был способен взять два слипшихся меча, пс-держать их в своих руках, а потом уже отдавал разведенными – отдельно друг от друга!

– Поверить я могу во что угодно. Но пока что не понимаю, во что, собственно, должна верить? Допустим, два меча слиплись… А с чего это они вдруг слипаться станут?

– Ну какже, княгиня.?! Если их случайно лезвием на лезвие положат… Или даже в бою – ведь бывает такое: соприкоснутся воины мечами дольше чем на мгновение – и готово, остались без мечей. Потому что склеились их мечи на веки вечные так, что и не отделишь друг от друга. Или у вас в мире так не бывает?

– Не бывает, князь. Я, честно говоря, вообще не могу уразуметь, как такое может быть. Металл – самое твердое из ееществ. А слипаются, наоборот, мягкие: пластилин, глина, сладкие пальцы наконец, если их макнешь в мед!

– Истинная правда. Но с металлами все наоборот: чем тверже металлы, тем быстрее две поверхности склеиваются. Если особо твердые сплавы, тогда вообще почти мгновенно. А мечи, ножи – их как раз из таких сплавов и делают!

– Мечи, ножи – туда им и дорога. Пусть бы хоть все по-склеивались, меньше смертоубийств было б. Но у вас же есть металлические деньги!

– Верно. Как же богатому человеку без денег! Но они ведь из мягких, благородных металлов – золота, серебра. Эти могут лежать годами и не превратиться в единый, неразделимый кусок. А и превратятся – так ничего, их переплавить заново труд небольшой.

– Как – серебро, золото? А мелкая монета? Я же сама слышала, как ваш Никодим за сведения обо мне расплачивался медной мелочью с хозяином постоялого двора в Суроже! Будто я и не княгиня, а так – не пойми не разбери что!

Михаил чуть порозовел: – Негодник! Обязательно прикажу, чтоб так больше не делал! Но, княгиня, у нас самая мелкая монетка – это серебряный грошик. Медь липнет так, что горсть монет – если б какой-то безумец рискнул отчеканить монеты из меди – уже через полчаса превратилась бы в комок! Склеились бы не только плоскими частями, но даже острыми краями…

– Подождите, князь, но металлы ведь применяются не только для оружия. На кухне тоже. Медные ступки делают у вас?

– Ваша правда, ступки из меди бывают. Но пестик для этой ступки всегда каменный! Или деревянный. – Вот! – обрадовалась я. – Вот и отличие, которое я искала! Я же чувствовала, я же говорила, что разница между нашими мирами должна быть. И не в гипнозе дело, а в том, что физика вашего мира какая-то не такая!

– Физика? Это там, где закон сохранения энергии? Вы ж, княгиня, утверждали, что выше законов физики ничего и не бывает? Что они везде одинаковы! А теперь говорите прямо противоположное?

– Не путайте меня, князь! То я говорила про один закон, он – да, неизменный. А сейчас говорю про другой. Даже и не про закон, наверно, а про константу. Точно! Ваш мир, видимо, отличается от нашего какой-то физической константой! Или не самой константой, а ее значением. У нас она, к примеру, пять единиц, а у вас – двадцать пять! Или наоборот.

– И что, каких-то двадцати единиц достаточно, чтобы у вас мечи не склеивались между собой? – с сомнением спросил Михаил.

– Опять вы со своим холодным оружием! Речь о серьезных вешах. Константа – это такое условие. Для начала чего-то. Ну вот: вода превращается в лед при нуле градусов. А если бы она леденела при ста градусах? Тогда здесь все вокруг нас было б во льду! И мы сами мгновенно бы умерли, потому что кровь у нас тоже бы заледенела! Поняли теперь, как важна неизменность физических констант?

– Не очень… – вежливо сказал Михаил. – Вы так быстро произнесли уйму незнакомых слов, что я несколько запутался.

– Так вот откуда такая невероятная, мистическая доверчивость антов! – не слушая князя, пробормотала я в возбуждении. – Оказывается, просто какие-то электроны быстрее перескакивают со своих орбит на другие, соединяя вместе две кристаллические решетки двух кинжалов, – и никакой мистики!

– Княгиня, – нерешительно уточнил Михаил. – Вы считаете, что души антов прилепляются навсегда к господам так же, как кинжал прилипает к мечу?

– Э, снова вы с душами! – поморщилась я. – Душа – это грубое слово, за которым скрывается конгломерат миллиардов Процессов, ежесекундно происходящих в нашем теле и, в частности, в головном мозге! Нормальных физико-химических процессов!

– Душа в вашем мире —это грубое слово? —поразился Михаил.

– Князь, – строго сказала я. – Вы опять пытаетесь меня сбить. Не грубое слово, нет! Но как обобщение – грубое. В смысле – некорректное. Скажем так: большому числу придающее значение маленького. А на самом деле ведь в теле не душа – а кровь, клеточные мембраны, синаптические узлы нервных окончаний. И везде – металлы! Не в атомарном виде, в составе соединений с другими химическими элементами, включенные в органические молекулы, но все-таки реагирующие на межатомарные взаимодействия несколько по-иному! И мир людей – меняется… А всего-то: диамагнетики перешли в ферромагнетики!…

Михаил смотрел на меня уважительно, одновременно пытаясь сложить мою сбивчивую речь во что-то внятное. Причем так, чтобы я не догадалась о его мучительных усилиях. Напрасный труд – я обо всем догадалась по его лицу!

Но слишком интересные вещи открывались, и мне некогда было разбираться в мелких недоговоренностях. Я увлеченно бормотала: – То-то мне все время казалось, что неспроста эти странности!

И вдруг с ужасом осознала, что вокруг происходит что-то неправильное.

– Князь, – севшим голосом проговорила я. – Вокруг много людей!