Звездный час Уилта - Шарп Том - Страница 44

– Кто же? Твой шеф?

– Шеф?

– Шеф.

– Да-да, я расслышал, но мне все равно непонятно. Я знать не знаю, что за шеф такой.

– Не знаешь, так придумай. Расскажи, кто там в Москве дает тебе задания.

– Послушайте, – начал Уилт, пытаясь вернуться к реальности, где отродясь не водились шефы из Москвы, дававшие ему задания. – Тут явно произошла ошибка.

– Да, ты крупно ошибся, когда проник сюда со своей аппаратурой. Даю тебе последний шанс, – с этими словами Глаусхоф вытянул руку с пистолетом и бросил такой многозначительный взгляд вдоль ствола, что сердце Уилта замерло. – Или ты сейчас же выложишь все начистоту, или…

– Хорошо, – сдался Уилт. – Как говорится, «усек». Терпеть не могу это словцо. Что я должен рассказать?

– Все от начала до конца. Как тебя завербовали, на кого ты работаешь, какие сведения успел передать…

Глаусхоф все перечислял и перечислял, а Уилт затравленно смотрел в окно. Он никогда не обольщался тем, что жизнь подчиняется здравому смыслу, а искать здравый смысл на авиабазе и вовсе пустое занятие И все же, когда полоумный американец, поигрывая револьвером, твердит, что ты советский шпион, это уж какой-то новый род безумия. А может, это на самом деле безумие? Может, Уилт попросту сбрендил? Нет, не похоже. Пистолет не безумие, пистолет реальность, с которой вынуждены считаться миллионы людей по всему свету. Только эта реальность покуда обходила стороной Оукхерст-авеню, Гуманитех и весь Ипфорд. Скорее нереальным оказался тот мирок, в котором существовал Уилт со своей безраздельной верой в пользу образования, книжную мудрость и, за неимением лучшего слова, здравый смысл. Этот мирок – всего лишь игра воображения, рано или поздно ему придет конец. Да и стоило ли его создавать, если верх того и гляди возьмет сумасшедший, сыпящий пошлыми фразочками вроде «тут недолго откинуть коньки, и никто не узнает»?

И все-таки Уилт еще раз попытался вернуться в свой прежний мир.

– Так и быть, – объявил он. – Я все расскажу. Но только в присутствии представителей британской контрразведки. Это законное право всякого британского подданного.

Глаусхоф презрительно хмыкнул.

– Как только ты прошел через КПП, от твоих прав ничего не осталось. Давай, выкладывай. Стану я еще делать реверансы всякой сволочи из британской разведки. Обомнутся. Рассказывай мне.

– Если вы не возражаете, я лучше напишу, – предложил Уилт. Он решил тянуть резину, а сам лихорадочно соображал, в чем бы ему покаяться. – У вас найдется ручка и бумага?

Глаусхоф поколебался, но смекнул, что, если показания будут написаны рукой Уилта, никто не посмеет упрекнуть майора в том, что он выбил их силой.

– Ладно. Садись за стол.

Через три часа перед Уилтом лежали шесть страниц, исписанных аккуратным, но неразборчивым почерком. Глаусхоф попытался прочесть и ужаснулся:

– Что еще за фокусы? Тебя что – писать не учили?

Уилт устало покачал головой.

– Если не разбираете, отдайте тому, кто разберет. А я уже выдохся. – и он уронил голову на руки.

Глаусхоф взглянул в его бледное лицо и убедился, что это не блеф. Майор и сам здорово утомился. Ну ничего: полковнику Эрвину и всей его бестолочи из отдела разведки и вовсе не поздоровится.

Эта мысль взбодрила Глаусхофа. Он прошел в соседний кабинет, сделал фотокопии всех шести страниц и, минуя охрану, направился в машбюро.

– Перепечатайте-ка эти документы, – велел он начальнику. – Но только никому ни слова.

После этого Глаусхоф уселся и стал ждать.

18

– Ордер? – восклицал старший офицер. – Ордер на обыск дома сорок пять по Оукхерст-авеню? Вы хотите получить ордер на обыск?

– Да, сэр, – подтвердил инспектор Роджер, недоумевая, почему из-за вполне резонной просьбы надо задавать столько вопросов. – Все улики свидетельствуют, что Уилты занимаются переправкой наркотиков.

– Магистрат едва ли согласится, – упорствовал старший офицер. – Ведь мы располагаем всего лишь косвенными уликами.

– Помилуйте, когда Уилт едет на авиабазу, а на обратном пути во что бы то ни стало пытается от нас улизнуть, разве это косвенная улика? И уж тем более, когда его жена отправляется на плантацию лекарственных трав. Я все в отчете расписал.

– Верно, – сказал старший офицер, стараясь вложить в это слово все свои сомнения. – Но прямых улик там нет и в помине.

– Поэтому и надо произвести обыск, сэр. В доме наверняка обнаружатся следы наркотиков. По логике вещей.

– Да, но только если вы в Уилте не ошиблись.

– Сами посудите: он же знал, возвращаясь из Бэконхита. что мы у него на хвосте. Не мог не знать. Но как только выехал с базы, так полчаса кружил и в конце концов удрал…

– Это отдельный разговор, – оборвал Роджера старший офицер. – Без разрешения установить в машине шалопая передатчики – это форменное безобразие. Я считаю ваш поступок в высшей степени возмутительным. Извольте сделать для себя выводы. И потом, может, он был пьян.

– Пьян? – Роджер не сразу уловил, какая связь между предосудительным использованием передатчиков (чего в этом предосудительного?) и тем фактом, что Уилт был пьян.

– Ну, когда выехал из Бэконхита. Нарезался и не соображал, куда едет, вот и дал крюку. Янки очень хлебную водку уважают. Штука отвратная, но пьется легко.

Инспектор Роджер подумал-подумал и не согласился:

– Ни за что не поверю, что пьяный способен промчаться на такой скорости по такой дороге и не разбиться. И путь-то он выбрал неспроста – чтобы его не могли засечь по радио.

Старший офицер еще раз пробежал отчет. Сомнения его не улеглись, однако в версии Роджера была своя логика.

– А если трезвый, что же он бросил машину у чужого дома?

К этому вопросу Роджер был уже готов.

– Я же говорю: продувная бестия, голыми руками не возьмешь. Сообразил, что мы с него глаз не спускаем и станем докапываться, почему он дал кругаля. И теперь хочет нас убедить, что, мол, спьяну.

– Ну, если он и впрямь такой жох, то хоть весь дом переверните, а ничего не найдете, – покачал головой старший офицер. – Хранить наркотики дома он не будет, спрячет где-нибудь подальше.

– Да ведь он еще должен сбыть товар. И тут без машины не обойтись. Смотрите, что получается: Уилт едет на авиабазу, забирает товар, на обратном пути передает другому жулику, а тот торгует. Понятно, почему Уилту позарез надо было от нас уйти. Как-то сигналы на двадцать минут прервались. Наверное, тогда он и избавился от своего груза.

Старший офицер поневоле согласился с этими выводами.

– Пусть так. И тогда выходит, что я прав: устроите обыск – окажетесь по уши в дерьме. Ну, вы-то ладно, но ведь и я тоже. Так что про обыск и думать забудьте. Придумайте что-нибудь половчее.

Роджер вернулся к себе и отвел душу на сержанте Ранке.

– Развели, понимаешь, канитель! Как мы вообще при такой постановке дела ухитряемся хоть кого-то ловить? А вы за эти чертовы передатчики должны были расписаться!

– Я расписывался. Иначе бы мне их и не выдали.

– «Расписывался»! Вы соображаете, что написали? «Получено с разрешения старшего офицера Уилкинсона для скрытого наблюдения». Вот Уилкинсон обрадовался, когда узнал. Подвели вы меня под монастырь.

– А разве не так? Я думал, он вам разрешил…

– Не тем местом думали. Мы затеяли операцию ночью, а Уилкинсон уже в пять был дома. Придется передатчики снимать. И займетесь этим вы.

Приструнив сержанта – теперь он будет маяться до самого вечера, – Роджер встал, подошел к окну и задумался. Что дальше? Если бы удалось выбить ордер на обыск… Вдруг его внимание привлекла машину внизу. До ужаса знакомая машина.

Ба, да это же «эскорт» Уилтов! Здесь, у полицейского участка? Что за чертовщина?

В кабинете Флинта Ева с трудом сдерживала слезы.

– Я не знала, к кому обратиться. И в Гуманитехе была, и в тюрьму звонила, и к миссис Брейнтри заезжала – Генри обычно заглядывает с ним, когда… в общем, когда хочет развеяться. Все перебрала, и нигде его нет, даже в больнице. Я знаю, вы его недолюбливаете, но вы как-никак полицейский и вам уже случалось… помогать нам. Вы так хорошо знаете Генри, – Ева смотрела на Флинта жалобными глазами.