Филумана - Шатилов Валентин - Страница 31

– Хорошо вам говорить. А из-за меня человек умер.

– Это прискорбно, но тут случай особый. Я потом поразмышлял на досуге и думаю, что особой вины вашей в навьей истоме кучера и нет, пожалуй. Есть обстоятельства, которые сложились самым неблагоприятным образом.

– Какие такие обстоятельства? – сердито спросила я. А сама изо всех сил надеялась, что Михаил сейчас как добрый волшебник снимет этот груз с моей души!

– Смотрите: кучер был в ближнем кругу кавустовских слуг, его вера в лыцара Георга была крепка и благостна. Но появились вы. Вы и Филумана. И первое же ваше приказание, отданное, может быть, даже самым небрежным образом, вырвало с корнем из его сердца лыцара Георга, и сердце это открылось для вас. Если бы не обстоятельства, отвлекшие вас для общения с другими людьми – с лыцарами, с княжеским представителем Селиваном, даже со мной, вы бы, конечно, нашли минутку сказать своему – теперь уже своему – кучеру несколько слов. И ему бы этого хватило для продолжения веры. Но слова не были сказаны, а сердце – или, если хотите, душа – без веры долго не может. Вот и захлебнулся ваш Никола в пустоте. Не упало семя веры в готовую – уже взрыхленную и унавоженную – почву. А раз не упало, так и не взошло.

– И что, правда князь настолько могущественнее лыцара, что может одним своим приказом искоренить, как вы говорите, веру в лыцара из сердца подданного? – с вновь проснувшейся надеждой спросила я.

– Уж не хотите ли вы повернуть карету и направиться опять в гости к собаке Георгу? – весело усмехнулся Михаил моей робкой надежде. – Полноте, княгиня. То, что без всяких затруднений удалось с одним-единственным кучером, вряд ли возможно с тремя-четырьмя десятками Георговых слуг – вместе-то хранить старую веру не в пример легче! Да и не было у кучера установки от прежнего господина противиться вам, своей законной княгине. А теперь-то уж Георг наверняка позаботился внушить слугам своим мысль об опасности нежданно-негаданно явившейся госпожи. Вы, конечно, легко бы развеяли их опасения и выкорчевали нехорошего лыцара из их душ – хватило бы одного-двух дней. Но убьют-то вас много раньше! Так что не стоит возвращаться, все вы правильно сделали, княгиня. И сейчас делаете правильно! – Ох вы и льстец! – пожурила я князя и засмеялась. Он так легко и спокойно развеял мои утренние терзания, что я готова была простить ему все, даже если б он назвал сейчас меня первой красавицей мира.

Но он почему-то не воспользовался представившейся возможностью. Впрочем, ему простительно – он ведь тоже не мог читать моих мыслей. Пришлось переключиться на другую тему.

– Хотите, и я открою вам страшную тайну, – все еще улыбаясь, сказала я, – Знаете, для спокойной и комфортной жизни мне вовсе не обязательно верить в Христа, триединого Бога, Будду, Аллаха или еще кого-нибудь. И в том мире, откуда я явилась, вера в божественное не считается таким уж жизненно необходимым фактором.

– Мир без антов? – задумчиво прокомментировал Михаил. – То-то вы толковали о равенстве людей… Тогда понятно. Без антов, пожалуй, да, различие между людьми не такое уж значительное. Скажу вам по большому секрету, княгиня: я тоже прекрасно дышу, даже не будучи уверен, что Всевышний каждую минуту пристально наблюдает за мной, оценивая каждый мой вздох и взвешивая на своих божественных весах мою добродетельность или порочность. Но давайте подержим наш маленький секрет в себе, не доводя его до сведения Святой Церкви. Не потому, что я так уж сильно ее опасаюсь Просто завершающий Бог, Бог небесный, с которым общение происходит только в церквах, да и то в одностороннем порядке, – этот Бог тоже в какой-то мере необходим антам. Не могу сказать точно, в какой мере, но ведь мы для них – живое воплощение воли Всевышнего, проводники божественного смысла непосредственно в их тусклую жизнь.

– Князь, да кто такие анты? Как их отличить?

– О, княгиня, очень просто! Анты – это все. Кроме господ, нас, носящих гривну. Кроме господского приплода, тех, кто кровь от крови, плоть от плоти господской. То есть господские отпрыски, дети князей, лыцаров. Они без гривны, потому что их родовую гривну уже носит кто-то другой. Возможно, гривна примет их, когда подойдет срок, возможно, отвергнет – сие неведомо, поскольку не проверено, что бы там ни говорили волхвы. В числе таких людей, например, мой брат Порфирий. Да и я был просто господским приплодом, пока не возложил на себя гривну. И вы. Хотя нет. Вас господским приплодом не считали. Потому что никто и подумать не мог, что вас может принять гривна! Будучи княжной, вы в глазах всех являлись всего только голутвенной…

– Да, слышала это слово, – обрадовалась я. – Иннокентий, один из лыцаров Сурожского княжества, называл так дядьку Георга Кавустова. Того дядьку, который и совершил подлое убийство моего отца. Подстерег на переходе из одного мира в другой – я вам говорила про этот переход. Есть такой в усадьбе Шагировых и сейчас заделан металлической дверью – Еще бы, помню, конечно! – кивнул Михаил. – И про пса-дядьку знаю. Голутвенные – самые опасные люди в мире. Я наш мир имею в виду. В вашем, как я понял, раз нет антов, нет и голутвенных – все только господского рода.

– Ну, вообще-то и у нас более чем достаточно верующих людей, – вынуждена была я развеять иллюзии Михаила о нашем мире.

– Но они верят в триединого Бога и других отдаленных. небесных богов – из числа тех, которых вы назвали, так ведь? Им же не нужно верить еще и в господ, являющихся земными богами?

– Некоторым и это нужно, – развела я руками.

– Но, наверно, никто из них не пойдет на смерть за своего земного господина и не зачахнет от навьей истомы после господской смерти? – не сдавался Михаил.

– Боюсь, что даже и таких фанатиков у нас предостаточно, – вздохнула я.

– Значит, ваш мир не отличается от нашего столь уж решительным образом, – вынужден был признать князь, – Он только чуть совершеннее, но состоит из всех тех, кто есть и у нас. Только в других соотношениях. Видимо, антов у вас гораздо меньше.

– Чем-то все-таки отличается, – задумчиво сказала я. – Не припоминаю, чтобы в нашем мире были возможны такие фокусы, как, например, мой вчерашний – с Николой-Антоном…

– Тпру-у! – зычно крикнул Антон с облучка. Карета остановилась.

Князь приоткрыл дверцу, спросил у подскакавшего Нико-дима:

– Что?

– Сурожская граница, князь! – бодро отрапортовал тот. А в мыслях у него был радостный задор, готовность и желание подраться.

– Будет пограничный контроль? – удивленно полюбопытствовала я.

– Контроль? – переспросил князь, затворяя дверцу. – Нет, ничего не будет, но теперь надо двигаться осторожнее. Мы поменяем наш порядок. Впереди поедут двое всадников. И позади двое. Вашу карету, княгиня, уж не взыщите, мы поставим после моей. Оно и безопаснее, и к тому же мы выехали из вашего княжества – вам больше незачем показывать свое главенство.

– Так быстро мое княжество закончилось? Всего полтора дня пути? – грустно покачала я головой. – А я – то считала себя богатой госпожой!

– Вы богаты, очень богаты, – смеясь, утешил меня Михаил. – Если хотите знать, по богатству с Сурожским княжеством могут сравниться еще только два-три, не больше. Не считая, конечно, Вышеграда. Я вот не в пример беднее вас. Хоть княжество Кравенцовское даже пообширнее Сурожского, но угодья наши поплоше… Горы, камни, пустыни, глиноземы – с вашими тучными плодородными равнинами и не сравнить! А Турское княжество, в которое мы въехали, – оно просто длинным клином вдается сюда, в сурожские земли. И все равно даже этот клин много плоше ваших, княгиня, угодий: гнилые леса, болотная ряска, нечисть в изобилии. Сам же славный княжеский город Тур – малая деревенька по сравнению с Су-рожем…

– Князь, вы верите в нечисть? – изумилась я. – Мне показалось, что это удел антов! – Верить – да. Верить и подчиняться. Я же просто знаю, что нечисть существует. Виды нечисти разнообразны, пользы от нее никакой, и подчиняться ей я не собираюсь.

– Знаете? Вы встречались с нечистью?