Точка отсчета - Крабов Вадим - Страница 4

Пашка, закадычный детдомовский друг, ввалился в комнату как снег на голову.

— Здарова!

— Здарова!

Сколько лет, сколько зим (семь месяцев, если точно), как ты, а как ты — тараторили, довольные встречей. Пашка пошел в «фазанку» при заводе (которые выпускают слесарей и других рабочих, сейчас их несправедливо обозвали колледжами), но это так, для галочки. Главное, он познакомился с «деловыми людьми» и теперь крутился около них. Держался вальяжно, одет исключительно в «фирму», а это джинсы, дубленка, норковая шапка и тому подобное.

— Приглашаю тебя, братан, в кабак. У меня все схвачено.

— Сдуйся, Пашка, лопнешь! — засмеялся Вовчик.

— Обижаешь! Нет, я серьезно, — сказал, демонстративно вытаскивая пачку «Мальборо», — деньги есть, мэтр знакомый.

— Пошли! — с радостью согласился друг.

Когда еще доведется, на стипендию не погуляешь. И плевать ему, как будет выглядеть! Хотя…

— Я сейчас по комнатам пробегусь, шмотки подберу. — В общаге это легко.

— Давай, давай, — с покровительственной усмешкой прокомментировал Пашка.

У него действительно оказался знакомый метрдотель, который посадил их за отдельный столик, сняв с него табличку «не обслуживается».

— Ты че, Вовчик, совсем умом тронулся? Тебе же только-только восемнадцать исполнилось! Она че, беременная? Нет?! Хоть ты и мой друг, я тебя уважаю, но ты дурак. Я твой шаг не понимаю!

— Эх, Пашка, да как тебе объяснить-то! Люблю я ее, понимаешь? И она меня!

Друзья находились в хорошем подпитии.

— А жить будете в шалаше на ваши стипендии?

— Нет, братан, у меня есть план. Она так и останется в меде, а я курс закончу и брошу. В технаре как раз категорию «Б» дадут, и я сразу в таксопарк пойду. Конечно, сначала придется послесарить за копейки, зато потом… Знаешь, сколько таксисты имеют?

— Да уж лучше тебя! А жить где?

— Если с общагой обломится, домик в Париже сниму, там за копейки можно.

— В этом бичевнике? А колбаску, фруктов с рынка бабе покушать, не в обиду тебе, братан, а на подруг в фирменных шмотках она как смотреть будет? Тебе это как, братан?

— Давай не будем о грустном! Годик потерпим, мы с ней все это обсуждали, — расстроился Вовчик. Болезненная тема — безденежье.

— А про армию — забыл? Тебя же сразу загребут.

— Откошу, — отмахнулся Вовчик, расстроившись еще сильнее.

— У тебя что, блат в военкомате?

— Прорвусь как-нибудь, не переживай! — больше для себя сказал, для уверенности, а настроение, несмотря на выпитое, опустилось дальше некуда. Практически протрезвел.

— Ладно, Ромео, вижу — у тебя все серьезно, — сказал после участливой паузы Пашка, — отговаривать бесполезно. Но для чего нужны кореша? Правильно, чтобы помогать друг другу! Вспомнил я одно дело, верняк! Для себя берег, но чего уж теперь, тебе нужнее.

— Воровать я с тобой не пойду, — решительно заявил «Ромео». Был у них опыт в детдоме — попались. Вовчику этого хватило.

— О чем ты молотишь, какое воровство? — возмутился Пашка. — Я деловой человек, и знакомые у меня будь здоров! Кстати, в военкомате блат имеется, могу замолвить словечко.

Откуда у восемнадцатилетнего бывшего детдомовца такие знакомства? Тогда Вовчик об этом не задумался. И дело Пашке «вспомнилось» как нельзя кстати. Хотел поверить другу и поверил, очень уж деньги требовались.

Задача элементарная: перегнать машину с грузом из пункта А в пункт Б. Очередь из желающих совершить сей подвиг огромная, но Пашка замолвит слово, доверят дело исключительно Вовчику. Путевка, накладные, талоны на соляру — все чин чинарем. Расчет по прибытии, обратно на поезде. Езды туда полдня, обратно столько же — всего сутки работы. Вовчик, отогнав сомнения, согласился.

Задержали его на втором по счету посту ГАИ. Летеха оказался въедливым, заметил нечеткость печати в накладной. И пошло-поехало! Вовчика закрыли, он «включил дурака». Мол, подошел незнакомый мужик на рынке, разговорились, он и предложил заработать. Да, как дурак согласился. Сам мужик должен был встретить в конце трассы. Нет, не задумался, что похищенное везет, откуда? Я сам детдомовский, деньги позарез нужны. Если бы не отец Джульетты с его связями, то пошел бы честный детдомовец по этапу. Не вынесло отцовское сердце плач дочери, но с условием — сразу в армию.

Доказуху лично на него не нарыли, а «чистосердечку» упертый задержанный не подписывал. Небольшая суета в милицейских верхах — уважаемый человек попросил, и Вовчик под подпиской. Следующий этап — военкомат с горячим заявлением о немедленном призыве на службу Родине, и застучали колеса поезда, увозя команду на юг. Тогда Вовчик еще не знал куда, да ему было без разницы: сердце грела любимая Джуля, и она дождется! Всего-то два года.

Третий поворот — злополучная колонна, где Вовчик стал зверем.

Общество «афганцев», «сухой закон» с расцветом «паленой» водки, открытие первых кооперативов, рэкет, крышевание — крутым поворотом не считаются. Просто покатился по проторенной ветеранской организацией дорожке. Мстить Пашке, искать встреч с Джульеттой после армии не стал. Забыл о них. По крайней мере, очень хотел забыть.

«От знака четвертый поворот, — помнил Вовчик, — не пропустить бы. — И стал считать: Первый… второй… третий…» — и словно со стороны услышал визг тормозов, юз колес по мокрому асфальту и глухой удар. Будто кто-то другой нажал на тормоз, не сам. Не обращая внимания на ругань свалившегося Роба, Вовчик выскочил из машины.

За секунду до этого буквально в двух метрах от капота материализовалась, иначе не скажешь, девушка, вернее, молодая женщина в ослепительно-белом платье. Точнее, светилась вся девушка вместе с одеждой. Непонятно отчего — свет фар такие переливы всех цветов радуги не дает. Женщина удивленно смотрела на приближающийся автомобиль и даже не попыталась отпрыгнуть в сторону. Вовчик на полнейшем автомате вдавил педаль тормоза. Она сложилась на капот и отлетела, исчезнув из света.

«Хорошо, что я медленно ехал, — пронеслось в голове, — но какая же она дура! Наверняка сумасшедшая». Про внезапное появление, про странное свечение задуматься не успел, сейчас главное — оказать помощь.

Женщина лежала на спине с открытыми глазами, в которых застыло безмерное удивление. Зрачки расширились так сильно, что радужка практически отсутствовала. Переливчатое свечение окружало ее неосязаемым, но задерживающим дождь коконом. На лице, на длинных темных волосах, собранных изящной заколкой, на идеально белом платье, напоминающем римскую тунику, не замечалось ни пятнышка грязи. И еще она поражала идеальной, какой-то кукольно-правильной бездушной красотой при полном отсутствии косметики.

— Эй! Девушка, ты меня слышишь? Ты жива? — Вовчик опустился перед ней на колено, боясь прикоснуться. Откуда страх, откуда свет, откуда взялась на пустой дороге, наконец, где грязь, которая должна была заляпать хотя бы платье, — эти мысли старательно гнал от себя, оставлял на потом.

Женщина не обращала на него внимания.

«Без сознания? Может, вовсе мертва? Как убедиться?»

С трудом преодолев иррациональный страх, буквально продавливая ставший невероятно плотным воздух, Вовчик прикоснулся к идеально чистой шее. Сердце девушки бешено колотилось. Приложив еще немало усилий (вдобавок и руки отказывались слушаться), ветеран боевых действий вяло хлопнул ее по щеке. А хотел дать увесистую пощечину. Обдумать эти чудеса не успел.

Взгляд женщины приобрел осмысленность и сконцентрировался на нем. Вдруг она резко села, скривив лицо в брезгливо-презрительной гримасе, бросила к нему правую руку с блеснувшим на пальце перстнем и со словами «Канданаверо, брегон!» — по крайней мере, так послышалось Вовчику — прикоснулась ладонью к его голове.

Он и хотел было дернуться, но не смог. Мир перестал существовать. Как лампочку в подвале разбили или глаза лопнули — кому как удобней.

— …мой лысый череп! — закончил длинное ругательство обалдевший Роб.

Он только что открыл дверку, опустил одну ногу на землю и так и застыл в полускрюченной позе с открытым ртом.